– Да. У меня осталось еще немного денег, я уже договорилась насчет другой квартиры. В самом центре, на Баррикадной. Я стану дорогой девушкой, одной из самых дорогих в этом городе. Я буду встречаться с мужчинами другого круга.

– Что ж. Удачи, раз так.

– Алиса, и вот еще что… – она замялась. – Ты ведь не обидишься, если я кое-что тебе скажу?

– Вроде бы не из обидчивых мы, – усмехнулась я.

– На твоем месте я бы тоже в эту клинику наведалась. Нет, ты ничего, очень даже.

– Да ладно, знаю, что не красавица.

– А ведь могла бы стать, – вздохнула она. – Алиса, ты просто не представляешь, что это такое! Внешность кажется чем-то незначительным, пока наконец не получаешь ее, идеальную!

Это просто сказка, фантастика! Я словно другим человеком стала, заново родилась. По-другому разговариваю, по-другому смотрю на мир. Новые планы появились, и теперь я уверена, что меня ждет БУДУЩЕЕ… В общем, если тебе обидно, забудь. Но на всякий случай – клиника называется Viva Estetika, а хирурга зовут Владимир Кахович. Он один из лучших в Москве.

В тот момент я не придала ее словам особенного значения. Хотя что-то зацепило меня в восторженном монологе Ангелочка. Перемены, новая жизнь…

Моя собственная жизнь давно казалась мне похожей на мутноватую гладь протухшего болотца. Ни ветерка, ни ряби на воде. Сплошное медленное гниение – на долгие-долгие годы.

Я всегда знала, что являюсь дурнушкой. Невзрачной мышью, если вам будет угодно. Простушкой. Серостью. Девушкой, на которую никто не обращает внимания, потому что ее облик состоит сплошь из усредненных черт. У меня хватало ума не переживать по этому поводу. Довольно быстро я сообразила, что внешняя привлекательность в классическом понимании этого слова ничего не значит для мужчин. Главное – внутренняя изюминка (читай – боевая готовность к немедленному сексу). И все-таки…

Помню: была в нашем классе девочка, звали ее Вероникой. Мальчики называли ее сокращенно – Ника. Девочки – тоже сокращенно – Сука.

Сука Ника была красавицей. У нее были зеленые глаза, длинные ноги и русые волосы, достающие до тугих ягодиц.

Не справляющаяся с подростковыми гормональными бурями мужская часть класса так и норовила при каждом удобном случае потискать зародыши в будущем пышной груди Суки Ники. А девчонки, которым в глубине души тоже хотелось быть объектами домогательств, сбивались в хмурые группки, дабы обсудить сучью Никину сущность.

Мне нравился школьный хулиган Петр Колосов, рослый брюнет с зачаточными усиками и шрамом на щеке, интересы которого сводились к демонстративному курению на школьном дворе и бездельничанью на последней парте у окна. Рано повзрослевшая, я все-таки не миновала возрастного периода, когда тихо млеешь от одного взгляда на проходящего мимо одноклассника и кончиком циркуля выцарапываешь на предплечье его имя.

Петр на меня по закону жанра внимания не обращал. Он был влюблен в Суку Нику. Само собой, ей это льстило – кто из нас не млел под пристальным взглядом самого отпетого хулигана школы?

Я знала, что между ними нет ничего общего. Искорка, искусственно ими поддерживаемая, должна была вяло угаснуть под моросью взаимонепонимания. Она была девчонкой в белой блузе с накрахмаленным воротничком, играла на рояле и делала вид, что интересуется поэзией Серебряного века. Она завивала ресницы и накручивала челку на бигуди, находила утешение в предсказуемости – ей нравилось знать, что вся ее жизнь уже размечена пунктиром. Ее отец был ректором института, в который она спустя несколько лет и поступила. Бросив школу, я больше никогда не видела Суку Нику, но могу с полной уверенностью заявить, что после получения диплома она не проработала ни одного дня.

А он был свободным. Гонял по Москве на раздолбанном мопеде, брился наголо и якшался с самыми сомнительными личностями, которых только можно было найти в нашем районе, покуривал травку и мечтал отправиться в Европу автостопом.

Мы были словно созданы друг для друга. Тогда мне казалось, что он может быть счастлив только с такой девушкой, как я.

Но Петр любил Суку Нику, потому что та была… блондинкой.

