Израиль Моисеевич, который в своей жизни работал со многими людьми, всегда говорил, что работать вместе можно только с людьми порядочными. Для него это требование было в каком-то смысле первичным, самоочевидным, не требующим ни подтверждения, ни обоснования. Но если кто-то начинал говорить, что нет, мол, правил без исключений, то Израиль Моисеевич спускался на уровень оппонента и приводил рациональный довод: «все равно ничего не получится, любая непорядочность, в конечном счете, разрушит любое совместное дело».

Еще я научился от Израиля Моисеевича не бояться в любом диалоге, в любой дискуссии задавать вопрос: «а было ли вообще что-то сказано?», т.е. спрашивать, есть ли у собеседника или оппонента мысль, которую можно выделить, понять и согласиться с нею или не согласиться или никакой мысли в сказанном нет. Последнее, по мнению Израиля Моисеевича, могло случиться по двум причинам. Мысль у собеседника есть, но высказать её трудно, и собеседнику нужно помочь. Такую помощь, как знают все сидящие здесь участники семинаров Гельфанда, Израиль Моисеевич умел и любил оказывать. Если же в сказанном собеседником никакой мысли найти не удается, потому что её просто нет, то для И.М. это было сигналом немедленно заканчивать дискуссию ввиду её бесполезности и дурного влияния на молодые умы.

Сегодня я часто вспоминаю этот вопрос ИМ., слушая грамматически правильные выступления на совещаниях или читая разные гладкие по форме документы.

В заключение хочу сказать, что Израиль Моисеевич Гельфанд был крупной фигурой в истории российской культуры, верным другом для близких к нему людей и нам будет его не хватать».

79

В.П. Скулачев, биолог, академик РАН

высказал недоумение по поводу того, что российские СМИ практически проигнорировали смерть великого российского учёного. («Полит.ру» и некоторые другие интернет-ресурсы, а также журнал New Times — исключение. — А.Ал.).

В заключение семинара Скулачев прочитал написанный им некролог, посвященный памяти И.М., который появится в декабрьском номере журнала «Биохимия»:

«Много лет спустя я осознал важнейший принцип (в слове <принцип> И.М. делал ударение на последнем слоге, отчего оно звучало энергичней и значительней): «Для большинства из нас главная опасность состоит не в том, чтобы поставить перед собой слишком большую цель и не достичь ее, а в том, чтобы потратить всю свою жизнь на достижение целей, заведомо незначительных». Эта максима Микеланджело никогда публично не декларировалась Гельфандом, но, безусловно, была аксиомой, которой он следовал во всех своих начинаниях, включая биологический семинар, куда все мы, его участники приходили с единственной целью — пообщаться с гением».

Автор фотографий — Д.А. Воронов.

Примечания

1. И.М. Гельфанд умер 5 октября 2009 г. на 97-м году жизни, в больнице г. Нью-Брансвик, штат Нью-Джерси, США.

2. Некролог И.М. Гельфанду на «Полит.ру» www.polit.ru/science/2009/10/06/imgelfand.html 80 .

3. Статья В. Янкулина «Заставлявший думать» в журнале The New Times http://newtimes.ru/articles/detail/8016/ 81 .

4. Архив ссылок на сайте МЦНМО www.mccme.ru/gelfand/ 82

106

Начнем с самого начала — вы только что закончили университет. Если вы не местный (не из Москвы и ближнего Подмосковья), то сразу сталкиваетесь с тем, что жить вам совершенно негде: из общежития вас выселяют на следующий день после получения диплома (конец июня), а аспирантское общежитие в РАН дают в лучшем случае в конце октября. Студенческую стипендию вам уже не платят, а аспирантскую еще не платят. Но это и неважно: в обоих случаях речь идет об 1–2 тыс. руб. — стоимости месячного проездного на метро. Итак, вам, молодому выпускнику, не просто негде жить, но и нечего есть.

