С исчезновением Светлой дамы зал погрузился в непроглядную тьму. Анджело пытался удержать Люси, беспорядочно хватая воздух вокруг себя, но светло-серый шелковый костюм сослужил ей добрую службу: она словно испарилась, подобно призраку. Уолтерс тоже бросился вслед за ней, пытаясь схватить за распущенные волосы, но внезапно оба преследователя застыли на месте.

Им в ноздри ударил всепроникающий аромат роз — не просто сладкий, а невозможно приторный. От неожиданности никто из присутствующих не мог пошевелить даже пальцем. В самом центре зала зародилось желтовато-зеленое свечение, а посреди него возникло крохотное эфирное существо, чертами и физическим обликом невероятно напоминающее Люси. Ангелоподобная гостья зависла в воздухе над старинным сундуком, сияя на фоне фрески: коня с уздой из роз, поверженного рыцаря и дупла дерева.

Ги Тампль, схватившись за грудь, пригнулся почти до земли и то ли вздохнул, то ли простонал. Призрак вызвал у него потрясение, он будоражил и зачаровывал до замирания сердца. Ги усмотрел в нем последнее предостережение.

Люси замерла, всем своим существом — взглядом и сознанием — уставившись на ангела. Она слышала, как колотится ее сердце, как тяжело бухают в ушах его удары, увидела, как отшатнулся от нее профессор Уолтерс и, смеясь, с воздетыми руками, бросился к сундуку — прямо в объятия призрака. Затем все звуки и видения смешались, раздался оглушительный хлопок, и тут же в воздухе зажглась ослепительная голубая дуга, закурился дымок… Последним отчетливым впечатлением Люси явился полет в необозримой черной тьме. Горло у нее сжалось, и оттуда вырвался полушепот-полувопль:

— О боже! Алекс!

Шан, опустившаяся рядом на колени, крепко сжимала ее в объятиях и слегка тормошила, но Люси оставалась безмолвной. Ей казалось, что Уолтерс по-прежнему душит ее, все плотнее и настойчивее смыкая на ее горле пальцы, что в другой руке у него холодно поблескивает резец, а сам он заходится маниакальным смехом. Тем не менее глаза ее не обманывали: неподвижное тело профессора застыло на полу неподалеку, и над ним склонился Алекс. Люси пока не чувствовала аромата знакомого одеколона, не ощущала его участливого дыхания, не воспринимала резкий запах копоти, витавший в зале. Постепенно до нее донесся окликающий ее приглушенный голос Алекса — она множество раз слышала его под анестезией. Люси чувствовала одиночество и разобщенность со всеми, но Алекс никуда не исчезал.

На смену беспорядочному перемигиванию мощных лучей фонариков появился более устойчивый источник света, и Люси потихоньку оглядела зал, который за считанные минуты заполнили люди в форменной одежде. Кэлвин пригибал к полу Анджело, помогая полицейскому застегнуть на нем наручники; незнакомая женщина подала Алексу покрывало, и он накрыл им распростертого на полу Уолтерса; чей-то голос с заметным шотландским акцентом негромко обращался к Ги Тамплю…

Последующие события сократились в сознании Люси до нескольких секунд. Она слышала, как врач описывает ситуацию санитарам неотложки: «Справа — пациент со стенокардией, но подозрений на инфаркт миокарда нет. Слева — пострадавший от электрического тока: с потолка свисают оголенные провода. Обморока не наблюдалось, хотя налицо признаки спутанного сознания: бред и немотивированный смех. Губы синюшные, на пальцах правой руки — следы от ожога. Небольшая аритмия, дыхание ровное. Входного или выходного отверстия тока я не обнаружил, но пострадавшего при ударе током отбросило на несколько футов, поэтому не исключена травма позвоночника».

Через несколько минут все они ушли, и тот же приглушенный голос Алекса позвал ее:

— Люси…

Он нагнулся к ней, давая понять Шан, что ее дежурство окончено. Когда Алекс впервые увидел эти прелестное черты, обрамленные черными шелковистыми волосами — почти год прошел с тех пор! — ее девчоночья стрижка вызвала у него улыбку. Тогда ее глаза показались ему огромными на исхудавшем и бледном лице. Теперь, по истечении месяцев, волосы отросли ниже плеч, а на щеках заиграл здоровый полнокровный румянец, придав особую выразительность скулам. Но, увидев ее нынче ночью — с тенью на лице и дымкой чрезмерной усталости во взгляде,— Алекс понял, насколько она уязвима.

