Ничего не могу сказать в утешение. Холод в сердце. Ни слезинки.

— Завидую… завидую тем, кто прост… А если правы мужики, которые считают, что нам, женщинам, место лишь на кухне, с детьми? Чего мы хотим? Свободы? Так в ней тоже нет никакого счастья. А может у меня климакс? И месячных давно не было… Женщина — это одна сплошная физиология.

— А мужики — сволочи.

— Нет. Это мы — дуры.

Закуриваем.

— Что-то ты к мужичкам подобрела, — осуждаю.

— Первый признак беременности… Хотя, от кого?

Эякулирует. Влагалище ощущает, улавливает тонкие вибрации, послушно сокращается, облегая фаллос, выдавливает все до капли в презерватив. Очередная дойка клиента завершена. Обмякает, сморщивается. Приходится придерживать, извлекая член, чтобы не оставить резинку внутри. Снимает, смотрит на обвисший кондом, точно взвешивая силу утоленной похоти. Не густо.

— Продажная любовь всегда такая, — успокаиваю.

— Давно не кончал в женщину, — признается. Бросает презерватив на пол.

— Что так? — абсолютно похер — куда и почему он кончал, но положение обязывает. — Жена надоела?

— Надоела, — признается. — Похабные картинки возбуждают больше. Особенно позаворотистей.

— Сросшиеся близнецы отсасывают у козла?

— Нет. Мой тип — педо… Слушай, нам обязательно об этом говорить?

Сажусь по-турецки.

— Хозяин — барин. Можем вообще ничего не говорить, а продолжить.

Смотрит на меня.

— Никогда не видел, чтобы женщины так… открывались.

— Не нравится вульва?

— Зачем бреешь?

— На вас не угодишь! Считай, что ради гигиены. От мандавошек. Ты ведь не хочешь одарить супругу триппером или лобковыми вшами?

— Нет, не хочу. Но мне нравятся волосатики. Знаешь, как в поговорке — волосы на пизде — мужским пальцам забава.

— Никогда не слышала. Это у кого же так?

— У чукчей.

— Тебя не поймешь — то тебе педо подавай, то волосы на лобке отращивай. Если ты не в курсе, то у девочек там ничего нет. Как и у мальчиков. Тебе, наверное, и эти груди не нравятся?

— Грудь? Какая грудь? Впрочем, сойдет. Хотя… Грудастых люблю.

— Значит, все не в твоем вкусе? Удивлена, как ты вообще возбудился.

— Уязвлена?

— Нет. То, что нравится, и то, что выбираешь на самом деле, — разные вещи.

— Умная?

— Хм… Какая разница? Тут хоть в колокол зони про свой ум — торгаши на базаре перезвонят ее звоном своих грошей. Ум влагалищу не товарищ. Да и члену тоже.

Шлепает к бару, наливает два стакана, возвращается.

— Если честно, — глотает и прищуривается перед тем, как сказать откровенную ложь, — то с некоторых пор ощущаю себя разведчиком в глубоком тылу. Представь, что секс — это не врожденная физиологическая потребность человека в продолжении рода наиболее приятным способом, а побочный результат тайной войны, что ведут между собой две различные расы — раса мужчин и раса женщин…

Давлюсь. Лед хрустит на зубах. Что за манера превращать виски в Ледовитый океан.

— А поподробнее? Коллекционирую виды мужских фобий перед женщинами.

— Ну да… Война, война, которая ведется миллионы лет, то есть настолько давно, что враждующие стороны незаметно для самих себя из антагонистов превратились в симбиотов, что открытая ненависть перешла во взаимное притяжение любовной страсти, и то, что раньше представляло собой смертельную схватку, превратилось в совокупление, приносящее кажущееся наслаждение. Хотя, если подумать… Суть человеческой природы в том, что видеть страдания — уже само по себе приятно, но причинять страдания — еще приятнее. Что есть секс, как не перверсия страдания? Вдумайся, в чем наслаждение допустить в себя нечто чужеродное, живое, впитывать, поглощать чужие соки? Или протискиваться в узкую трубу нежнейшей частью собственного естества, чтобы на пике муки отдать, отторгнуть миллионы собственных клеток?! Человечество сошло с ума, если для него yeblya — безусловное удовольствие!

Машу рукой — ученица в классе.

