— Мэм, миссис Энн Монтегю, как я вам и рассказывала. Мы ждали, когда хозяин уйдут.

Вопреки габаритам посетительница ступила внутрь изящно, но вслед за тем остановилась в прихожей, хотя Нopa прошествовала далее в дом и Констанс держала дверь отворенной.

— А вы — миссис Бартон. Конечно же это вы, несчастное, чудесное созданье! — Высившаяся над Констанс женщина прервала ее попытки составить гостеприимную речь, произнеся: — Вы не высыпаетесь, дорогуша, — так, будто она была не чужаком, но старинной подругой, коя призывалась в роковые времена.

— Я сожалею. Должно быть, я выгляжу отталкивающе.

Руки Констанс взметнулись, дабы коснуться волос, и замерли на полпути.

— Напротив. Вы красивы, но истомленной красотой. Вам следует извинить мои замечания личного свойства. Я нахожу затруднительным прятать свои чувства от людей, кои мне нравятся.

— Вы разобрались во мне столь скоро?

— Я разбираюсь в людях очень быстро, миссис Бартон, и мне весьма по нраву то, что я успела увидеть.

Непостижимая гостья по-прежнему оставалась в прихожей, уставясь на Констанс с высоты своего широкого, длинного носа, не видя ничего и никого, кроме нее, оставляя без внимания носившуюся туда-сюда Нору, и обрамленные зеркала, и гравированные стекла, и темное дерево, все то обустройство, что стоило Констанс немалых средств и усилий.

— О, миссис Бартон, как замечательно, как по-женски вы смелы! Ну же, подойдите, дайте нам ручку.

Миссис Монтегю потянулась к Констанс, что все еще ждала за второй дверью, заложив руки за спину и терзая пальцами складку на подоле.

— Прошу вас, входите же, миссис Монтегю.

Однако женщина повторила:

— Подойдите, возьмите меня за руку и введите меня в дом, миссис Бартон. Зло, что беспокоит ваше жилище, должно видеть: я — приглашенная вами гостья.

Она говорила о напастях Констанс как о достоверности, первая из всех, — Констанс словно вытянули на берег из бушующих вод. Она протянула влажную ладошку, приняв, а вернее, будучи принятой в крепкое супротивное рукопожатие.

— Ваше участие дарит мне невыразимую легкость, — кротко призналась она.

— Абсолютно точно! Совместно две женщины способны выдержать что угодно. — Поместив руку хозяйке на плечо, миссис Монтегю подвела ее к кушетке в гостиной. — Нора, я полагаю, твоей госпоже не повредит капля крепкого чаю. В мой, будь добра, добавь молока.

Констанс окончательно обрела равновесие и завела эфемерную беседу. Она предъявила медальон, хранивший образ Джозефа, и миссис Монтегю учтиво признала его привлекательность; но когда чай был наконец подан, женщина услала любопытную Нору прочь и махнула рукой, отклоняя ритуальный щебет Констанс:

— Миссис Бартон, займем себя разговором исключительно о насущных материях. Ничто иное меня не интересует. Наша Нора Кинилли сообщила мне, что вы нуждаетесь в помощи. Я ощутила это, лишь коснувшись ручки вашей входной двери. Здешние стены вопиют о незримом. Я к вашим услугам, пусть нужда ваша окажется и не столь великой, как вы думаете, ибо вы, несомненно, женщина сильная.

— Не осмеивайте меня, миссис Монтегю, молю вас.

— Не падайте духом, миссис Бартон. Обитающее здесь нечто видело, как я вошла, ведомая мягким прикосновением вашей нежной ручки. Рассказ о ваших невзгодах не обернется несчастьем. Ваш муж в отлучке? Превосходно.

Ее муж в самом деле пребывал в отлучке, и Констанс ощутила, что ее одурачили. Хитростью, что была ей несвойственна и к тому же вероломна, она позволила этой особе просочиться в свой дом. Констанс пронизала тупая бессонная боль.

— Видимо, я совершила ошибку, миссис Монтегю. Я вознагражу вас за беспокойство и надеюсь на ваше общество за чаем, однако же, подозреваю, я… я оговорилась, объясняясь с Норой, коя могла неверно истолковать мои слова.

— То есть вы не уверены в том, что видели и чувствовали? И я пришла в этот дом, дабы возиться с неразумным созданием? У меня предостаточно дел, чтоб занимать себя чем-то подобным, миссис Бартон, к тому же в вашем случае все, я убеждена, обстоит иначе. Послушайте-ка меня. Вы знаете историю этого дома?

