«Постепенно Ельцин и его ближайшее окружение сплотились в тесный клан — вместе жили, работали, отдыхали и выпивали. Это был двор, в традиционном монархическом смысле слова. Из книги воспоминаний генерала Коржакова, ставшей бестселлером, вырисовывается образ Ельцина, чем-то сродни римскому императору Нерону, который обретался в прогнившем и дышащем на ладан императорском дворце. Ельцин и его свита часто препирались из-за каких-то пустяков: квартир, дач, мебели, телефонной связи, машин и прочих символов статуса.

Все они жили в специально выстроенном элитном доме на Осенней улице: просторные комнаты, спецсвязь, полы с подогревом, сауны. Все время уходило на споры о том, кому здесь давать квартиры, а кому нет. В конце концов в число счастливчиков попали Ельцин, Коржаков, дочь Ельцина Татьяна Дьяченко, премьер-министр Виктор Черномырдин, министр обороны Павел Грачев, шеф Службы безопасности Михаил Барсуков, журналист Валентин Юмашев, теннисный тренер Ельцина Шамиль Тарпищев, мэр Москвы Юрий Лужков. Они жили под одной крышей, встречались друг с другом в лифтах, вместе выгуливали собак. Жильцы дома, подобно «новым русским» увлекались вульгарным материализмом, изо всех сил стремились перещеголять друг друга».[370]

Можно подумать, что коммунистические вожди жили по иному. И там и здесь все было как у людей. Разумеется, не у простых людей. Только в коммунистические времена было гораздо скромнее. Во много раз скромнее.

Да и коммунистическая номенклатура была числом по меньше новой, «демократической».

«…Центр тяжести в управлении страной в 1994-м все очевиднее перемещался на лишенный официального конституционного статуса, но тем не менее всемогущий президентский аппарат….

Имеется в виду прежде всего то немаловажное обстоятельство, что вокруг президента стали собираться преданные лично ему и обязанные ему люди, которые в соответствии с классическим законом Паркинсона быстро и энергично осваивали новое административное пространство, плодя все новые и все более влиятельные структуры».[371]

8.3.5. Испанская журналистка Пилар Бонэт написала: «Величайшим секретом кремлевских коридоров оказалось не коварство его новых обитателей, а, напротив, крайняя простота взаимоотношений между теми, кто теперь по этим коридорам передвигался. В посткоммунистической России, как в средневековом государстве, власть измеряется степенью близости к правителю, возможностью непосредственно повлиять на его решения, направить его взор в сторону того или иного документа».[372] За это и шла борьба, что тоже не удивляет.

«Поговаривают о борьбе в президентском окружении, о неуютных отношениях между Филатовым и Коржаковым, а теперь уже между Коржаковым и Илюшиным. Президент верен себе, у него есть пространство для маневра. Жесткий фланг: Коржаков, Барсуков, Рогозин. Либеральное крыло: Филатов и группа помощников и советников: Лифшиц, Сатаров, Батурин, Краснов, Рюриков и Илюшин», — так писал О.М. Попцов.[373] Некоторые называли Филатова единственным каналом связи президента с демократами.[374]

Как же так? Оказывается, спортивная борьба не заменяла борьбу внутри двора «царя Бориса»! Впрочем, разве в другие времена и в других странах все было по-другому?

Тот же Попцов писал об образовании влиятельного ядра в президентском окружении: «Его основу составили генерал А. Коржаков (начальник Службы безопасности Президента), генерал М. Барсуков (начальник Главного управления охраны), О. Сосковец (первый вице-премьер), Рогозин (шеф некоего полумифического Аналитического центра при Главном управлении охраны), Бородин (начальник Управления делами администрации Президента). Туда же причислялись два силовых министра — Грачев и Ерин, а также и.о. Генерального прокурора А. Ильюшенко».[375]

В 1994 году стабилизировалось положение Черномырдина. «Ныне Гайдар, Федоров, Памфилова — вся команда радикал-«демократов» сочла выгодным покинуть премьера, вынужденного расплачиваться как раз за их деятельность», — писали в среде патриотической оппозиции.[376] Но так ласково о премьере говорили только в начале, потом уже стали как о политическом противнике.

В качестве второго уровня двора «царя Бориса» часто были люди из свердловского окружения бывшего первого секретаря Свердловского обкома КПСС. «Действуя и как преемник прошлого, и как человек, воплотивший перемены, Ельцин искал поддержки своих свердловских товарищей, которые, попав в администрацию, стали играть роль опорных столбов президента…

…Любопытно, что как реформаторы, так и бывшие партаппаратчики были одинаково убеждены, что Ельцин принадлежал к ним. В действительности же Ельцин умел ловко играть как теми, так и другими, а временами сталкивал их ради собственных интересов».[377]

8.3.6. Для объективности стоит привести точку зрения критика ельцинской команды. Возьмем одного из самых интересных. Владимир Максимов, человек, который при коммунистическом режиме, вынужден был эмигрировать, а в Париже редактировал журнал «Континент», одно из самых антисоветских изданий. Казалось бы, ему бы только радоваться падению того режима и славить людей его сваливших. Но нет…

В марте 1995 года он написал: «Присмотритесь к лицам людей, находящимся сегодня у кормила власти в России или влияющих на ее общественное мнение. Для себя я делю эти лица на три категории. Первая — откровенно дегенеративные. Вторая — ярко выраженные криминальные. И третья — типично чиновничье-кувшинные…

В самом деле, куда мы катимся, если демократию у нас пестует бывший секретарь обкома,{96} государственное строительство — его земляк, внедрявший там марксизм-ленинизм в пределах сельского ликбеза,{97} рыночную экономику — зав. Отделом журнала «Коммунист»,{98} обороноспособность — ванька-взводный,{99} а государственную безопасность — и того пуще — недавний пожарный.{100} Можете легко догадаться, что и смену они себе подготовят соответствующую…».[378]

Кстати, Максимов не был одиноким критиком даже среди писателей-властителей дум антикоммунистических времен. Зиновьев и Солженицын вовсю критиковала новую власть Ельцина и его команды. Есть такое русское выражение: за что боролись на то и напоролись. После 1991 года Максимов и Зиновьев не редко публично критиковали руководство РФ.