И тогда я, двенадцатилетняя, впервые задумалась: а что если бы на небесном распределении личных благ внешность Барби перепала бы не Суке Нике, а мне?

В то время когда я придирчиво рассматривала новоявленное лицо смелой развратницы, где-то на другом конце Москвы фотомодель по имени Ксения Пароходова меланхолично пила коньяк прямо из горлышка бутылки.

Правильнее было бы сказать, даже не пила, а глушила. Ибо Ксюшин способ насыщения организма драгоценными градусами (сто пятьдесят евро за бутылку) никак не соответствовал классическим гурманским канонам.

Глоток. Взгляд в увеличительное зеркало, откуда испуганно и немного вопросительно смотрит на нее собственное лицо. Еще один глоток. Взгляд.

Ксения не была склонна к одинокому алкоголизму. Более того, спиртное она позволяла себе крайне редко. Модельный век и так короток, стоит ли экспериментировать с саморазрушением? К соблазнам светской жизни, которые так часто ловят на крючок длинноногих провинциалок вроде нее, она была не по возрасту равнодушна. На светских party, куда моделей сгоняют в качестве одушевленных украшений, девушки, пользуясь случаем, надирались халявной выпивкой, знакомились с полезными мужчинами или просто отрывались на полную катушку, но она, Ксения, покорно выжидала положенные полтора часа и отправлялась домой. Крепкий сон – лучший рецепт красоты, а красота ей еще пригодится.

Был на ее счету один смелый шикарный поступок – шестнадцатилетней, переехала она в Москву из небольшого приволжского городка. Поселилась у дальней родственницы, которой с самого первого дня платила за проживание – без скидок и привилегий. Сколько ярких предсказуемых сценариев с одинаковым депрессивным финалом может подбросить большой город легкомысленной шестнадцатилетней бабочке с туманными планами на жизнь и хорошенькой мордашкой! Ксения была эффектна, ей весело сигналил каждый второй Lexus, а из-за плавно отъезжающего тонированного стекла мужчины всех мастей приглашали юную златовласку к немедленному сближению. Будь она чуть более простодушна, непременно попалась бы на яркий крючок красивой жизни. Ну что хорошего она видела в свои шестнадцать, кроме рыночных шмоток, шампанского «Абрау-Дюрсо», городской дискотеки на набережной и фильма «Красотка» с Джулией Робертс в главной роли? А тут – на блюдечке с голубой каемочкой к ее ногам преподносят сверкающую фальшивыми камнями корону принцессы этого заманчивого города.

В ней, юной и неопытной, был остро развит инстинкт самосохранения. Врожденная самодисциплина чудесным образом уживалась с невероятным тщеславием. Она была не из тех, кто желал бы довольствоваться малым. Тихое женское счастье – пропахшая вишневым вареньем кухня, любящий муж, цепляющиеся за подол халата детишки – не для нее.

Длинноногую, золотоволосую, воздушную, ее легко приняли в одно из ведущих модельных агентств Москвы. Ксения звезд с неба не хватала, но и на глупости разные типа эскорта не соглашалась. Пахала как лошадь, оббивала каблуки по кастингам. На дорогие салоны красоты у нее средств, понятное дело, не было. Поэтому старалась, как могла, обходиться без косметических ухищрений. Вставала ни свет ни заря, полтора часа бегала трусцой по сырому утреннему парку, потом еще упражнялась с гантелями. Черная мини-юбка, туфли-лодочки, блестящие чистые волосы, портфолио в кожаной папке под мышкой – фотомодель Ксения Пароходова готова во всеоружии предстать перед новыми заказчиками.

Удача приходит к тем, кто старается. К двадцати годам Ксюша крепко стояла на своих трогательно тонких ногах.

Даже в зените скромной славы она не уподобилась другим профессиональным красоткам. Жадные до удовольствий профессиональные потребительницы легко просаживали немыслимые суммы на дизайнерские шмотки, суши в «Рэдиссоне» и тысячедолларовые часики. Ксюше было немного жаль роскошных, благоухающих духами из аптеки «Боско» девиц – она-то понимала, что за роскошным фасадом кроется почти нищенская реальность, куча банковских счетов и умопомрачительные долги. Сама она не шиковала, и в итоге сумела накопить на квартирку – однокомнатную в спальном районе, зато свою собственную. Своя недвижимость в Москве! У нее, у девчонки двадцатилетней, которая приехала сюда в дырявых сапогах с мятой пятисотрублевкой в кармане!