— А это место она сохранила для себя.

— Да, для нее это было существенно. В доисторическую эпоху, когда люди еще не до конца осознали роль мужчин в деторождении, женщины считались носительницами жизни и смерти: они давали жизнь без явно видимого мужского содействия. Бытовало верование, что женщина хранит в себе сокровенное знание о тайнах богов, что она приобщена к божественной мудрости. Затем произошел сдвиг в сторону мужского, более рационального мировосприятия, символом которого стал Аполлон. При его господстве тайн поубавилось, а вместе с ними отошли на второй план все призрачные, лунные стороны бытия. Солнечный бог Аполлон привнес ясность и поставил познаваемое выше необъяснимого. А Дионис был богом экстатических видений и культа луны.

— Как вы с Уиллом,— промолвила Люси.

— Ну да,— засмеялся Алекс— Но мамочка верила, что ясность и тайна — вполне сочетаемые составляющие и что их союз способствует наилучшему миропониманию. Наверное, она даже думала, что они с отцом в какой-то степени тому пример.

Алекс замолчал, но Люси и так все поняла. Она подошла и взяла его за руку.

— Если бы я могла выбирать себе маму, я бы выбрала твою,— прочувствованно произнесла она.

Алекс растрогался.

Люси посмотрела на стрелку, указывающую на Венерино водно-небесное царство, и заметила, что та показывает время между тремя и четырьмя часами — на целый час раньше правильного. Алекс проследил ее взгляд:

— Теперь убежали куда больше, чем на сорок восемь минут… Люси принялась размышлять о том, что связывало мать Алекса с этим садом.

— А ты знаешь, Боттичелли, создавая свою «Весну» и панно «Венера и Марс», хотел воздействовать на зрителя магией точного расположения планет, чтобы вдохнуть в него небесную гармонию. Твоей маме, вероятно, было известно, что каждый индивидуум — это микрокосм во Вселенной, он заключает в себе совокупность творения и совокупность божественного.

Алекс внимательно слушал, но Люси вдруг обратила внимание на тень от часовой стрелки. Стояла пора весеннего солнцестояния, когда в природе уравновешивается мужское и женское, солнце и луна, день и ночь. Небесный союз. Как прекрасно, что они оба оказались в этом доме именно теперь, подумалось ей, «это ли не цель желанная?»[86]. Часы показывают как раз то самое неправильное время — около четырех перед самым рассветом, когда лунные лучи уступают власть первым проблескам восхода по другую сторону равноденствия.

— Алекс, погляди, куда падает тень!…

Они проверили время по наручным часам — начало третьего; длинная тень от стрелки коснулась плитки со звездой — той самой, которую Алекс собирался укреплять. Он склонился над ней: зазоры между краями больше не казались ему случайными. Люси распустила волосы и отдала Алексу массивную заколку, которой и предложила подцепить край плитки. Алекс поднапрягся и сдвинул плитку. Под ней оказалась полость — глубокая выемка, хоть и совершенно пустая.

— Тут что-то было, это абсолютно точно.

Алекс в замешательстве глядел на Люси. Он и слыхом не слыхивал ни о каком тайнике. Выходит, его мать загодя создала здесь укромное местечко для целей, в которые его не посвятили. Под звездой находилось углубление, пригодное для хранения вытянутого предмета длиной приблизительно в старый английский фут, например бутылки или поставленной стоймя коробки.

— Здесь уже кто-то побывал,— предположил он.

Люси накрыла руку Алекса своей — тот все еще сжимал пальцами край плитки. Вместе они перевернули плоский камень и, увидев его обратную сторону, с улыбкой переглянулись.

— Уилл…

На нижней стороне плитки обнаружилась еще одна звезда, состоящая из квадратов, углы которых служили ей лучами. Среди четких линий были расставлены числа, а под рисунком помещались строки, обожженные для лучшего прочтения.

Подпись оказалась итальянской: «Е quindi uscimmo a riveder le stelle»[87]. А в самом центре пустого пространства звезды был приклеен ключ — дубликат к «дукати».

