Глеб помолчал, постоял немного, несколько раз глубоко вздохнул и пошел, решительно сопя, — толстый, основательный, и было ясно, что на такого можно положиться, уж найдет лопату.
Он вернулся очень скоро, горделиво потрясая лопатой.
— Вот она! Видали? Сразу отыскал! У меня не потеряется! У меня такое зрение, что иголку могу найти, а не то что такую большую вещь.
И, пока шли обратно, все пытался рассказать, как удачно отыскал он лопату:
— Я смотрю — вот коза к веревке привязана… Думала, что опять на нее прыгать будут, как забегала!.. А что это чернеется, длинное такое? Лопата! Я ее беру, говорю козе «привет» и… Стойте! А как же куст?
— Куст теперь сажать поздно… — сказал Мишаня.
— Пускай уж он еще немного порастет на своем месте! — согласился Братец Кролик.
— А яма?
— Яма пускай тоже побудет, про запас!
— Нехорошо как-то… — покачал головой Глеб. — Может, зароем?
— Когда же теперь зарывать? — удивился Мишаня. — Глянь, как светло! Раз уж такое недоразумение вышло, мы не виноваты… Не будь козы, посадили бы мы куст как миленькие! А яму может и Тараканыч зарыть… Это рыть тяжело, а зарывать — раз, два и готово! Что ему стоит!
Братец Кролик рассудительно сказал:
— Нам теперь абы лопату на место поставить, покуда тетка Федотьевна не встала, а не то что ямы всякие закапывать, которые никому не мешают… Что она есть, эта яма, что ее нет…
— Тараканыч может туда что-нибудь свое посадить… — решил Мишаня. — Вдруг у него какое растение давно есть, а только ямы не было? А теперь увидит яму, обрадуется: ага, яма! Да и посадит туда… Скажет: спасибо, кто мне такую яму хорошую вырыл…
— Вряд он скажет спасибо… — усомнился Глеб, но Братец Кролик жизнерадостно воскликнул:
— А не скажет — и не надо! Обойдемся и без его спасиба!.. Не очень-то нуждаемся… и так проживем!
Мишаня с ним был вполне согласен.
КАК ГЛЕБ ХОДИЛ НА СПЕКТАКЛЬ
Мишаню разбудил громкий голос тетки Федотьевны:
— Там ямищу-то высадили — бяда!.. Чисто колодец аль могила какая!.. Страсть сколько землищи наворочено!.. Уж Тараканыч и головы не приложеть: сам не свой ходить!.. Должно, грит, клад был зарытай, вот они ево ночью отрывали…
Глеб уже не спал и тоже слушал, весело поглядывая на Мишаню.
— А я думаю, не иначе это ворожба, колдовство, одним словом… Стало быть, сурьезный враг у них завелся: ворожить, яму под них роеть… Уж я говорю: иди, Пятрович, к одной жанчине, укажу табе адрес, она энту ворожбу отводить, хорошо знаеть… Есть тому примеры… Ваши-то аи ушли куды?..
— Спят еще, — сказала мать.
— Чтой-то долго? Эй, хоз-зявы! — постучала она по ступенькам. — Будя дрыхнуть, увставайтя!..
— Мы не спим! — откликнулся Глеб, подмигивая Мишане. — Давно уже проснулись!..
— А проснулися, нечего вылеживаться, а то земля притяня!.. Вылазьте со своей берлоги, гляньте-кось, какой я вам прейскурант принесла!..
Глеб и Мишаня вылезли. Тетка Федотьевна дала им тетрадный листок, разрисованный цветными карандашами, посреди которого прилежным аккуратным почерком было написано:
«Прочти и передай другому. Сегодня в 6 часов вечера у поста коммунистического воспитания № 9 состоится спектакль „Волк-разбойник“ по мотивам басен И. А. Крылова, поставленный силами художественной самодеятельности улиц Крестьянской, Садовой, Полевой и др. Вход бесплатный. Добро пожаловать на наш спектакль!»
— А где вы его взяли? — спросил тетку Федотьевну Мишаня.
— Двое детишков по дворам повещали, усем жалающим давали. Я взяла нашему сатаненку, а он, угорелый, дрыхнеть тоже без задних ног! Гляжу я на вас, рябяты, до чаго вы спать здоровы! На что другое их нету, а уж спать завалятся — уняси ты мое горе!.. Вот они, молодыя-то лята!.. Наспротив Пятровны и афишка вывешена, тама усе подробно указуется… Надоть сходить! Это я последнюю время заплошала, забеднела, а бывалоча, страсть эти постановки любила: ну, ни одной-разъединой не пропущу! Чудесные пьески разыгрывали: «Месть девы» — ну, до чего антиресно! А то «Нявеста у дверь, а жених у Тверь» — это комедия, прокатывали!.. Пойдете, что ли?
