Катя перед собой бочонок, Джек добрался до места ярдах в десяти от баррикады. Мушкетёры немедля открыли огонь. Джек что есть силы толкнул бочонок, а сам пополз назад с намерением выплеснуть остаток масла, чтобы получился своего рода жидкий запальный шнур. Но события его опередили. Евгений придумал свой способ поджечь баррикаду — соорудил нечто вроде факела из пики и промасленной тряпки. Покуда Джек смотрел из канавы, Евгений выстрелом из пистолета поджёг тряпку, выбежал на улицу и тут же получил пулю в рёбра. Он остановился на миг, и другая пуля пробила ему бедро. Впрочем, очевидно, русским такие раны замечать не положено. Евгений, всё так же стоя в полный рост, поднял горящий гарпун, прикинул расстояние и, подпрыгнув на одной ноге, метнул пику в бочонок. Ещё одна пуля ударила его в левое запястье. Евгений крутанулся и рухнул, как подрубленный дуб. В тот же миг Джек выскочил из канавы и оказался в развилке спиной к баррикаде.

Полыхнул свет, отбросив длинную тень за Габриелем Гото, который шёл по проулку, чертя подолом одеяния кровавый след на камнях. Сам он, судя по всему, не получил ни одной царапины.

Джек обернулся. Доски разлетались на весь квартал, оторванные тележные колёса прыгали по булыжной мостовой. На месте баррикады клубился дым. На крыше аль-Гураб, несмотря на развороченное бедро, встал и перекинул здоровую ногу через парапет. С криком «Аллах акбар!» он выхватил саблю и свалился в дымный ад прямо на двух мушкетёров — первого придавил, а второго рассёк пополам.

В левом проулке — том самом, который вёл на улицу перед мушкетёрами, — происходило какое-то движение. Превосходительнейший дон Иеронимо Алехандро Пеньяско де Альконес Квинто на арабском жеребце в одиночку атаковал противника. Испанец точно выбрал время, пока ни один из мушкетёров не приготовился к следующему залпу, и успел добраться до вражеских рядов почти невредимым, но когда он с криком «Эстремадура!» во весь опор преодолевал последние несколько ярдов, из спины фонтаном брызнула кровь — видимо, офицер выстрелил из пистолета. Лошадь, тоже сражённая пулей, рухнула на колени. Любой другой человек вылетел бы из седла, но Иеронимо и тут не сплоховал: толкнулся обеими ногами, подобрал голову, приземлился на плечо, совершил полный кувырок и вскочил как ни в чём не бывало. Одним движением он выхватил шпагу и пропорол насквозь стрелявшего в него француза. «Как тебе, а? Эль Торбеллино учил меня падать с лошади, пока я не начал ссать кровью, а потом ещё, пока я не научился приземляться правильно!» Он вытащил шпагу из убитого и полоснул по горлу соседнего француза. «Сейчас вы увидите, что эстремадурец, даже истекая кровью, дерётся лучше самого здорового французишки! Думаю, мне осталось жить секунд шестьдесят… — вонзая рапиру в шею мушкетёра, — …вдоволь времени… — чтобы уложить десятерых ваших… пока четыре… — Он левой рукой вонзил кинжал в спину бегущему противнику. — …Пять!»

Но тут несколько мушкетёров окружили Десампарадо и всадили в его тело штыки.

— Евгений! — крикнул Джек русскому, который лежал в нескольких футах от него, закрыв глаза, и как будто спал. — Мы через минуту вернёмся за тобой с телегой!

Джек, Патрик, нубиец и Габриель Гото шеренгой двинулись на баррикаду и без труда пробились через то, что от неё осталось. Патрик задержался, чтобы вразумить последних мушкетёров эспонтоном и собрать с убитых оружие посущественней. Несколько сообщников Ниязи преследовали по крышам бегущих янычар.

Джек с нубийцем и Габриелем Гото зашли в тыл мушкетёрам, перегородившим улицу. С первого взгляда нельзя было сказать, уложил ли Десампарадо намеченный десяток французов, но одно сомнений не вызывало — больше он никого не убьёт. Уцелевшие мушкетёры толпились в беспорядке, смешав ряды, так что Джек и его товарищи сперва разрядили в них всё заряженное оружие, а потом ринулись вперёд с саблями наголо. Те, кто остался после этого жив, бежали, спотыкаясь о Десампарадо и тела его жертв, в левый проулок, где попали под камни и пули сородичей Ниязи.

