Литмир - Электронная Библиотека
A
A

Когда Бэрбель поняла, кому она обязана столь быстрой переменой отношения Уве фон Бурга, она набросилась на брата. По интенсивности гнев ее был сравним с болью от потерянной любви. Уже ее первые удары ни в чем не уступали побоям Якоба. Сначала Бен по привычке покорно терпел. От четвертого или пятого удара попытался увернуться. Защищаясь, закрыл руками голову. В руках у него еще оставался камень. Из-за поднятой руки создалось впечатление, что он может им ударить.

Тогда Бэрбель огляделась в поисках оружия, нашла в траве толстый, длиной в руку сук и снова набросилась на брата. Когда она перестала его колотить, он уже не мог стоять. Он лежал на животе возле одеяла и даже не пошевелился, когда Бэрбель, громко всхлипывая, убежала прочь.

Более часа пролежал он, оглушенный болью, возле шерстяного покрывала, рядом с шахтой. Только благодаря положению на животе он не захлебнулся кровью. Нос и язык сильно кровоточили, а веки так опухли, что глаза почти не открывались. На подбородке, на лбу и на висках зияли раны. На правой щеке остался глубокий шрам от маленького камня в колечке, выигранном Бэрбель в автомате со жвачками, которое она постоянно носила как знак любви всей своей жизни.

Бэрбель побежала в сарай, бросилась в солому и стала рыдать, стенать, шепча имя Уве фон Бурга и одновременно осыпая проклятиями того идиота, из-за которого все приключилось; со всей страстью пятнадцатилетней души она желала ему смерти от чумы или другую ужасную кончину.

После десяти — тем временем уже стемнело — в сарай вошла Труда, искавшая Бена, увидела на соломе заплаканную дочь и попыталась узнать, кто ее довел до такого состояния. Из обрывочных слов «Уве… взял и уехал…» Труда сделала вывод, что старший сын Иллы и Тони обошелся с Бэрбель так же, как со многими другими девушками до нее.

По старой привычке, считая осмысленное занятие лучшим средством, заглушающим боль, она дала Бэрбель задание помочь ей в поисках Бена. Против воли Бэрбель поднялась, не проронив ни слова о том, что она сделала с Беном. Вдвоем они обошли сад, звали его, но никто не отзывался.

Труда заглянула в убежище на дереве, чем только привлекла внимание Герты Франкен, снова устроившейся на обычном своем месте с биноклем в руках. Она уже видела из окна драку и стала свидетельницей последующей жуткой сцены, о чем два дня спустя поведала Илле фон Бург.

Поскольку Бен лежал на животе в высокой траве, Труда не могла его видеть. К тому же она считала, что он побоится приблизиться к шахте. Труда надеялась найти сына на общинном лугу и целеустремленно направилась туда по проселочной дороге. Бэрбель повернула к яблоневому саду. Она знала, где оставила брата. Он так и лежал там до сих пор.

При приближении Бэрбель Бен наконец-то пошевелился и на животе пополз от нее прочь, вероятно от страха перед новыми побоями. Он зацепил конец шерстяного покрывала и поволок его за собой. Все ближе и ближе подползал он к шахте. Бэрбель ничего не предприняла, чтобы остановить брата или хотя бы позвать мать. Труда уже шла по проселочной дороге, ничего не видела и не слышала.

Сначала над стволом шахты оказалась голова Бена и плечи. Затем над ямой нависла грудь. Рыхлый грунт стал осыпаться. Бэрбель стояла столбом и только смотрела. Дерн с глиной и грязью провалился вниз, и он вместе с ними, не издав ни звука. Медленно, наподобие паруса, следом спустилось шерстяное покрывало.

Вначале эта шахта была глубиной двенадцать метров. Но с годами там накопилось много всякого хлама. Остатки старого жилого дома, кирпичи, балки старого сарая, выброшенная мебель. Нередко по ночам у яблоневого сада останавливался какой-нибудь автомобиль. Так деревенские жители освобождались от надоевших или ненужных предметов. Где-то среди всего этого покоились бесчисленные сломанные куклы и останки Алтеи Белаши. Поверх всего лежали сучья, пучки засохшей крапивы и чертополоха.

