Другая причина была банальной. Ельцина пугало влияние Лена Лужковой на супруга и его окружение. Еще никто не забыл кипучей деятельности Раисы Максимовны в Кремле, и никто не желал повторения печального опыта…

Лужков тоже не принял предложения стать преемником. Зная хитрющий характер шефа, и премьер, и мэр Москвы допускали, что Борис Николаевич просто испытывал их преданность. Поэтому отказывались резко, энергично, но только на словах.

Третьим кандидатом в преемники стал Олег Сосковец. Он прекрасно зарекомендовал себя в работе, в личном общении…

Помимо трех основных кандидатов в преемники возникла кандидатура еще одного, дополнительного. Идея передать полномочия Борису Немцову родилась после поездки в Нижний Новгород. Шефу очень понравился молодой нижегородский губернатор».[450]

8.8.3.1. Рассматриваемый период характерен возникновением и развитием конфликта между президентом РФ и главой Москвы, ставшим одним из претендентов на должность президента. Вышеприведенное объяснение причин этого конфликта Коржаковым практически нечего не говорит. Ярким проявлением этого конфликта послужил случай, описанный в пункте 7.3. («Мордой в снег») настоящей книги. Это было в декабре 1994 года, но произошедшее на следующий год убийство популярного{112} телевизионщика Владислава Листьева (пункт 9.1.10. настоящей книги) стало новом толчком к развитию конфликта.

Очередной раз уволив московский силовиков (начальника ГУВД и прокурора города), ориентированных на Лужкова, Ельцин создавал вокруг мэра Москвы вакуум.

Еженедельник «Новое время» писал: «Мэр Москвы Юрий Лужков не был готов согласиться с таким поворотом событий, пробовал объясниться. Встреча ничего не изменила.

Ельцин сделал шаг — отдал указание выполнять. Лужков заявил, что если отставка двух московских функционеров состоится, то он уйдет с поста мэра. На данный момент можно констатировать, что обе стороны загнали себя в угол. Президент Ельцин даже при желании не может дезавуалировать собственные указания — что подумают о его авторитете начальника? Настоящий руководитель своих распоряжений не отменяет ни при каких обстоятельствах.

Но и Юрий Лужков тропинки для отступления себе не оставил».[451]

Ничего не случилось. Мэр Москвы не покинул своего кресла. Да, он, вряд ли, и собирался это делать.

8.8.4. Не секрет, что о преемнике первого президента РФ думали не только в нашей стране, но и за ее пределами. Это естественно, особенно когда развал Советского Союза еще не закрепился. И новый президент мог бы многое изменить.

1 марта 1995 года радио «Свобода» передало, что государственный секретарь США Уоррен Кристофер на вопрос итальянского министра иностранных дел, должен ли Запад продолжать поддерживать Бориса Ельцина, ответил: «Возможно, миру уже стоит поискать ему альтернативу». Итальянцы, по их словам, вышли после встречи с Кристофером с ощущением того, что пришло время серьезно думать о том, кто придет на смену Борису Ельцину.

Проправительственная «Российская газета» откликнулась на это следующими строками: «Если эту логику раскрыть поглубже, то окажется, что в 1991 году не россияне путем всенародного голосования избрали Бориса Ельцина своим Президентом, а нам его привезли спеленатого в чемодане с Запада».[452] Газета, конечно же, заверила, что это не так.

В начале марта 1994 года Москву посетил экс-президент США Ричард Никсон, который встретился наряду с другими политиками и с Геннадием Зюгановым. В ходе беседы с ним Зюганов объяснил и подчеркнул, что партия всегда «будет находиться в рамках закона». Отвечая на вопрос Никсона о планах и перспективах коммунистов в России, он сказал, что «нельзя дважды войти в одну и ту же реку».

«Узнав о встрече Никсона с Зюгановым, президент Ельцин и премьер Черномырдин пришли в состояние аффекта и отказались принимать Никсона, что вызвало международный скандал».[453] Это со слов сторонников лидера КПРФ.

Ревность бывает не только в любви, но и в политической борьбе. Особенно остро она чувствуется когда до этого сам же завоевывал любовь того же заморского дяди. Борис Николаевич ведь некоторое время соревновался с Михаилом Сергеевичем в завоевании симпатий Запада.

8.9.1. «В нашей стране приватизация, — не редко звучала примерно такая оценка (даже в не политизированных изданиях), — обернулась разграблением, разбазариванием огромного состояния, созданного трудом многих поколений людей, неслыханным обогащением незначительной части общества, породила целый шлейф негативных и трудно поправимых последствий. Экономический фундамент государства оказался основательно подорванным, в обществе нарастали недовольство, напряженность, конфликты».[454] Заметим, что ругать приватизацию вообще было модным.

В 1996 году Коржаков выскажется: «Именно «приватизации по Чубайсу» мы обязаны возникновением столь мощной и многочисленной коммунистической оппозиции. Если бы госсобственность в период реформ была распределена иначе, мы бы сегодня не имели и половины нынешних проблем ни в экономике, ни в политике».[455]

«1 июля 1994 г. начался второй этап пресловутой приватизации, названной в народе «прихватизацией». Реформаторы-либералы типа Чубайса признали, что ваучерная приватизация не привела к оживлению промышленности и не создала долгожданного среднего класса — опоры режима. Распределив с помощью ваучеров собственность…, реформаторы предложили провести открытую распродажу всех акций по рыночной стоимости, что должно было принести, наконец, обещанный доход казне.

Геннадий Зюганов выступил категорически и против второго этапа приватизации. Он заявил, что, приняв программу послечековой приватизации, депутаты станут соучастниками национального предательства, ликвидации конкурентоспособных предприятий, перераспределению средств в угоду режиму компрадорской буржуазии».[456]

Речь о приватизации по Чубайсу уже шла.{113} Так получилось, что он стал символом приватизации. А раз символ, то на него можно навесить все что угодно. Впрочем, чаще на символ вешают грязные вещи.

Надо сказать, что при Чубайсе в Госкомимуществе работало много иностранных советников.{114} Кстати, интересно бы знать, сколько это стоило для России и, насколько это было нужно для этого ведомства? Все-таки было их не два-три, а гораздо больше.

Дорогое это удовольствие иметь иностранных советников. Мало того, нет особых сомнений, что обилие иностранных советников создавало видимость симпатий к той иностранной стране, откуда они приехали. А значить возможность поддержки, если не всей страны, то ее каких-то структур. В государстве-сателлите высшим чиновникам выгодно создавать видимость симпатий к государство-хозяину и потому стоит из личных интересов держать таких советников, даже если в том нет никакого проку для собственной страны. А для спецслужб государства-хозяина это удобно, легко получать нужную информацию, осуществлять вербовки и поддерживать нужных людей. Им то выгодно, а нам было зачем?