Теперь наконец соплеменники Ниязи смогли вывести лошадей из двора и запрячь их в телеги с золотом, хотя различные драгуны, мушкетёры и янычары продолжали всячески им мешать. Появились и каирские воры. Целыми стаями собирались они в подворотнях и на углах под покровом удлинившихся вечерних теней, откуда время от времени совершали вылазки в надежде разжиться слитком-другим. Тем не менее, через четверть часа сообщники всё-таки отъехали от караван-сарая, в котором бушевал огненный циклон, с четырьмя из шести приготовленных телег.

Джек и Габриель ехали на последней, замыкая арьергард, однако оба помнили, что у них есть и другая задача. Как только телега поравнялась со второй боковой улочкой, они остановили лошадь, спрыгнули и пошли забирать Евгения. За дымящимися обломками баррикады ничего было не разобрать, а когда они добрались до места, где упал их товарищ, то увидели лишь алые потёки на мостовой. От Евгения осталась отстреленная левая рука и несколько букв, накарябанных кровью на булыжниках. Неровная цепочка кровавых следов вилась к караван-сараю и пропадала в дыму и пыли.

— Ты можешь это прочесть? — спросил Джек.

— Здесь сказано: «В обход», — ответил Габриель.

— И как это, чёрт побери, надо понимать?

— Конкретно? Не знаю. В общем? Очевидно, он отправился какой-то другой дорогой.

— Слышу иезуита.

— Он пошёл туда, — Габриель махнул в сторону караван-сарая, — а нам надо сюда, — указывая на телегу.

— Кстати, мы там нужны. — Джек припустил бегом, поскольку на телегу уже покушалась толпа воров, бродяг, янычар и французских солдат. При появлении Джека и Габриеля с окровавленными саблями наголо часть нападавших бросилась врассыпную, однако самые решительные и хорошо вооружённые грабители продолжали следовать за телегой, правда, на почтительном отдалении.

Там, где улочка подходила к каналу, ждали мистер Фут, Вреж, Сурендранат и ван Крюйк, которым, судя по виду, досталась сегодня своя доля приключений. Они перекинули с пристани на судёнышко широкую деревянную платформу, и три другие телеги уже громыхали по ней, рассыпая на палубу содержимое.

На краю улочки стоял запряжённый верблюдом воз с сеном. Когда последняя телега — та, на которой сидели Джек и Габриель, — проехала мимо, щёлкнул бич, и воз выкатился на середину улицы. Сейчас ничто не мешало телеге заехать на платформу, поэтому Джек спрыгнул с неё и повернулся к возу, ожидая нападения. Тут воз остановился посреди улицы, прямо на дороге у преследователей. Кучер (Ниязи!) и другой человек (Мойше!) соскочили на мостовую и подложили под колёса камни, а ворох сена ожил и рассыпался. Под ним оказался чёрный цилиндрический предмет (пушка!), а рядом вставал на ноги чернокожий (Даппа!).

С одной стороны, это было не так уж неожиданно, поскольку входило в план — они убили на покупку пушки весь вчерашний день. С другой стороны, Джек всё-таки удивился, поскольку пушка должна была стоять на причале, заряженная и наведённая. Однако вместо того, чтобы поднести горящий фитиль к запальному отверстию, Даппа принялся с лязгом перебирать сложенные у его ног металлические принадлежности, время от времени поглядывая вдоль улицы, чтобы оценить число бегущих к нему вооружённых людей.

— Раньше я этого не делал, — объявил он, поднимая и осматривая ржавый протравник, — но выспросил всё у знающих людей.

— Которые проиграли морское сражение и угодили на галеры, — добавил Джек.

Даппа отбросил сено с казённой части пушки и сунул протравник в запальное отверстие.

— Помогайте грузить судно! — крикнул Джек Мойше и Ниязи, а Даппе посоветовал: — Христа ради, не чисти ты это треклятое отверстие!

Даппа отвечал:

— Не будешь ли ты так любезен вынуть дульную пробку?

Джек обошёл телегу, повернулся спиной к противнику — что было вообще-то не в его характере — и вытащил из дула деревянную затычку, которую тут же выбила у него из рук пуля.

Даппе стрела попала в рукав, но, судя по всему, не в руку. Он поднял совок на длинной ручке.