Прозвучал выстрел. К ногам стрелка свалилась первая дичь — тоже одна из причуд дальневосточной тайги.

…Чем севернее, тем мягче рельеф. Сопки переходят в холмы, увалы, а у города Спасска — уже степь с озерами и болотцами.

На начальном этапе велосипедист выглядел блестяще

Похолодало. Пролетели на юг птицы. Вскоре начались дожди. Речушки вспухли, загремели, разлились. От шоссе осталась одна телеграфная линия. В такую погоду, в начале ноября, путешественник въехал в Хабаровск. Точнее, вошел — отказали скаты. Конструкция их, вероятно, не рассчитывалась на раскисшую дорогу. Шина и камера, как уже говорилось, представляли единое целое и крепились на ободе вентилем. Проколы чинились просто: обвертывались изоляционной лентой — и все тут. Но дефект оказался очень существенным: намокнув, шины начинали пробуксовывать на ободах, и вентиль вырывался "с корнем". Глеб не стал их чинить, а приобрел в Хабаровске новые, обычной конструкции скаты со съемной камерой.

И снова в путь. Что день дождливый — ничего: выезд в дождь, говорят, к счастью. Да вот, поднялся Амур. Паром не ходил. Как переправиться? Надежда только на железнодорожный мост. Охрана разрешила велосипедисту перебраться по нему на противоположный берег. Но проложенный рядом с рельсами тротуар настолько узок, что вести в руках тяжело груженный велосипед невозможно.

Самое безопасное — перенести сначала машину, а вторым заходом — груз. Это так называемое "медленно, но верно". Глеба устраивало "верно", что же касается "медленно"… Он посмотрел на уходящую вперед трехкилометровую галерею ажурных металлических арок, потом на узенький двухплашечный тротуар под ногами — и, толкнув велосипед вперед, решительно взмахнул на седло.

Тот, кто бывал в горах и пересекал по висячему мосту ущелье или жался к скале, двигаясь вдоль него по тропинке, может легко представить, какая требовалась выдержка, чтобы ехать строго по прямой над ревущей бездной…

А потом — снова по залитой водой колее или по обочине, мастеря в особо трудных местах перелазы из шестов и веток, на леденящем ветру, проламывая первый ледок. В попутных деревнях остолбенело дивились на полуголого парня, который быстро крутил мускулистыми ногами педали велосипеда, не обращая внимания на вылетавшие — од колес куски холодной грязи.

Осенняя распутица отстала от спортсмена где-то под нынешним курортом Кульдур, только начинавшим тогда свою жизнь. В Кульдуре Глеб прибавил к своему костюму заячьи перчатки, а под трусы натянул шерстяное трико.

Ударили морозы. Травин часто перебирается с набитых кочками дорог на покрывшиеся льдом речки, упорно выдерживая западное направление. Таким "шоссе" послужила, в частности, Зея. В среднем течении этот левый приток Амура почти параллелен железнодорожной линии, уходя от нее километров на сто пятьдесят. Глеб не ожидал ничего хорошего, поворачивая от города Свободного на север по льду незнакомой реки, но в его планы как раз и входило– на первом этапе похода испытать себя и машину в самых трудных условиях. Значит, испытаем…

Все оказалось проще. Молодой лед, чуть прикрытый снегом, а кое-где и вовсе голый, позволял ехать на предельной скорости. Опасны полыньи, но они выдавали себя парящим маревом. Дни стояли тихие. С низких, покрытых лесом берегов сбегали на реку тропы, пробитые в снегу. Вблизи больших сел они сливались в торную, раскатанную до блеска дорогу. Если такое село попадалось к вечеру, Глеб оставался в нем ночевать, если нет — устраивался там, где заставало установленное регламентом время. Впрочем, это не столь уж сложное предприятие — организовать ночлег в тайге. По крайней мере, в сибирском селе этим никого не удивишь. В лесу всегда можно найти удобную, широкую, как стена, корягу с навесом из корней; с избытком тут мягкой пахучей хвои на постель, вволю дров — расщепляй любой смолистый пень. Короче, на пружинистой хвойной постели, постланной между корягой и костром, будешь ночевать, как на пуховике…