— Он принадлежал отцу моего мужа.

— До того, миссис Бартон. Нет? Когда Нора пришла ко мне, дом был опознан мною мгновенно. Я удивляюсь тому, что вы и представления не имеете о его длительной и весьма темной истории. Подозреваю, что ваш муж с нею знаком, но скрыл ее от вас, чтобы, видимо, защитить вас, ибо он ошибочно полагает вас слабой. Вы кажетесь весьма встревоженной, дорогуша, однако бояться тут нечего — теперь, когда мы с вами займемся вашими бедами вместе. — Она встала и, смежив веки, коснулась стены над камином. — Семейство вашего мужа вселилось в этот дом — когда? Упоминал ли он об Элизе Лэйт? Семействе Бёрнэм? Девице Дэйвенпорт? О богомерзкой тюрьме, помещавшейся на этой самой улице во дни Средневековья? — Она открыла глаза. — Неужели вам никогда не доводилось слышать о бедствиях, кои обрушивались на этот дом без числа? Оставим их пока что в стороне и обратимся к материям прозаического свойства, дабы я сумела отчетливее уяснить ваши напасти и прописать курс лечения. — Она извлекла из черной истрепанной кожаной сумки бумагу, разгладила ее на коленях и зачитала немалый список вопросов, писанных жирным почерком: — Наблюдалось ли движение мебели? Нет? Угасание пламени свечи? Покрытые изморозью, ледяные на ощупь столовые приборы? Гасители, что загорались в руке? Потолочная лепнина, коя то плавилась, то застывала? Свистящие ветры или маленькие облачка? Краска, что облуплялась узорно, в виде лиц, животных, частей тела? Перевертывающиеся пищевые емкости? Простыни, кои пятнались, хотя их не использовали? Тени, что двигались независимо от объектов, их отбрасывавших? Ковры, протиравшиеся у вас на глазах? Случалось ли вам слышать рев незримых животных? Свертывалось ли с неуместной поспешностью молоко? Наблюдалось ли печное пламя, что не возгоралось либо пылало без топлива? Пыль, собиравшаяся в местах, кои Нора недавно вычищала? Наоборот, пыль, не собиравшаяся там, где должно? На отдельной ступеньке, балясине, дверной ручке? Створки, не желавшие открываться либо запираться, невзирая на приложенные усилия? — Энн Монтегю продолжала перечислять умеренные ужасы, и поначалу Констанс отвечала на перечень бледных страхов «нет» и опять «нет» с возраставшим вмешательством и даже весельем. Миссис Монтегю перевернула бумажный лист и зачитала из равно длинного списка на обороте: — Терзает ли вас общее беспокойство? Отмечались ли случаи вмешательства в наш сон?

— Да, без сомнения, однако все много хуже, чем то, что вы описали. — И Констанс слегка затрепетала от осознания: мир духов избрал ее для куда большего злодейства, нежели обычные для них вторжения в домохозяйство. — Я ощущаю, что в опасности пребывает мое дитя.

— Вы ей мать. Если вы это ощущаете, значит, так оно и есть.

— Нечто… объясниться мне затруднительно. Если бы я не была слаба, она оставалась бы неуязвимой. Это я позволила причинить ей вред, однако же поверьте: я не понимала, чем это чревато. Я думаю, вы полагаете меня глупой.

Миссис Монтегю отложила пометки, дабы пожать дрожащие руки клиентки.

— Никакой опасности, миссис Бартон. Полагаю, вы — самый неглупый человек из всех, с коими я познакомилась за сравнительно долгое время.

— Я нахожу, что мне весьма потребно подобное добросердечие. Мое дитя страдает… Не могу заставить себя это выговорить.

— Миссис Бартон, оказывая помощь дамам вроде вас, я в свои годы наслушалась всех и всяческих ужасов.

Потрясти меня невозможно. Я не выношу суждений.

Кроме того — и это я желаю донести до вас всенепременно, — я не мужчина. Я не мыслю так, как они, и не хочу этого. Вы можете тревожиться, описывая нечто такое, что — при «ясном свете дня», как они его благовидно называют, — я сочту, полагаете вы, невозможным. Доверь тесь: не рассказывайте мне о том, что знаете или можете доказать. Расскажите о том, что вы чувствуете. А потом мы, две беспомощные женщины, поглядим на то, что сможем углядеть!