Алекс произвел вычисления и сразу увидел, что «таблица Юпитера» — магический квадрат, изображенный на листе пергамента,— составлена из квадратов 2x2, в точности соответствующих рисунку Уилла. «На полпути…» Теперь он был уверен: этот лист пергамента является центральным. Предположив, что перед ним начало головоломки, Алекс снова потянулся за карандашом. «Мои альфа и омега» — это относится к кому-то, чье начало совпало с концом… в тот же самый день или в том же самом месте? В каком-то озарении Алекс снял с полки книгу и проверил дату, затем порылся в личных вещах Уилла, лишь недавно возвращенных коронером. Среди прочего там имелось современное издание Библии короля Иакова. Может, это и есть «книга старого монарха»?

«Число укажет песню…» Он нашел в Библии Песнь Песней Соломона, припомнив, что среди дорожных пожитков Уилла был французский ее перевод. Однако нумерация глав и стихов оказалась совершенно неподходящей для его целей. Получается, что брат рассуждал точно так же и сделал ту же ошибку? Тогда Алекс решил обратиться к псалмам.

Призрачные ощущения обволакивали Люси, словно облаком. Она плыла по безбрежным пространствам цветов и свечей, слышала голос, который она немедленно восприняла как дорогой для нее, и сердце билось с невиданной прежде отвагой и радостью. Она дала себе полную свободу и ясно понимала, что этот громкий стук грозит обернуться сердечным приступом, но совершенно не боялась, поскольку не чувствовала себя одинокой.

«Сочти по стольку же шагов вперед с начала»,— вспомнился ей отрывок из текста на пергаменте Уилла. Люси вдруг осознала, что со дня операции, спасшей ей жизнь, прошло ровно полгода, с точностью до дня,— полгода от осеннего до весеннего равноденствия. Она прожила ровно половину первого, решающего года своей новой жизни.

Теперь ей предстояло вернуться из центра лабиринта; на обратном пути она должна будет сделать столько же шагов, сколько уже проделала. «Связь наших душ…» Голос Алекса не умолкал в ее душе, настойчиво звучал где-то рядом. «Я тот, кто есть, а кто я, ты увидишь». Она помнила все, что написано на этом листе, хотя и не в строгом порядке. «Связь наших сердец… Наши два сердца связаны воедино»,— внезапно подумала она, и ее глаза широко распахнулись. О боже! «Мои альфа и омега!» Начало и конец!

Алекс начал с двадцать третьего псалма: «Господь — пастырь мой»[77], но там, как он вскоре убедился, не содержалось никаких зашифрованных сообщений или подсказок — словом, ничего особенного. Тогда он удвоил число, взяв 23 за исходное, и составил «единое из этих половинок». Получив таким образом сорок шестой псалом, Алекс отсчитал столько же слов, то есть шагов, от начала и записал полученное к себе в блокнот. Результат заставил его снова взглянуть на оборот открытки, присланной Уиллом из Шартра. Затем Алекс принялся считать слова с конца и выписал второе слово подле первого. У него внезапно оборвалось дыхание, и все звуки уплыли, затихли вдали… В ходе эксперимента родилось занимательнейшее соединение с символическим смыслом. А когда Алекс сопоставил его с ранее записанным именем Уильям, то результат показался ему еще более невероятным.

Он бросил на стол карандаш, вполголоса произнес все сочетание и рассмеялся, не обращая внимания на удивленный взгляд Макса. Необходимо срочно показать его открытие Люси: в этом лабиринте — лабиринте загадок — она вместе с ним.

Объятая жарким светом, Люси прошла последнюю петлю лабиринта и шагнула наружу, едва ли замечая что-либо вокруг. Она поняла самые важные слова в документе, приложенном к ключу: чья-то омега стала для нее альфой. «Кто я, ты увидишь…» Люси видела. И узнала имя. Надо все рассказать Алексу!

Она поцеловала организатора визита, сунула несколько монеток экскурсоводу и легкой танцующей походкой вышла из огромного собора через северный портал. Оказавшись снаружи, Люси тут же вытащила мобильник и набрала номер.

