Превозмогая бешеную качку, скидываю ноги с топчана. До воды - всего полдесятка шагов. Пошел!

На некоторое время теряю способность соображать и видеть что-либо, кроме разноцветных огней перед глазами, потом выясняется, что я валяюсь ничком на полу. Поднимаюсь кое-как на четвереньки, хрипя тихие и бессильные ругательства. Нет, до воды не добраться - эта мысль становится вдруг острой и холодной, как скальпель. Да ведь потом еще и обратно добираться… Воды нет, что же есть? Озираюсь беспомощно. только б не вырубиться! Скамья, стол, какие-то ящики на полу, очаг с тлеющими пока углями… Вот оно!

Помогая себе яростным матом, тянусь к очагу, сжимаю правой тлеющую головню. Руку, кажется, насквозь прожгло… Сипя от боли (голоса уже не осталось), поворачиваюсь к топчану. Лишь бы не выпустить. Сил на то, чтоб поднять, уже не хватит. Прижимаю тлеющий уголь к обнаженному белому плечу. Кажется, уже вечность держу его. неужто опоздал? Воздух со свистом входит в легкие, обжигает глотку, рука, на которую я оперся, предательски дрожит. И тут Ильмира пронзительно вскрикивает и садится, дико озираясь.

Роняю на пол головню, потом валюсь сам, прижав локоть к ране, рука болит так, что ничего уже больше не чувствую. Горелым мясом тянет. С каким-то вялым, тупым удивлением вижу вдруг, как дверь хижины валится внутрь. На пороге - Эрик, пушка наготове:

- Где он?- оглядывает хижину, потом, оценив обстановку, подскакивает ко мне, опускается на колени:

- Ничего себе! Где это тебя угораздило? Ладно, помалкивай, потом расскажешь,- он быстро разматывает бинт из поясной сумки.- Смахивает все это на удар мечом.

- Так и есть… Да тише ты, мясник!

Краем глаза вижу, что Ильмира уже пришла в себя и прикрылась плащом. Эрик, что-то колдуя над моим боком, едва заметно кивает на нее, потом на Хельмберт на полу. Клинок и правда в крови, мне не померещилось. Я так же незаметно покачиваю головой, сипло шепчу:

- Ринге.

- Так он был все же здесь?

Опять мотаю головой. Эрик хмурится, явно пытаясь что-то сообразить, произносит:

- Легко ты отделался, парень. Пара ребер сломана, грамм двадцать мяса и поллитра крови. До свадьбы заживет,- а потом вдруг начинает принюхиваться.- Вы что тут - еще и ужинали?

- Рука…

- Давай сюда,- он заканчивает с моим боком, разжимает мне правую ладонь и присвистывает.- А вот это уже хуже. Мечом ты, по-моему, не скоро пользоваться сможешь. Ты как это?

Вместо ответа указываю подбородком на очаг, на головню, кратко поясняю:

- Мог не успеть.

Эрик, копаясь в сумке, ворчит:

- Герой кверху дырой. Сцевола фиговый. Не помрешь ты своей смертью… Ильмира, у тебя что? Травмы, повреждения, ушибы?

- Все в порядке,- отвечает она слабым голосом. Эрик с сомнением хмыкает, потом начинает поливать мою руку из баллончика чем-то, от чего идет приятный холодок, принимается бинтовать. И тут вваливается Этелред, дышит, как табун загнанных лошадей:

- Так… Я думал, они делом занимаются…

- Мы были в дальнем Запределье, отец.

Эрик недоуменно хмурится:

- Так это тебе там так вкачали?

- Значит, вы нашли его,- медленно произносит Этелред, я киваю. Боль никуда не ушла, но съежилась и притихла. Дергаю за рукав закончившего перевязку Эрика:

- Гони сигарету, палач. И если есть - выпить.

Эрик с улыбкой указал Этелреду на меня:

- Хамит. Похоже, будет жить. Ладно, держи. Акт чистого альтруизма,- он вставил мне в зубы сигарету, поднес огня, отстегнул от пояса флягу.

Я глотнул раз, другой, чувствуя, как вниз покатилось тепло, отер ладонью горлышко, передал фляжку Ильмире:

- Пей.

- Да я не…- попыталась отвертеться она, я грозно рыкнул:

- Пей, кому сказано!

Она послушно хлебнула, закашлялась. Да, для нее крепковато, наверно… Я наставительно заметил:

- Ничего, это полезно. Знаю по опыту.

