— Вы должны им платить! — громко и чётко объявила Элиза.

Этьенн поморщился.

— Не понимаю, чего ради мне содержать агентов, возить серебро в Лондон, слать векселя в одно место, авизо в другое, чтобы в конце концов вручить деньги синьору Полишинелю.

Он неуверенно обвёл взглядом лица гостей, словно спрашивая их мнения. Все согласно закивали, как будто герцог д'Аркашон высказал невероятно умную мысль, и повернулись к Элизе за разъяснениями.

— Вы оставите себе часть денег, — объявила та.

Все ахнули, как будто она сдёрнула покрывало с золотой статуи.

— О, это совершенно меняет дело! — воскликнул Этьенн.

— Пьер Дюбуа в Лондоне получит не всю ту сумму, которую я отдал вам, — сказал Поншартрен и повернулся к Элизе. — Однако, мадам, я живу в Париже.

Элиза прошла на другой конец Малого салона и похлопала по золочёному клавесину. Поншартрен покинул «Лион» и сел за инструмент. Затем, для забавы и для музыкального сопровождения второго акта комедии, начал подбирать мелодию Рамо.

Элиза поманила к себе пожилого графа в мундире капитана галеры. До сего момента тот играл с другом на бильярде.

— Вы — мсье Самюэль Бернар, королевский банкир.

— Я буду изображать еврея?! — в ужасе проговорил граф.

Музыка смолкла.

— Он достойнейший господин, король прекрасно о нём отзывается, — заметил Поншартрен и заиграл снова.

— Но теперь в Лионе никого не осталось! — воскликнул Этьенн.

— Напротив, здесь мсье Кастан, старый собрат мсье Бернара, — сказала Элиза и потащила графского партнёра по бильярду к стулу, на котором до этого сидел Поншартрен.

В комнате стало гораздо оживлённее, поскольку капитан, изображающий Самюэля Бернара, ссутулился и принялся закатывать глаза, ухмыляться дамам и поглаживать подбородок. Тем временем «амстердамцы» и «лондонцы», прискучившие бездельем, пустились в разного рода несанкционированные транзакции.

— Принеси мне миску теста, — сказала Элиза горничной.

— Теста, мадам?

— Миску теста из кухни! И ещё одну пустую, поменьше. Быстрее!

Служанка вылетела из комнаты, а Элиза продолжила:

— Все по местам! Начинается второй акт! Господин граф де Поншартрен, прошу вас, продолжайте играть, ваша чудесная музыка как нельзя лучше подходит к действию.

(Некоторые гости, не получившие ролей, начали танцевать, так что «Париж» и впрямь превратился в центр всего возвышенного и утончённого.)

— Я ваш слуга, мадам, — отозвался Поншартрен.

— Нет, я Меркурий. И я говорю, что у вас есть тесто.

— Тесто, Меркурий? — Поншартрен с любопытством огляделся, но играть не перестал.

— Разумеется, вы редко его видите и никогда к нему не прикасаетесь. Ещё бы, ведь вы член Верховного совета и доверенный приближённый Короля-Солнца. Но вы знаете, что у вас есть тесто!

— Откуда я это знаю, Меркурий?

— Потому что я нашёптываю вам на ухо. У вас есть тысячи кухонь, на которых его готовят. Теперь призовите к себе мсье Бернара и сообщите ему, что у вас есть тесто.

Мсье Бернара звать не пришлось. Опираясь на кий, как на трость, он шаркающей еврейской походкой подошёл к Поншартрену и склонился над ним, потирая руки.

— Мсье Бернар! У меня есть тесто.

— Я верю вам, монсеньор.

— Я хотел бы быстро и безопасно перевести… э… сто кусков мсье Дюбуа в Лондон.

— Погодите! — воскликнул Меркурий. — Вы ещё не знаете имени получателя в Лондоне.

— Отлично! Пусть это будет вексель на одного из моих агентов, имя которого я укажу позже.

— Разумеется, сударь! — И «Бернар» с ухмылкой обернулся к Элизе, ожидая подсказки.

— Идите и передайте это вашему другу, — велела Элиза.

— А на руки я ничего не получу?

— Мсье! Вы получили слово генерального контролёра финансов! Чего вам ещё надо?

— Я просто спросил, — произнёс «Бернар» с лёгкой обидой и проковылял в другой конец Малого салона, где ждал его партнёр по бильярду. — Бонжур, старина. У господина графа де Поншартрена есть тесто, и он хочет переправить сто кусков в Лондон.

— Прекрасно, — отвечал «Кастан» после того, как Меркурий шепнул ему на ухо подсказку. — Лотар, если вы вручите сто кусков нашему человеку в Лондоне, я дам вам сто десять кусков здесь!