То и дело поглядывая на дорогу в зеркало заднего вида, Саймон все еще размышлял о недавней встрече. Ему не давали покоя странности, которые он подметил в квартире у Кэлвина: абсолютное отсутствие индивидуальности, подозрительная скудость учебной литературы на полках. На жилище выпускника-отшельника не похоже, решил он. Как-то неубедительно звучали отговорки Кэлвина, дескать, он работает в библиотеке с очень старыми и ценными книгами, которых на дом не выдают. Это о чем-нибудь говорит? И чего от него можно ждать? Саймону невольно вспомнились слова Яго: «Я тот, и я — не тот»[88]. «Вот это в самую точку»,— подумал он и, заметив три спешащих к нему фигуры, заглушил мотор.

Часовой перелет из аэропорта Орли до Лондона Люси провела, отстранившись от реальности и погрузившись в собственные мысли. Несмотря на нежелательное телефонное вмешательство в их с Алексом идиллию и даже на последующую необычную находку в саду, ей не удавалось сосредоточиться на грозящей им опасности и на необходимости действовать — до тех пор, пока она не увидела Грейс под вывеской «Прибытие». Лицо у подруги было встревоженное.

Усевшись на заднее сиденье раздолбанного внедорожника Саймона, Люси успела заметить, что и друг Уилла смотрит на нее с отсутствующим выражением. Ее бросило в дрожь. Алекс прыгнул в машину следом за ней, а Грейс устроилась рядом с Саймоном, и тот тронулся с места, не дожидаясь, пока все захлопнут за собой дверцы.

— Саймон, теперь я твой должник. Надеюсь, по телефону я был не слишком похож на заговорщика?

— На заговорщика не слишком,— невесело усмехнулся тот.— К тебе или к девушкам?

Алекс подумал, что в другой ситуации он непременно подшутил бы над репликой приятеля, но теперь он предпочел оставить его вопрос без ответа и предложил свое решение проблемы:

— На самом деле мне хотелось бы угостить всех вас ужином в нашем «Крикет-клубе», в Лонгпэрише. Или у вас были другие планы?

— Классный кабак. Кажется, Уилл именно туда ходил пить настоящий эль? Давненько я в него не заглядывал. А почему именно сегодня?

Саймон постоянно поглядывал в зеркало заднего вида.

— Люси продолжила археологические раскопки — теперь уже в нашем французском доме — и откопала вещицу поинтереснее прежней.

Люси ослабила ремень безопасности и наклонилась вперед, быстро показав Саймону и Грейс свою находку: плитку с прикрепленным к ней ключом.

— Вот какие семена прорастают у них в розарии!

— Подходящее место для хранения дубликата,— ухмыльнулся ей в зеркало Саймон.— А «дукати» сейчас стоит в отцовском гараже?

Алекс кивнул, и Саймон решительно объявил Грейс:

— Тогда ужинаем в «Крикет-клубе».— Он прибавил газу, не отрывая глаз от зеркала заднего вида.— У вас обоих найдется что нам рассказать, но сначала я прочту вам лекцию по новейшей истории. Я сам кое-что откопал за последние двое суток, потому и зашел к тебе на квартиру, Алекс. А Шан предупредила меня о том, что произошло.

Грейс обернулась и стиснула руку подруги.

— Тогда я нанес визит Кэлвину,— закончил Саймон.

Поглядывая то вперед, то в зеркало заднего вида, он направил машину на объездную дорогу, которая должна была вывести на главное шоссе, но при выезде из туннеля вместо кольцевой развязки он устремился по пандусу обратно на окружной путь, подрезав при этом автомобиль, выбравший то же направление. Его приятели удивились.

Окружная дорога тянулась на несколько миль, петляя в пределах аэропорта. Маячивший позади автомобиль не отставал, то скрываясь из виду, то вновь появляясь. Когда подъехали к кольцу, выводящему на трассу М-25 и к грузовым терминалам, Люси нахмурилась: назойливая машина прибавила скорость, предупреждающе мигнула фарами и пронеслась мимо, едва не задев их. Было видно, как пассажир в ней приник к боковому стеклу, разглядывая их компанию. Саймон резко затормозил, и его внедорожник выехал на тротуар. Пассажир той машины прокричал им из окна какую-то непристойность, затем она куда-то свернула и исчезла. Все молчали, чтобы не мешать Саймону. Он переехал через поребрик и вывел машину на шоссе.