Сложнее с питанием. Представляясь в райисполкомах, Глеб всегда имел основание рассчитывать на внимание к физкультурнику-туристу, совершающему переход по стране, тем более, что он никогда не упускал случая выступить с докладом на оборонную тему или с рассказом о далекой Камчатке. Но не только в селах, а и на любой таежной заимке, за крестьянским столом находилось лишнее место для путника. Такова уж чудесная русская "нерасчетливость", которая, как хорошо сказал друг Пушкина, путешественник мичман Матюшкин, "называется от Камчатки до Петербурга гостеприимством". Если же не было поблизости жилья, то выручал меткий глаз, сноровка следопыта. И не так уж беден сибирский лес, чтобы не отпустить смельчаку рябчика, глухаря, а то и зайца. Голодным Глеб никогда не ложился…

Через неделю, покрыв почти семьсот километров, велосипедист вышел к районному центру — селу Зее, расположенному от железной дороги километров на полтораста к северу. Дальше на запад дорога изменилась. Русло реки сузилось. Оно забито снегом, пузырится наледями. Села попадаются все реже. Добравшись до Якутского тракта, Глеб спустился по нему к железной дороге и от станции Невер Двинулся вдоль магистрали в Забайкалье.

Ветры, трескучие морозы и бесснежье. Песчаная, чуть приведенная равнина с прямой, как стрела, дорогой. Если метель, то воздух вместо снега наполняется летящим песком.

Кожа на лице путешественника задубела, волосы стали еще пышнее и гуще.

Ох, уж эти волосы!

– Послушайте, что за странное украшение у вас на голове? — спросили его в Читинском горисполкоме.

– Во-первых, шапки не надо, у меня жесточайший режим экономии, — пытался отшутиться Глеб. — Во-вторых, это своеобразный паспорт — уж ни с кем не перепутают.

– Паспорт все же лучше иметь настоящий, — не принял шутки служащий, просматривая печати в регистраторе. — то же касается поповской гривы, — одолжал он наставительно, — то я бы на вашем месте ее сбрил.

При этом он погладил выпачканной в чернилах ладошкой свою лимонно-желтую лысину. У Травина чуть не сорвалось с языка: "Вырастите сначала такую гриву, а потом и советуйте", но он сдержался.

– Видите ли, — сказал он спокойно, — мне так удобнее, с длинными волосами. Надеюсь, я тем самым не нарушаю каких-либо параграфов обязательных постановлений Читинского горисполкома? Если нет, то прошу вас, не задерживайте меня. Я спешу…

Но задержаться все же пришлось. Нет, не по метеорологическим условиям: не было ни песчаной бури, ни бурана. Просто дотошный служащий послал-таки запрос о путешественнике в Петропавловск. Ответом он был чрезвычайно огорчен.

– Поезжайте дальше. Пишут, что вы в самом деле спортсмен.

"Что ж, закалка нервов тоже входит в программу", — говорил себе Глеб, колеся по станицам Даурии. А у Хилока — снова материал для раздумий. Дорога здесь вплотную прижималась к железнодорожному полотну. Глеб еще издали заметил движущуюся по шпалам фигуру высокого человека. Столкнулись. Путник, как путник, с торбой на спине,

– Вам открыточку не надо? — таковы были первые слова пешехода.

– Открытку?..

– Да, да, мое фото. Я Коляков.

– Коляков!.. — Глеб слышал кое-что во Владивостоке о человеке, предпринявшем несколько лет назад пеший поход из Приморья в Москву.

– Ну, как же ваше путешествие?

– Как видите. Кормлюсь распространением собственных фотографий. Когда шел в Москву, жалобы у населения собирал. Был у Калинина, полную котомку заявлений передал… Теперь обратно иду.

– И долго так думаете?

– Михаил Иванович еще в Москве посоветовал закругляться. Но нравится. Вам легко на такой машине — этак всякий сумеет. А вы бы, как я, на своих-двоих…