Автомобиль остановился у пейсоновского особняка.

– Лотти, вы злитесь? Я вас понимаю. Я страшно виноват, честное слово. Я… вы, наверное, не станете больше разговаривать со мной.

Он извинялся так, словно наступил ей на ногу. Лотти улыбнулась, стоя на крыльце.

– Я рада, что вы меня поцеловали, Бен. Мне это было неприятно, но я рада, что вы меня поцеловали.

Он уставился на нее в полном недоумении.

Лотти открыла дверь, спокойно поднялась на второй этаж, прошла в ванную и тщательно вымыла рот изнутри и снаружи холодной водой, затем прополоскала зубным эликсиром. Вдруг она увидела флакон с надписью «Перекись водорода» и основательно прополоскала рот и ею. Пожалуй, будь в доме карболка, она воспользовалась бы и этим средством, чтобы окончательно отделаться от вкуса мокрого, скользкого поцелуя. Энергично и выразительно сплюнув, она сделала неприязненную гримасу па прощание и отправилась в свою комнату. Уже раздевшись, она вновь вернулась в ванную, вымылась с губкой и мылом, тщательно вытерла себя мохнатым полотенцем, надела чистую ночную сорочку и улеглась в постель.

Роман между Лотти и Беном Гарцем – людьми средних лет – пришел к логическому концу.

Пейсонам и Кемпам вскоре вместе со всем остальным миром суждено было разлететься во все стороны, подобно соломинкам в бурю. Но на следующий после описанных выше событий день, читая в столовой утреннюю газету, миссис Керри Пейсон выступала лишь бесстрастной наблюдательницей событий. Несмотря на то, что в доме не было мужчин, утром и вечером регулярно приходила газета. В этом, несомненно, была заслуга миссис Пейсон. Она терпеть не могла женщин, не читающих газет. Когда время от времени Белла спрашивала ее: «Какая свадьба?» или «Какое убийство?», миссис Пейсон восклицала:

– Господи, Боже мой! Разве ты не читаешь газет? Как же ты можешь знать, что делается на белом свете?

Зато миссис Пейсон знала обо всем, что на свете делается. Она знала и цены на уголь, и расположение сенегальских войск, и последний биржевой курс акций сталелитейных компаний, и в какую сумму оценивается состояние Клафлина, и почему де Витты прекратили свой бракоразводный процесс.

– Предсказывают угольный голод. Не знаю, как мы переживем его в этом доме. Собственно, давно надо было его продать и снять квартиру на окраине… Зимой опять будут носить эти накидки. Как дамы в них не мерзнут! Впрочем, помню, в мое время их тоже носили. Смотри, твоя подруга Винни Степлер поехала во Францию от своей газеты. В таком возрасте!.. По-моему, ей следовало бы лучше сидеть дома… Гм! Бон Гарц избран председателем комитета ювелиров по распространению займа Свободы… В котором часу ты вернулась вчера домой, Лотти? Я не слыхала.

Тетя Шарлотта, сидевшая за утренним завтраком напротив миссис Пейсон, подняла глаза.

Лотти налила себе вторую чашку кофе. В последнее время она пила много кофе, чтобы хоть как-то взбодриться.

– Около двенадцати.

– Хорошо провела время?

– Да, интересно, – серьезно сказала Лотти; она чувствовала, что мать напряженно слушает, укрывшись за газетой. – Ты действительно хочешь продать дом и перебраться в наемную квартиру?

Над горизонтом газетного листа показались полумесяцы очков миссис Пейсон.

– Пожалуй, придется. Гульда выходит замуж за своего поклонника – он не желает идти на войну. Говорят, меньше чем за пятнадцать долларов в неделю теперь не нанять прислугу. Пятнадцать долларов! Да и к тому же этот недостаток угля при четырехэтажном доме. Впрочем, нам понадобится довольно большая квартира.

Лотти постаралась придать своему голосу беззаботное выражение:

– Тебе следовало бы выдать замуж меня и Жаннету.

Лотти знала, что в уме матери в этот миг мелькнула надежда: авось дело с Беном Гарцем обстоит не так плачевно. Она знала также, что для матери столь же невозможно высказать эту надежду вслух, как надеть розовое платье или кружевное матине. И то, и другое, и третье показалось бы ей одинаково неприличным.

Миссис Пейсон с нарочитой беспечностью перевернула страницу.

– Я выбралась бы из этого сарая не задумываясь, если бы его приходилось содержать только для меня и Шарлоты.

Лотти усмехнулась:

– Имей в виду, тебе придется выделить специальную комнату для нашего рогатого кресла, и для твоей ореховой кровати, и для вешалки в прихожей. Ни в одной теперешней квартире…

– Я продала бы их. Собственно говоря, я могла бы даже снять комнаты в гостинице и совсем бросить хозяйство. Слишком трудно вести его в наши дни.