Всего две недели тому назад Якоб на поляне между яблонь навел относительный порядок, свалив в яму большую кучу мусора, так как скоро ему предстояло здесь косить траву. Этот хлам несколько смягчил падение Бена, когда он пролетел три метра. К ранам, нанесенным Бэрбель, прибавились еще несколько легких ушибов и царапин. Шерстяное покрывало спланировало на него, укрыв от ночной мглы.

Через четверть часа с озабоченным лицом в дом вернулась Труда. За ней медленно шла Бэрбель. После одиннадцати вечера Труда снова отправилась на поиски. На этот раз с ней пошел Якоб. Светя мощным фонарем, она осмотрела каждый закуток сарая, курятника, бегала по дороге между садом и полем, звала его, ласковыми словами уговаривала появиться.

Якоб еще раз заглянул в убежище на дереве, несколько минут осматривая в обоих направлениях погруженную в глубокую темень проселочную дорогу, и затем уговорил Труду вернуться вместе с ним домой. Если сейчас начать его искать в деревне, это может дойти до Эриха Йенсена, а тогда прощай, свобода Бена. Надо на ночь оставить открытой кухонную дверь и надеяться на его возвращение. Все-таки он всегда самостоятельно находил дорогу домой.

Хоть Якоб был прав, его слова не успокоили Труду. Ее переполняло дурное предчувствие, словно между матерью и сыном возникла некая телепатическая связь. И хотя Труда сразу прилегла, из-за колотящегося сердца она никак не могла успокоиться, тем более заснуть. Едва забрезжил рассвет, Труда уже снова была на ногах.

И вновь побежала в сарай, курятник, в сад и к убежищу на дереве. И при утренних лучах солнца она увидела то, что не могла заметить в темноте. С высоты убежища был ясно виден осыпавшийся край шахты. Она побежала в яблоневый сад, легла на живот и осторожно подползла как можно ближе к краю, чтобы заглянуть вниз.

Сначала ничего особенного она не заметила. Солнце стояло еще низко, и в глубине шахты зияла одна чернота. Но потом ей почудились какие-то шорохи. В первый момент ее сердце будто сдавила чья-то рука. Сколько раз она говорила Якобу: «Что туда упало, то пропало. Ни спуститься нельзя, ни достать. Того и смотри, засыплет самого».

Труда позвала сына, и он отозвался. Она услышала только слабые всхлипы в ответ.

— Боже мой! — прошептала Труда. Потом уже громче закричала: — Не бойся, я здесь. Я вытащу тебя. Только лежи спокойно, чтобы не свалиться еще глубже. Ты слышишь меня? Не двигайся, а то что-нибудь упадет на голову.

Поблизости никого, кто мог бы услышать ее крик, за исключением Герты Франкен, которая тоже ничего не предпринимала, да и не смогла бы без телефона ничем помочь. Труде пришлось вернуться в дом, чтобы привести Якоба. Если бы она сама лежала там внизу, ей было бы вдвое легче. С тяжелым сердцем она пыталась объяснить свои действия Бену, зная наверняка, что он не поймет ее и испугается, если она снова уйдет.

Это продолжалось всю первую половину дня и стало крайне дорогостоящей акцией, ни для кого в деревне не оставшейся незамеченной. Сначала Якоб пытался извлечь сына при поддержке Пауля Лесслера и Бруно Клоя, которых он вызвал на помощь по телефону. К ним также присоединился Отто Петцхольд и посоветовал вызвать пожарную команду. Вначале никто его не послушал.

Грунта осыпалось все больше, и Пауль Лесслер также пришел к мнению, что одними жердями и канатами им не обойтись и Якоб только рискует собственной жизнью. В ответ на это Бруно Клой предложил свои услуги, готовый вместо Якоба спуститься в шахту. Бруно считал, что если его засыплет, то при помощи крепкого каната, обвязанного вокруг пояса, его легко можно будет вытащить обратно. Это всего лишь плывун, под ним никто сразу не задохнется.

Для мужчин предложение Бруно было просто сумасбродной идеей и абсолютно излишней игрой в сильного мужчину. Для Труды означало совершенно другое. К подозрению, которое она уже почти два года носила в себе, добавилось еще одно. Она решила, что Бруно Клой наконец попытается устранить надоедливого свидетеля весьма элегантным способом. Потом он даже сможет утверждать, что, не щадя собственной жизни, сделал все возможное, чтобы спасти Бена. К сожалению, мальчик выскользнул из его рук, или он не смог его схватить, или еще что-нибудь вроде того.

47
{"b":"138739","o":1}