— Поглядим… — солидно сказал Мишаня. — Как дела…
— Ах, антихристы! Ах поросяты! — захохотала тетка Федотьевна. — Дяла у них завелись, у анжинеров-то у наших!
И тетка Федотьевна, веселая, ушла, захватив афишку. Мишаня с Глебом уселись на ступеньках, чтобы солнышком прогнало сон, потому что дальше спать было опасно могут заподозрить: почему так долго спят?..
Сестра Верка и так уже три раза прошла мимо них с видом строгим и торжественным, каждый раз пристально на них взглядывая и все чему-то усмехаясь…
— Чего всходилась? — не вытерпел Мишаня. — Ходит, ходит… И чего все ходит?
— Да так… Смотрю, не выспались вы…
— А твое какое дело!
— А такое, что уж очень вы глубокую яму выкопали… Устали, наверное…
— Какую яму? — заорал было Мишаня, но сразу спохватился и перешел на угрожающий шепот: — Какая еще такая яма, когда мы ни про какую яму не знаем даже…
— Но только эти труды ваши напрасные, — не слушала Верка. — Глупость просто… Уж ты — ладно, что с тебя спросить, а вот для Глеба непростительно…
— Чего мне непростительно? — поинтересовался Глеб.
— Да ворожить, как старушка какая…
Глеб возмутился и ляпнул:
— Ничего подобного! Мы ее вовсе не для ворожения копали, а…
Верка, торжествуя, запрыгала и запела:
— Вот и попались! Вот и сознались!
Глеб и сам понял, что допустил оплошку, растерялся и смолк, моргая.
— А тебе что за дело? — спросил Мишаня. — Продать нас хочешь? Иди продавай!..
— Ничего не продавать!.. Даже наоборот: могу вам помочь, чтобы вы напрасно не мучились… Но только еще подумаю, стоит вам помогать или нет, смотря как вы себя поведете… Писанину вашу получили, читали все…
— Ну и что говорят? — осведомился Глеб. Верка ехидно усмехнулась:
— Говорят: писал писака, не разберет и собака…
— А ты в наши дела не суйся! — обиделся Мишаня. — Иди вон к своему Лаптяне! В колодец!
Мишаня намекал на то, что Верке Лаптяня прислал в день Восьмого марта поздравительную открытку, начинавшуюся словами: «Привет из колодца!»
Тут уж Верка обиделась:
— А если вы на меня кричите и дразнитесь, то я вообще с вами не разговариваю!.. Посидите пока, погрейтесь… А потом попросите получше, очень для вас интересное знаю. Но это для Глеба только, Глеба мне жалко, а с тобой, дурак, я вообще не вожусь! Только сначала вы мне все подробно должны рассказать, зачем вы яму копали…
— Сейчас расскажем, жди!..
Верка ушла, по привычке изо всех сил топая ногами по ступенькам, чтобы внутрь Мишаниной квартиры насыпалось побольше сору.
Потом пришел гонец Колюнька и секретным шепотом, со страхом кося по сторонам глазами, сообщил:
— Гусь велел… Приходить к четырем… На нашем месте…
Через Глебову доброту от Колюньки никакого покоя не стало — после грибов так и таскался за Глебом и Мишаней как хвостик. Даже хотел подарить им лучшее свое сокровище — красненькую стекляночку.
— Глеб, а Глеб… Хочешь, я тебе свою стекляночку насовсем отдам?
— Она мне не нужна, у меня в Свердловске всяких цветов стекляночки имеются… — ответил Глеб.
— Мишань, а тебе не нужно моей стекляночки?..
Но и тот не стал стекляночку брать.
Мишаня и Глеб решили пока разойтись и подкрепиться завтраками, чтобы иметь свежую голову, а потом сразу опять встретиться и тогда уж все обсудить.
Но тяжелая разбойничья жизнь с ее недосыпаниями настолько подорвала силы Мишани, что после завтрака он заснул в мешке, чуть не проспав время сбора.
Глеб тоже не приходил, потому что случайно уснул в саду под кустом, куда прилег, чтобы обдумать разные дела.
Но все-таки к четырем часам они поспели на сборный пункт у Чертовой ямы, где уже собрались Гусь, Братец Кролик, Лаптяня и Колюнька.