– Право, мама, ты так об этом говоришь, словно все давно обдумала. Ты отлично знаешь, что не могла бы обойтись без меня.

– Не могла бы! В самом деле? Хотелось бы знать почему. Жаннета теперь гораздо больше думает о моем комфорте, чем ты.

Миссис Пейсон отодвинула в сторону недочитанную газету.

– Ты напрасно думаешь, что Жаннета будет чем-то вроде бесплатной компаньонки.

– Компаньонки! Я еще не дряхлая старуха и не нуждаюсь в компаньонках, платных или бесплатных. Если так, то мне никто не нужен. Не воображай, пожалуйста, что ты мне так страшно необходима. Отлично сумею прожить и без тебя.

– Ты это серьезно думаешь?

Что-то в тоне Лотти заставило миссис Пейсон остановиться. Рука, протянувшаяся в двери буфетной, замерла на полдороге.

– Что я могла бы обойтись без тебя? Конечно, я…

– Ты не чувствовала бы моего отсутствия, если бы меня не было здесь, чтобы водить электромобиль и возить тебя на рынок и по магазинам, когда тебе или тете Шарлотте нужны платья, или шляпы, или корсеты?..

– Я обошлась бы, как и тетя Шарлотта. Нет незаменимых людей, без которых невозможно было бы жить. Я бы как-нибудь устроилась.

– Наверное бы устроилась, – сумрачно сказала Лотти, – наверное!

Миссис Пейсон, насупившись, вышла на кухню. Тетя Шарлотта перегнулась через стол, достала скомканную газету и начала разглаживать страницу за страницей и складывать старательнейшим образом по сгибам. Заметив ее тревожный взгляд, Лотти успокаивающе улыбнулась и погладила по сморщенной щеке.

– Ты напрасно так разочаровалась в своей племяннице, тетя Шарлотта. Она совсем не так безнадежна, как ты думаешь.

– В твоей голове, кажется, созрел какой-то план?

– Да.

– Тогда не дай никому остановить себя, каков бы он ни был. Это твой последний шанс, Лотти.

Дверь буфетной распахнулась.

– В чем ее последний шанс? – спросила, входя, миссис Пейсон.

– О, ни в чем, пустяки!

Тетя Шарлотта улыбнулась и кокетливо покачала головой, а ее сестра подумала о Бене Гарце, как и полагала тетя Шарлотта. Лотти это поняла. Злость горячей волной подступила к ее сердцу.

После этого разговора недели три все шло по-прежнему. Лотти шила в мастерской Красного Креста, тетя Шарлотта вязала, миссис Пейсон говорила о займе Свободы, управляла хозяйством, жаловалась на растущую дороговизну жизни, распекала Беллу за мотовство, приставала к Генри с расспросами и советами на еженедельных семейных обедах. В конце месяца Гульда взяла расчет, чтобы выйти за своего Оскара. Несмотря на то, что она и миссис Пейсон годами вели друг с другом партизанскую войну, тем не менее, укладывая сундук, Гульда горючими слезами орошала свое украшенное самодельными кружевами приданое и объявила, что из всех ее хозяек миссис Пейсон была наилучшей. Миссис Пейсон со своей стороны, учитывая перспективу найма новой, несомненно неумелой служанки за жалованье, существенно превышающее жалованье отлично знавшей свое дело Гульды, простила ей все, включая ее слабость к кофе. Она даже чуть ли не насильно заставила Гульду выпить на прощание чашку этого черного напитка, когда та, готовая к отъезду, сидела с красными глазами на кухне в ожидании извозчика.

По водворении в дом новой служанки Жаннета начала обедать и ужинать вместе со всеми членами семьи. Она стала довольно миловидной девушкой с изящной фигуркой, к тому же постепенно приобрела и хорошие манеры. Жаннета вдруг расцвела и чудесным образом из гадкого утенка превратилась в лебедя. У нее появился кавалер. По субботам Жаннета посещала танцевальные вечера в Солдатском и Матросском клубах и плясала до упаду. Танцевала она хорошо и грациозно – чему способствовали занятия с Чарли – и с бесконечным терпением обучала, в свою очередь, молодых людей, толпами устремившихся на время отпуска в город из учебных лагерей и флотилий и жаждавших каких бы то ни было развлечений. Жаннета танцевала с юнцами из Техаса и Массачусетса, из Аризоны и Канзаса, из Огайо и Вашингтона. Но хотя она и плясала со всеми с равной неутомимостью и приветливостью, однако Небраска-степ оказался самым увлекательным для нее танцем, а представитель штата Небраска стремительно завоевал ее, дабы не упустить шанса, данного кратковременным отпуском. Юноша из Небраски был мичманом. О море он говорил так восторженно, как только может говорить молодой человек, видавший лишь волны колосящейся пшеницы на безбрежных просторах прерии. Когда Лотти предложила пригласить уроженца Небраски к обеду, миссис Пейсон, к ее немалому удивлению, выразила согласие.