И тут вы, конечно же, начинаете задумываться о том, зачем это вам вообще идти в аспирантуру, когда можно (как и поступила большая часть ваших однокурсников) устроиться на не пыльную, хорошо оплачиваемую работу в фирму, занимающуюся продажей медицинского оборудования. Ход ваших мыслей омрачается также и тем, что даже уважаемый профессор, ваш научный руководитель, получает зарплату меньшую, чем уборщица в метро (и уж куда меньшую, чем машинист поезда), и вынужден ютиться с семьей и тремя кошками в малюсенькой однокомнатной квартирке за МКАД. Будущее рисуется вам в мрачном свете.

Допустим, вам каким-то образом удалось пережить это смутное время и остаться верным НАУКЕ, (т.е. поступить-таки в аспирантуру РАН и получить место в полуразвалившейся, населенной мышами и тараканами общаге). Большинство моих знакомых аспирантов-немосквичей подрабатывали, да и сейчас подрабатывают, в многочисленных фирмах по установке и обслуживанию аквариумов, в которых работает много выпускников биофака и где новым выпускникам всегда рады. На скромные «рыбные деньги» еще как-то можно жить.

И вот вы работаете в лаборатории (естественно, в свободное от подработки время), ставите эксперименты во славу советской науки, отрабатываете, в общем, вашу аспирантскую стипендию. И все было бы замечательно, но тут у вас заканчивается какой-нибудь реактив X, или даже его остается на самом донышке — вы в испуге мечетесь по всему институту, пытаясь занять в какой-нибудь дружественной лаборатории грамм-другой, и, конечно же, ни у кого ничего такого нет. Тут бы вам опомниться и уйти на непыльную работу в фирму, но вы упрямо идете в бухгалтерию — узнать, не осталось ли там сколько-нибудь денег на единственном в вашей лаборатории и посему нежно любимом и лелеемом гранте РФФИ.

И если вам так повезло, что на дворе месяц с июня по ноябрь (т.е. деньги по гранту УЖЕ пришли и их даже можно потратить, так как это НЕ конец финансового года) и деньги на гранте остались, то вы можете смело покупать свой реактив Х.

Если же со временем года вам не повезло (а это ровно в 6 случаях из 12, с декабря по май) или на гранте совсем не осталось денег, то вы идете обратно в лабораторию, скуля и, опять же, задумываясь о своей нелегкой судьбе. Итак, вы заказали реактив Х (втридорога, естественно, так как фирмы-перекупщики, действующие на российском рынке, обычно не стесняются). Это совершенно не значит, что ваши мучения на этом закончились.

В лучшем случае это значит, что реактив придет через 60 дней (для сравнения: в США это в среднем занимает один-три рабочих дня), на самом деле приготовьтесь ждать дольше. Самый тонкий момент в этом деле: когда реактив Х таки придет, вспомнить, зачем это вы его заказывали дождливым сентябрьским утром полгода назад. Конечно, можно заказывать реактивы «про запас» и внимательно следить за тем, чтобы они не кончались неожиданно, но что, если (как это и бывает в 9 случаях из 10) вам понадобилось что-то новое, чего вы не использовали раньше?

Иногда вам для работы требуется освоить метод, который на Западе давно считается рутинным, но в России можно по пальцам пересчитать лаборатории, в которых он используется. В США вы, не стесняясь, позвонили бы производителю требуемого вам оборудования -прибор пришел бы через несколько дней вместе с представителем компании, который тут же и научил бы вас на этом приборе работать, предоставив образцы используемых в методе реактивов бесплатно (лишь бы они вам понравились и вы стали их покупать). На родине же вы бы навели справки и узнали, что необходимый вам прибор несколько лет назад, в период царствования очередного директора-академика, и непонятно, с какого перепугу, был приобретен в числе одна штука на весь институт. Судьба этого (а также многих других) прибора такова: он простоял год или два в подвале и порядком запылился, и тут-то его и обнаружили сотрудники некой соседней лаборатории, извлекли на свет и стали на нем работать.