— Люси,— повторил он и подхватил ее на руки.

— Люси! — громко произнес где-то рядом Алекс.

Дверь тихо приоткрылась, заскрипели половицы, но Люси очнулась лишь тогда, когда спальню затопил солнечный свет. Она вздрогнула и, выпростав руки из-под одеяла, заслонила глаза ладонями. Тут же она почувствовала струю свежего воздуха, услышала, как кто-то возится со шпингалетом, затем рядом послышалось непонятное царапанье. От любопытства Люси заставила себя приподнять веки.

Он поставил на столик рядом с кроватью чашку с чаем, а рядом положил белоснежную розу на длинном стебле в окружении тугих и ярких пунцовых бутонов.

— «Мадам Харди».

Она почувствовала тепло его руки у себя на лице. Его голос больше не казался ей приглушенным.

— Первая белая роза в этом сезоне, из старого английского сада. Расцвела недели на две раньше срока.

Он поцеловал ее и вышел из спальни, а Люси принялась приводить мысли в порядок. Она проснулась в комнате Алекса в Лонгпэрише, куда вернулась накануне около трех часов утра. Ей снился сон, населенный проказливыми персонажами, потом она долго куда-то ехала, стремясь вернуться к нему… Вспомнив все, она поняла, что больше никуда спешить не надо.

Люси еще раз взглянула на эротичные очертания цветка подле нее. Дамасская изысканность, подумала она, всматриваясь в полуоткрытое зеленое «око» в окружении бесчисленных лепестков. Оно раскроется полностью, но позже, днем… Роза источала стойкий, но отнюдь не назойливый аромат.

Глотнув чаю, Люси взяла со столика наручные часы и обнаружила, что уже перевалило за десять утра. Она поспешно натянула платье и подошла к окну. Генри подстригал газон. Садик пестрел яркими бутонами и первоцветами, а сквозь раму беззастенчиво заглядывали в комнату свисающие соцветия глицинии.

Когда Люси сошла в кухню, она увидела, что Алекс сидит там в одиночестве, с чашкой кофе в одной руке и с серебряным ключиком Уилла — в другой. Перед ним на светлом ясеневом столе возвышался знакомый сундук, с которого Алекс не сводил задумчивого взгляда. Он поднял на нее глаза и сообщил:

— Джеймс Макферсон привез это сегодня утром вместе с маминой Библией. Отмахал такой путь нарочно, чтобы отдать нам.

— А он удостоверился, что на него не претендует британская комиссия по наследию? Что сундук — наша собственность?

— Это выяснилось еще раньше, в лавке. И ее хозяйка Сьюзи, и владельцы дома, где был паб, сразу отклонили всяческие притязания на него.— Алекс с усталой улыбкой взглянул на Люси и поставил чашку на стол.— Все они весьма великодушно сошлись на том, что нам будет вполне по силам установить его подлинное происхождение, хотя предупредили, что, если мы пожелаем продать его содержимое за границу, придется прежде предложить все обнаруженное местному музею.

Люси некоторое время безмолвно взирала на сундук, с виду совершенно безобидный, но тем не менее вызвавший столько распрей, треволнений, зависти и горя, пусть и невольно. Она заметила на пыльной крышке отчетливый грязный отпечаток ботинка Фицалана Уолтерса: коснувшись золотой и металлической обвязки, он наступил прямо на красную розу. Может быть, все-таки над кладом тяготеет неведомое проклятие? Люси отвернулась, чтобы поставить чайник греться на конфорку.

— Мы будем открывать его? — нерешительно спросил Алекс.

— Время не совсем подходящее. Все так перепуталось… Слишком много событий на сегодня.— Она подошла к Алексу и положила руки ему на плечи.— Слышно что-нибудь о Уолтерсе и Ги Тампле?

— О, этим прохвостам ничего не сделалось,— иронически усмехнулся Алекс— Макферсон арестовал водителя машины, который напрочь отказывается объясняться по-английски. Анджело сейчас в Паддингтон-Грин[141]; видимо, ему не удастся уйти от обвинения в похищении и даже, возможно, в убийстве. Пусть хоть кто-нибудь из них получит по заслугам. У Тампля случился очередной небольшой приступ — в том месте, где у него, по идее, должно быть сердце. Но сегодня его переводят в Бромптон — мы и там не будем спускать с него глаз.