- А валяться нагишом на полу тоже полезно?- Эрик попытался говорить тоном сурового доктора.- Кровищи из тебя выхлестало - как из барана. Ладно, анестезию пока я тебе дал, так что уснуть сможешь. Только лучше займись этим побыстрей.

Этелред пробурчал под нос что-то неодобрительное, потом уставился на меня:

- Так чем там у вас кончилось?

- Чем-чем…- проворчал я.- Пинков навешали, вот чем. А подробности завтра, я уже готов.

- Ладно, пошли,- Эрик принялся мягко выпроваживать Этелреда.- Дверь я не закрываю, ладно?

- Как же, закроешь ее сейчас…

- Я в детстве по боевикам прикалывался.

- А вот курева оставь. И фляжку тоже.

- На твоем месте…

- Оставайся на своем.

- Если выжрешь весь литр, я в тебе еще четыре таких дырки сотворю.

- Да нет, я чисто в целях анестезии.

- Погубит меня благородство,- предрек Эрик, выкладывая на пол сигареты, зажигалку и фляжку.- Ладно, марш под одеяло… пациент.

Эрик наконец убрался. Я, опершись левой рукой о край топчана, кое-как взгромоздился на него, боль тут же вывернулась из смягчающего чехла, заставив меня зажмуриться. Ну, поквитался б я с этим Ринге. не будь он покойником…

С шипением и кряхтением я заполз под плащ, обнял Ильмиру забинтованной рукой:

- Как плечо? Извини, просто другого способа вытащить тебя…

- Ты сделал все правильно,- ее голова оказалась у меня на груди. Я провел здоровой рукой по ее щеке, потом нашарил на полу фляжку, отхлебнул.

- Одного понять не могу… Ведь влепил-то он мне очень прилично, а кольчуги перед отправкой я напялить не додумался. По идее, он бы должен был меня пополам развалить.

- Там на тебе была кольчуга, Ильмира помолчала, я почувствовал, как напряглось ее тело. Где-то через минуту она добавила:

- А у меня там были глаза.

Ну вот, опять ситуация, когда не знаешь, что сказать, а к решительным действиям я сейчас непригоден.

- Давай спать, а? А то я уже просто мертвый.

- Хорошо,- она поплотнее придвинулась ко мне, и я закрыл глаза.

Не знаю, сколько уж я проспал, но проснувшись, увидел звезды в дверном проеме и машинально определил: за полночь. А разбудила меня проснувшаяся боль - наверно, действие местного наркоза кончилось. Бок еще ладно, а вот рука словно в кипятке варится. Дурак был ваш Сцевола, господа римляне, дурак и мазохист. И что я такое буду без руки? Меченосец… Мало того, что мечом работать я действительно нескоро смогу, так ведь и при работе Силой руки тоже необходимы. И главное, еще и болит. Может, если хлебнуть, полегчает?

Я осторожно, чтоб не разбудить Ильмиру, высвободил руку. Правый бок при каждом неосторожном движении взрывался такой болью, что в глазах зеленело, башка кружилась оборотов на триста в минуту, но уж коли Ордынцев задумал до выпивки добраться…

Первый глоток чуть не вывернул меня, но я мужественно решил продолжать, и минут через пять был вознагражден: боль притупилась. А еще я заметил, что совсем не жарко, а я сижу голый, как дурак… Малыш тут задал бы резонный вопрос: "Почему - как?"… Ладно, все равно шансов уснуть меньше, чем при зубной боли. Попробую проветриться.

Я с грехом пополам напялил штаны, после третьей попытки отказался от намерения обуться, а уж что до надевающейся через голову рубахи - это вообще антимарксистская утопия. Я набросил на плечи куртку, собрался с духом и встал. Меня шатнуло, к горлу подкатил комок. Вот гадство, вот это меня скособочило… Прихватив курево и фляжку и кляня про себя весь белый свет, я дотащился до порога, плюхнулся там и закурил.

Не успел я толком сигаретку выкурить, как из-за ближайшей хижины до меня долетел чей-то разговор, я узнал только голос Эрика. Слов не разобрать, но шли, похоже, сюда.

- Нет, ты вот на кого полюбуйся! Два часа, как его продырявили - а он тут как тут, разгуливает и водку хлещет,- Эрик, похоже, успел с половиной местных перезнакомиться… Я вяло огрызнулся:

- Тебе бы так…

- Что, болит?

- А ты как думал, препаратор?

- Рука?