– Но только не в библейском смысле.

– Ну разумеется, нет. – Граф театрально вздрогнул. – Крид прислал бы ко мне секундантов.

Норт криво усмехнулся:

– Он любил поразвлечься на дуэлях.

– Мне не нравятся ваши манеры.

Норт пожал плечами. На него это не произвело никакого впечатления.

– А мне не нравятся люди, которые пытаются убить моих друзей.

– Что, простите?

Норт достаточно ходил вокруг да около. Пришло время назвать все своими именами.

– Кто нажал на курок прошлой ночью в Воксхолле, Мертон? Вы сами или кого-нибудь наняли?

– Не понимаю, о чем вы? – возмутился Мертон. Норт хлопнул его ладонью по левому плечу. Мертон замычал, но не от боли. Граф был не тем человеком, которого ранил Норт.

Правда, он не собирался извиняться за грубость.

– Значит, вы наняли кого-то.

– О чем вы все время говорите, черт побери? – Мертон потер плечо. – Это не я вас подстрелил.

– Откуда вы знаете, что в меня попали?

– Об этом все знают. – Разволновавшись, Мертон отступил назад. – Половина гостей видела вас после того, как все произошло.

Верно. Норт опустил руку.

– И вы утверждаете, что не имеете к этому никакого отношения? – В поведении графа не было ничего подозрительного.

– Разумеется, нет. С какой стати?

Норт склонил голову набок. Пришло время вывести Мертона на чистую воду.

– Потому что вы пользуетесь такой же писчей бумагой, как и тот, кто посылал угрожающие записки Октавии. Потому что из пишущих на такой бумаге вы – единственный человек, который знает о ее прошлом. Потому что вы знались с матерью, а теперь вам захотелось попробовать дочку.

Мертон побагровел.

– Боже правый, и у вас хватило смелости прийти ко мне в дом с такими абсурдными заявлениями!

Граф не представлял, как много смелости у Норта. Если он получит доказательства того, что за письмами стоит Мертон – и за выстрелом тоже, – то заставит его расплатиться так, как еще никто не платил.

– Ведь именно она была вашей мишенью? Если не досталась вам, пусть не достанется никому, так?

– Вы с ума сошли! Я никогда не причиню Октавии зла!

– Но причините зло тому, кто «недостоин» ее. Так, что ли?

Мертон взвился и шагнул к Норту:

– Вон из моего дома!

Норт шагнул ему навстречу, на середину комнаты:

– Не раньше, чем вы мне все расскажете. Я могу заставить вас рассказать правду.

– Он вас не обманывает.

Оба – и Норт, и граф – повернулись к двери. Там стоял старший сын и наследник Мертона – Роберт.

– Тебя это не касается, сын, – прорычал Мертон. Юноша вошел в комнату. Мальчишеское лицо было бледным.

– Нет, касается. Отец не писал никаких писем леди Октавии, мистер Шеффилд. Их писал я.

Норт открыл рот.

– Вы? Вы же совсем мальчик. – Разве Октавия не говорила, что письма написаны юнцом?

– Я не мальчик. Мне скоро девятнадцать.

Норт по себе знал, что такое в девятнадцать лет быть под очарованием Октавии. Интуиция подсказывала, что юноша говорит правду. Однако оставалось еще много вопросов.

Если бы не присутствие отца, Норт схватил бы парня за грудки и шваркнул о стенку. Вместо этого он пошел на него грудью и зажал в угол.

– Ты же мог убить человека, ты – пижон!

– У меня и в мыслях не было убивать кого-нибудь! – Роберт был в панике. – Клянусь! Это не я!

Сынок графа был так напуган, что Норт, казалось, слышал запах страха, исходивший от него. Страха и стыда. Норт поверил, что парень не врет.

– Вы заставили понервничать жениха леди Октавии. Роберт хмыкнул в ответ. Норт удивленно поднял брови.

– Значит, вы полагаете, что он недостаточно хорош для нее?

Паренек расправил плечи.

– Конечно. Вы – тоже.

– Это правда. Я недостаточно хорош. – Юнец заметно удивился, когда с ним согласились. – Вы намекнули, что знаете какую-то тайну леди Октавии. О чем шла речь?

Юный Роберт с беспокойством посмотрел на графа.

– Я знаю про ее мать и моего отца. Я знаю, что ее мать была шлюхой.

