– Пусть тебя не волнуют такие мелочи. Да, я выйду за тебя. С радостью. Без сомнений и колебаний. И не передумаю. Стану миссис Норт Шеффилд.
– Шеффилд-Райленд, – с глупой усмешкой поправил он.
Его руки стали лихорадочно расстегивать платье у нее на спине. Часть пуговиц он расстегнул, остальные оборвал, и они застучали по полу.
Октавия опустила руки, и волосы упали за спину. Потянув за рукава, Норт стянул платье. Затем дернул за ленту на нижней сорочке, и нежнейший батист разъехался в стороны от одного движения его руки.
– Норт, мои чулки! – запротестовала Октавия, отстраняясь от его губ, но было поздно. Он опрокинулся в ванну, увлекая ее за собой. Вода через края выплеснулась на пол. Опершись на края, она приподнялась и рассмеялась, глядя на него. – Посмотри, что ты наделал!
А он не видел ничего, кроме ее груди. От холода соски сжались и превратились в темные блестящие жемчужины.
Большими пальцами он погладил и помял соски, чтобы согреть их, чтобы они вновь распустились.
Октавия желала его. Хотела, чтобы он был рядом всю жизнь. Чтобы сейчас вошел в ее тело. Норт был ее лучшим другом. Первым и единственным любовником. Самой подходящей для нее парой. Ее второй половинкой. Только рядом с ним она ощущала свою цельность. Только рядом с ним она чувствовала, что прекрасна и желанна. Когда Норт обнимал ее, она становилась сиреной – женщиной, знавшей, как насладиться самой и как подарить наслаждение.
– Ах, Ви… – Он выгнулся, чтобы проникнуть как можно глубже.
– Ты когда-нибудь занимался любовью в ванне, Норри?
Подняв на нее глаза, Норт отрицательно покачал головой.
Он вошел в нее целиком, заполняя собой изнутри, доводя до неистовства. Вода заволновалась, зашлепала о края ванны.
Он еще сильнее сжал ей груди, стиснул соски. Не удержавшись, Октавия застонала. Норт потянул ее на себя, и ее грудь оказалась у него прямо перед глазами. Он посмотрел на Октавию снизу и, когда их взгляды встретились, взял один сосок в рот.
Октавия вздрогнула.
Его язык был грубым и нежным, шершавым, как наждак, и гладким, как шелк.
Норт походил на водяного Селки – мифическое существо, которое ублажает женщин в воде. Он был создан для нее. Ее любовник, ее любовь. Это было неописуемое ощущение. Октавия понимала, что ему отчаянно хочется того же, что и ей. И дарила ему такое же наслаждение, как и он ей.
Опустив руки в воду, она стала ласкать его.
В ответ Норт выгнулся дугой.
– Я люблю тебя.
От его слов она почувствовала себя на грани, теряя остатки самообладания. Он любит ее! Теперь можно быть в этом уверенной. Но она даже не подозревала, что его слова могут оказаться для нее таким потрясением.
Вверх и вниз, вверх и вниз, пока вода не стала переплескиваться через края ванны.
Потом они без сил лежали в объятиях друг друга. Вода, успокаиваясь, потихоньку остывала.
– Чем, интересно, можно объяснить эту водяную феерию? – тихо хихикнула Октавия, как только появились силы.
Норт погладил ее по волосам.
– А зачем? Что тут объяснять? Вполне прямолинейно.
– У тебя есть ответ?
У него был ответ.
– Тем, что я люблю тебя. Всегда любил. И всегда буду любить.
В глазах защипало. Октавия подняла голову, чтобы посмотреть на Норта. На это суровое прекрасное лицо, которое преследовало ее ночами чуть ли не всю жизнь.
– Всегда?
Он улыбнулся:
– Я любил тебя, даже когда еще не знал, что такое любовь. Мне кажется, с того дня, когда впервые увидел тебя.
– Ты меня тогда треснул, – удивившись, напомнила ему Октавия. – Это не походило на нежности.
– Поверь мне, для мальчишки это то же самое, что сделать предложение.
Усмехнувшись, она чмокнула его в подбородок, который уже стал зарастать.
– Хорошо, хоть теперь ты сказал словами, а не наподдал.
Оба расхохотались и стали смывать с себя мыльную пену.
Ступив на голый пол, Октавия застонала:
– Ох, я закоченела.
– А я нет, – откликнулся Норт и протянул ей полотенце. – Но через пару минут тоже закоченею.
Вытершись насухо, Норт погасил лампы и, подхватив Октавию на руки, понес ее в спальню. Там он уложил ее на знакомую ей широченную кровать. На их общую кровать.
Ей на глаза вдруг попалась маленькая подушка. Октавия улыбнулась:
– А она что здесь делает?
Норт засмеялся – у него было такое мальчишеское лицо! – и придвинулся ближе.
– Она напоминала мне о тебе.
Именно эти слова ей хотелось услышать.
– Я тебя люблю, Норри Шеффилд.
Он открыл объятия, и она юркнула в них.
– Я знаю. Не знаю, правда, за что?
– Просто так. А ты почему меня любишь?
– Потому что ты – моя Ви. С тобой мне хорошо.
От его безыскусного признания на глаза навернулись слезы.
– Представить себе не могла, что все так обернется. Даже подумать боялась.
Норт посмотрел на Октавию, уютно устроившуюся у него на плече. Даже просто вид ее волос наполнял его нежностью, которую невозможно было описать. Как получилось, что беспорядочный хаос окружающего мира вдруг так молниеносно сменился идеальной упорядоченностью? Как получилось, что в этом мире. Норт вдруг открыл для себя столько путей и возможностей, о которых и не подозревал? Такой переворот не мог произойти за одну ночь, хотя именно это и случилось. Теперь достижимым стало все, что раньше казалось невероятным. Но самое главное приобретение он уже держал у себя в руках.
– Ты будешь счастлива, когда станешь женой политика?
Она подняла на него глаза. Золотистый свет от свечи обозначил изящные скулы, чуть влажные губы.
– Мне не важно, чем ты будешь заниматься.
– Так тебе будет безопаснее, – напомнил Норт.
– С тобой я всегда в безопасности. Что он сделал такого, чем заслужил это?
Они лежали в тишине, пока свет наступающего дня не пополз по ковру и свеча, зашипев, не погасла. Тогда Октавия приподнялась и глянула на Норта. И он стал целовать ее жадно и по-хозяйски. Они снова были вместе, когда солнце приподняло голову, чтобы разбудить ранних птиц.
Под их пение, как под колыбельную, Норт и Октавия, разнежившись, начали уплывать в сон. Норт знал, что все у них сложится как надо. Жизнь не будет безоблачной. Им еще придется столкнуться со сложностями из-за их прошлого, из-за их настоящего и из-за того, что еще случится в будущем. И все равно жизнь будет прекрасной. Потому что они оба поняли главное, поняли, где их настоящее место.
В объятиях друг друга.