— Алло?

В голосе Алекса слышалось легкое возбуждение. Он совсем не удивился тому, что она позвонила, как будто ждал ее звонка.

Люси не терпелось отчитаться о своем самочувствии, извиниться за равнодушный тон во время его прошлого звонка, но она вдруг заметила краем глаза назойливое присутствие какого-то человека и отложила признания на потом, вымолвив только:

— Мне нужно кое-что тебе рассказать. Вернее, мне бы очень хотелось спросить у тебя одну вещь. Я, наверное, вернусь уже завтра…

Ее мысли находились в совершенном смятении: сколько всего предстоит сообщить, но как выразить ощущения, опаляющие разум подобно тысяче свечей?

— Мне тоже нужно тебя увидеть,— ровно ответил Алекс, но голос его звучал как-то по-особенному.— Не хотелось бы портить тебе выходной, но я тоже понял одну вещь и должен показать тебе, какой потрясающий получился у меня результат. Я разгадал головоломку в тексте, который у тебя сейчас с собой.

— Ну да, и я тоже! Послушай, Алекс…

Она еще раз повторила его имя. Алекс терпеливо ждал, а Люси между тем отчаянно искала способ задать свой странный и непростой вопрос, поделиться обуревающими ее чувствами, при том что вокруг было полно народа. Ее разрывало изнутри, и поведать свои переживания она могла только ему.

— Алекс? Ты слушаешь?

— Послушай, Люси, если тебе хочется остаться там еще на денек, то, может, лучше отложить отъезд на воскресенье? Я отвезу Макса обратно к Анне около трех или даже пораньше. Тогда хорошо было бы встретиться в воскресенье после обеда. Я что-нибудь приготовлю на ужин…

«Идиот,— обругал он себя.— Будь ты Уиллом, то просто сказал бы ей, что хочешь ее, и поторопил бы с возвращением. Он-то отложил бы все дела и пошел бы прямо к цели. Есть тут Макс, нет — какая, в принципе, разница? Это жизнь».

— Люси?

Она молчала. Ее взгляд неожиданно остановился на человеке, который теперь подошел совсем близко и подслушивал в открытую. Он тоже заметил, что Люси на него смотрит, и двинулся к ней. Ей стало жутко: это был тот самый безукоризненно одетый мужчина, который косился на нее в соборе.

— Алекс! — тревожно крикнула Люси в трубку.

Он услышал, как она выронила телефон, в нем раздались приглушенные голоса, Люси пискнула, словно ребенок, и все звуки пропали из зоны слышимости. Часы отбили полчаса. Затем все окончательно смолкло.

Он с такой силой зажал ей рот рукой, что в первые мгновения Люси едва могла дышать. Ну и скорость! Она уже отвыкла ходить так быстро, всякий раз умеряя шаг в угоду возможностям сердца. Другой рукой человек крепко держал ее за сведенные сзади локти, но Люси удалось прижать кулачок к груди, что помогло ей справиться с собой. Ей пришло в голову, что если у нее действительно имеется в наличии ангел-хранитель, то лучшего момента для встречи с ним — или с ней? — просто не придумать.

Мужчина благоухал лаймом. Странно, что этот запах был ей даже приятен, хотя наслаждаться им приходилось при совершенно гнусных обстоятельствах. Люси всеми способами старалась не падать духом и прилагала максимум усилий, чтобы не думать о саднящей боли во всем теле. Ее беспокоило не сердце, а ноги, руки и плечи, протестующие против железных тисков. Казалось, похититель растравил все шрамы и рубцы, оставшиеся после операции, и они отдаются во всем организме жгучим страданием. Она сразу сообразила, что брыкаться бесполезно, поскольку состояние ее здоровья по-прежнему оставляло желать лучшего: любое вынужденное напряжение мышц сопровождалось острым ощущением дискомфорта. Люси стремилась обдумать ситуацию, но боль мешала сосредоточиться.