Лорд Мертон свирепо глянул на сына:

– Мэгги Марш не была шлюхой.

Сжав руки в кулаки, Роберт с вызовом смотрел на отца:

– Нет, была!

– Вы можете доспорить позже, – прервал их Норт. Он сосредоточил внимание на Роберте. – Именно это вы имели в виду, когда упоминали про тайну?

Роберт кивнул. Невооруженным глазом было видно, что он презирает Норта и боится. Норт впервые порадовался, что общество сочиняет о нем всякие небылицы.

– Именно это, но вас это не касается.

– Мальчик, – предостерегающе произнес Мертон, – ты попал в передрягу. Не усугубляй свои проступки грубостью. Извинись перед мистером Шеффилдом.

Роберт опустил глаза:

– Извиняюсь.

– Незаметно, – парировал Норт. – Но мне наплевать. Однако хочется, чтобы вы знали, что леди Октавия не в восторге от ваших писем. Более того, если бы она сейчас была здесь, то устроила бы вам взбучку и ваши уши светились бы малиновым цветом.

Роберт вспыхнул.

– Итак, что вы намереваетесь предпринять? – потребовал ответа Норт. Он-то в девятнадцать нес полную ответственность за свои поступки.

Мертон сложил руки на груди.

– Будьте уверены, мой сын будет наказан, как того заслуживает. Не сомневайтесь. Во-первых, он извинится перед леди.

К чести Роберта, он не сопротивлялся.

– Да. Я не хотел огорчать леди Октавию.

– И клянетесь, что не имеете никакого отношения к стрельбе? – Норт прекрасно представлял, какой безрассудной и глупой бывает иногда молодежь. Уинтроп – его братец – прекрасное тому подтверждение.

Роберт замотал головой:

– Я посылал письма, но ни в кого не стрелял.

Его тревога была искренней, если только Роберт не был лучшим актером, чем сам Норт. Но раз Роберт не стрелял в них, тогда кто?

Харкер!

О Господи! Октавия осталась дома. Одна.

– Я сама открою дверь, Джонсон. Отправляйтесь в подвал, там что-то случилось.

Здоровяк-дворецкий помялся в центре прихожей, поскреб сияющую лысину, нахмурился.

– Все будет нормально, – терпеливо улыбнулась Октавия и подтолкнула его. – Мисс Генри позовет, если вы понадобитесь. Идите, идите.

Джонсон с явной неохотой подчинился. Покачав головой, Октавия направилась к дверям. Наверняка посетитель не будет возражать, если она поприветствует его лично. Вдобавок у Беатрис разболелась голова, и она прилегла, поэтому Октавии хотелось перекинуться парой слов хоть с кем-нибудь.

Она распахнула дверь и оказалась лицом к лицу с человеком, внешность которого была привлекательной и отталкивающей одновременно. Черты лица у него были резкими и живыми. Взгляд – пронзительным, властным. Морщины говорили об упрямстве и жестокости. Визитер подавлял своим присутствием.

У Октавии возникло странное ощущение, что они знакомы.

Он встретился с ней глазами и улыбнулся. Октавия вздрогнула. В его улыбкё было что-то хищное. На миг Октавии почудилось, что она превратилась в беспомощную муху, а он – в голодного паука.

– Доброе утро, – вежливо поприветствовал посетитель. – Я к Шеффилду. Он у себя?

Ясно, это приятель Норта. Тогда понятно, откуда это пугающее выражение.

– К сожалению, мистера Шеффилда сейчас нет дома, мистер…

– Харкер. Джеймс Харкер. – Гость одарил ее еще одной улыбкой. У него были отличные зубы, лучше, чем у многих аристократов. – Могу ли я узнать, когда он вернется? Мне очень срочно нужно с ним поговорить.

– Я жду его с минуты на минуту. – Чудовищно подозревать человека в подлости только за то, что он хочет выглядеть как представитель высших слоев. Кто она такая, чтобы судить других? Она сама выросла в театре.

Октавия отступила, пропуская Харкера.

– Может, подождете?

Он вошел. Визитер был не намного выше ее, но мускулист.

От него веяло мощью, и он знал это.

– Если вы не против, можем вместе посидеть в гостиной. Я закажу чай. – Конечно, было глупо идти на поводу у своей подозрительности, но Октавия не могла позволить Харкеру одному сидеть в личном кабинете Норта.