— О небо! Где же тесто? — вопросил Этьенн слегка ошарашенно, поскольку на генеральной репетиции ему давали настоящее серебро.

— У меня его нет, — отвечал «Кастан», соображавший чуть быстрее Этьенна, — но мой друг мсье Бернар слышал от господина графа де Поншартрена, а тот — от самого Меркурия, что теста очень много, посему перед лицом всех этих добрых лионцев…

— Мы зовём их Депозитом, — вставила Элиза, обводя рукой любопытных зрителей, которые собрались возле карточного стола.

— …я обещаю заплатить вам сто десять кусков по первому требованию.

— Хорошо, — отвечал «Лотар», предварительно взглянув на Элизу.

Некоторое время ушло на составление нужных бумаг. Тем временем Элиза запустила руки в тёплый ком теста и разорвала его на два, большой и маленький. Маленький она положила в пустую миску, которую отнесла в соседнюю комнату и грохнула на буфет рядом со столиком для триктрака к большому изумлению мадам де Борсуль.

— Разорвите его пополам и рвите дальше, пока не получите тридцать два куска, — повелел «Меркурий» и унёсся прочь прежде, чем мадам де Борсуль успела надуть губки. Затем Элиза взяла большую миску с основной порцией теста и вручила её юному банкиру в «Амстердаме». Три гостя помоложе, от восьми до двенадцати лет, уже сбежались к буфету, перевернули миску и рвали тесто на куски.

— Отлично, вы — английский Монетный двор, а это — Тауэр, — сообщила Элиза, затем, приметив их рвение, добавила: — Помните, мне нужно кусков тридцать, не больше.

— Мы думали, сто! — сказал старший из детей.

— Да, но в Англии нет столько теста.

Тем временем в «Лионе» покончили с писаниной. В этот раз добавили одну тонкость: «Лотар» выдал вексель не «Дюбуа», а «Кастану», сидевшему напротив. «Кастан» перевернул листок и написал на обратной стороне, что переводит вексель на мсье Дюбуа и что вексель этот подлежит оплате в течение пятнадцати минут. «Дюбуа» получил листок на окраине «Лиона» в 16:12, прогулялся за рюмочкой коньяка и, прибыв в «Лондон» в 16:14, вручил вексель «Полишинелю». Та сверилась с авизо, взглянула на часы и собралась писать «Принято к оплате», когда бдительный Меркурий остановил её руку.

— Стойте! Подумайте. Ваша платёжеспособность под угрозой. Сколько у вас кусков?

«Полишинель» устремила взгляд на «Тауэр», где тридцать два комочка теста лежали восемью рядами по четыре.

— Они вам не принадлежат. — Элиза-Меркурий сгребла куски в миску и вручила молодому де Лавардаку — «представителю Лотара» в «Лондоне».

До мадам де Борсуль наконец дошло.

— Мне они понадобятся… у меня расписка от вашего дяди, в которой сказано, что вы должны мне сто кусков.

— У меня нет ста! — пожаловался юный банкир.

— Меркурий, как всегда, приходит на выручку! — объявила Элиза. — У кого-нибудь в Лондоне есть тесто?

— У меня целая миска! — отозвался звонкий голос из другой комнаты.

— Ты не в Лондоне! — последовал ответ «Меркурия». Элиза повернулась к «лондонскому» племяннику и устремила на него испытующий взгляд.

— Кузен! Поспеши ко мне с фамильным тестом! — крикнул юноша.

Мальчик понёс миску в «Лондон». Тем временем Элиза кивнула двум шестилеткам с деревянными мечами. Они выпрыгнули на середину комнаты и принялись лупить тестоносца по ногам. «А-а!» — закричал он.

— Пиратское нападение в Северном море! — объявила Элиза.

Тестоносцу сильно мешало то, что миска загораживала от него маленьких буканьеров. Тем не менее, обежав несколько раз всю «Британию», он достиг цели в двадцать минут пятого, сильно кренясь на правый борт, и вывалил тесто в лондонский «Тауэр».

— Быстрее! — сказала Элиза. — Срок векселя истекает через пять минут!

С помощью Элизы монетчики к 16:23 восстановили платёжный баланс лондонского представительства Лотара. Миску с торжеством водрузили перед «синьором Полишинелем», который брезгливо придвинул её «Пьеру Дюбуа». Было ровно 16:27. Актёры, зрители и слуги разразились аплодисментами. Не хлопал только шевалье д'Эрки. Он остался с миской теста, и шестилетние близнецы-пираты, не успевшие наиграться по ходу пьесы, принялись со всей силы рубить ему ахилловы сухожилия.