— Есть возражения?

— Не сходится. А как же размножение? Ну, насчет нас понятно — партеногенез. А вот с вами — проблемы. Ни влагалища, ни матки. Разве что делением, как все простейшие…

Не обижается.

— Последние исследования показывают, — тоном ведущего «Очевидное-невероятное», — что мужчины обладают рудиментами женских половых органов — и маткой, и влагалищем. А если вспомнить мифы, то боги часто рождались от мужчин — из головы, бедра. Мы утеряли эту способность лишь из-за женщин. Да и в Библии не случайно говорится, что первым человеком был все-таки мужчина.

— Ну, в том, что женщина враг человека, ничего оригинального нет. Дальше-то что? Собственная рука — лучший друг настоящего мужчины? Лучше нет влагалища, чем очко товарища? Неужели вы готовы отказаться от этого? — отставляю стакан, раздвигаю. — Может нам объявить перемирие? Твой дружок голосует «за»…

— Предатель… Но я оседлаю тебя сверху…

— Это у вас в крови… Любите зажать между ногами прекрасное…

— Ты о женщинах?

— О лошадях…

— Мне хочется стать твоим другом… Заключить сепаратный мир в тайне от союзников.

— Столько друзей — тяжкое бремя… Надо подождать…

— Чего?

— Пока хоть кто-нибудь из них умрет…

— Назови одного наименее ценного. Я убью его.

— Зачем тебе набиваться в друзья? Скидок все равно не будет.

— Ради информации.

— О чем ты?

— Я ищу богинь секса.

Не верю собственным ушам. Краткий миг полного погружения в мир полуночного безумия. Измененное полупьяной болтовней сознание.

Он серьезен. Даже скоморох, рассевшись в кресле, прекратил мануальную терапию. Сон? Тот самый неуловимый сон — потусторонняя сторона бодрствования, терра инкогнита личности, где не имеют смысла и власти законы логики?

Надеюсь он ничего не заметил. Погружаю нос в стакан — бодрящая алкогольно-кислородная подушка.

— Объясни.

— Ты хоть слушаешь. Другие только хихикают и лезут делать минет.

— Тоже неплохо. Поговори об этом с женой. В крайнем случае, научишь и ее оральным ласкам.

— С ума сошла?! — клиент аж краснеет. — Она же потом этими губами детей целовать будет! Она же не сagna!

Благоразумно молчу.

Остывает. Даже извиняется.

Хлебаем, переглядываемся, устанавливаем шаткое перемирие.

— Если когда-то существовали две человеческие расы, — начинает без предисловий, пока тружусь над его достоинством — его детей этой бляди не целовать, — то среди них обязательно должно было иметься собственное половое разделение, — по ритму и заглоту чувствует невысказанное возражение. — Я не противоречу высказанной гипотезе. Поверь, это глубоко обоснованный тезис…

Глубже и правда уже некуда. Теперь важно сохранять дыхание и контролировать орган, чтобы не захлебнуться.

— То есть, — продолжает ведущий «Очевидного-невероятного», — среди популяции мужчин следует выделить мужчин-мужчин и мужчин-женщин, а среди популяции женщин — женщин-мужчин и женщин-женщин. Когда симбиоз между расами установился, эти тонкие различия во многом стерлись, почти исчезли. Не случайно Отто Вейнингер утверждал, что нет чисто женского и чисто мужского пола — каждый из нас представляет комбинацию обоих фенотипов.

Тружусь и слушаю. Как на лекции. Было такое развлечение — «прослушай лекцию и не кончи». Кто проиграл, тот попадает в месячное сексуальное рабство. Нет лучше способа обучить тонкостям минета.

— Поэтому гомосексуалисты, лесбиянки на самом-то деле не есть отклонение от нормы, а наоборот — реликты той самой нормы, о которой человечество ничего не помнит. Мужчины ощущают себя женщинами, женщины хотят стать мужчинами. А так называемый феминизм не более чем открытая агрессия одной человеческой расы против другой.

Молчаливо выражаю свой протест против феминисток.

— Нет, нет, к ним я тебя не отношу. Так отсасывать не может ни одна из тех тварей.

Мужик — кремень. Настолько быть поглощенным собственной безумной идеей. Достоевщина какая-то… Человечество было разделено на две неравные части… Возникает азарт.