– Иначе ты ничего не делаешь.

Типичная улыбка Райлендов на лице Уина превратилась в ухмылку.

– Потом узнаешь.

– Хорошо. – Норт уже привык к таинственности брата. – Дай только одеться. – Поставив чашку на блюдце, Норт подошел к гардеробу.

Через пятнадцать минут, умытый и переодетый в светло-коричневые бриджи, темно-серый сюртуки черные высокие сапоги, Норт встретился с братом у себя в кабинете. Уин сидел за столом, попивал кофе и смотрел за окно, в солнечное утро.

– В каком интересном месте ты живешь, любезный брат. Я только что видел, как какую-то важную шишку освободили от кошелька.

Так и надо, пусть не щелкает клювом, когда заявляется в Ковент-Гарден.

– Только не начинай по новой. – Усевшись по другую сторону стола, Норт глянул за окно, чтобы увидеть, что так привлекло брата. – У меня очень правильная жизнь.

На этот раз на лице Уинтропа отразилась буря эмоций. Но на Норта это не произвело никакого впечатления.

– Очень правильная с точки зрения удобства: ты живешь среди тех, за кем охотишься.

Норт не стал обижаться. Брат ухватил самую суть.

– Не все, кто здесь живет, – преступники. И не забывай, что я тут вырос. Это мой дом.

– Тогда почему он выглядит как мавзолей? Норт осмотрелся. Мавзолей?

– Не похоже.

– Позволь мне дать тебе совет. – Развернувшись вместе со стулом в его сторону, Уин небрежно закинул ногу на ногу. – Что это за бесчисленное количество простыней в каждой комнате? Под ними ведь стоит мебель. Почему ты не уберешь их?

В дверях появилась миссис Бантинг.

– Ваш завтрак, мистер Шеффилд. Мистер Райленд, вам я сварила яйца в пароварке.

Лицо Уинтропа осветила улыбка, милая и неожиданно искренняя.

– Бантинг, моя дорогая. Я вас обожаю. Старушка очаровательно смутилась:

– Вы только так говорите.

Норт сидел и удивлялся. Только брату могло прийти в голову воспользоваться едой как предлогом для флирта. Обаяние Уина служило ему так же, как грубое полотно, в которое Норт упаковал мебель в своем доме. За ним пряталось все, чего брат не хотел замечать.

Уин не понимал, а может, и понимал, что если распаковать мебель, то Норт должен будет распрощаться со своими детскими мечтами вырваться отсюда.

Возможно, когда с Октавией все будет кончено, тогда он и распакует мебель. Возможно.

Где-то в середине завтрака Норт оторвал глаза от тарелки и увидел, что брат наблюдает за ним.

Уин прищурился:

– Ты не побрился.

Какой сообразительный. Только что заметил?

– А зачем?

Теперь брат нахмурился:

– Ты не собираешься выходить на люди?

Норт позволил себе ответить с некоторой долей сарказма:

– Собираюсь, и что? – Несмотря на то что дело Октавии занимало у него большую часть времени, он не намеревался отказываться и от слежки за Харкером. Днем он поговорит кое с кем из своих информаторов, чтобы узнать о последних шагах Харкера. Вдруг станет известно что-нибудь интересное. Потом встретится с Фрэнсисом, и тот расскажет, что накопал насчет почтовой бумаги, которой воспользовался воздыхатель Октавии. Водяные знаки могут дать ниточку.

– Тебе наплевать, как ты выглядишь, да?

– Именно. – Норту плевать на свою внешность. Хотя нет, это неправда! Иногда, когда рядом оказывалась Октавия, его очень заботила собственная внешность. Ему хотелось нравиться.

Уинтроп покачал головой:

– Итак, что это за слухи ходят по городу о твоих прогулках с леди Октавией Во-Давентри?

Норту нужно было предвидеть, что такой момент настанет. Уинтроп, единственный из братьев, знал все о его отношениях с Октавией.

– Это правда.

Уин по-настоящему заинтересовался и неожиданно забеспокоился:

– Ты же не потащил ее в постель?

Помимо обаяния, Уинтроп отличался присущей ему грубой бесцеремонностью. Норт отложил вилку.

– С чего ты решил, что тебя это касается?

– Я твой брат, – сказал Уин так, как будто это объясняло все.

– Чересчур любопытный.

– Конечно. – Его взгляд стал жестким. – Потому что мне не хочется, чтобы ты снова мучился.

– Я не мучился.

– Ложь!

– Неужели? – Уинтроп вскинул темные брови. – Тогда, значит, это из-за печеночных колик у тебя начинались приступы депрессии, когда ты валялся и рыдал как белуга.

О Господи, откуда ему известно про рыдания? Утерев рот салфеткой, Норт швырнул ее на стол.

– Не твое дело.

Уин мрачно разглядывал его.

– Не глупи. Меня касается все, что происходит с тобой. Ты мой брат.

Их взгляды скрестились. Норт не собирался первым отводить глаза.

– Тогда позаботься о чем-нибудь еще.

Уин снова надел свою обычную маску. И неожиданно снова стал беззаботным.

– Не хочешь о ней говорить? Звучит жутко серьезно. Но возможно, это вновь заговорила твоя печень.

– Уин!

Пожав плечами, Уин откинулся на спинку стула.

– Ну и прекрасно! Больше не скажу ни слова. – Уин отвернулся к окну, но потом снова посмотрел на Норта:

– А что насчет предложения его высочества стать членом парламента? Ты хоть подумал над ним?

Боже правый, неужели у дорогого братца нет другой цели в жизни?

– Под высочеством ты подразумеваешь Брама? Уинтроп налил себе еще одну чашку кофе.

– Разве я могу подразумевать кого-то еще? Норт захохотал:

– Нет, я пока не думал над предложением Брама.

Норт покривил душой. Он много думал над предложением пройти в парламент от округа Крид в Хьюбери, в Суррее. И пока не пришел ни к какому решению. Сама идея заниматься законами и законодательством на таком уровне казалась Норту соблазнительной, но еще нужно было много сделать на своем нынешнем месте. В первую очередь поймать Харкера. Возможно, потом он подумает над словами брата и Дункана и направит свою энергию в другое русло.

Он – член парламента! Люди подумают, что Норт пытается прыгнуть выше своей головы.

Однако так ли это важно? Октавия недавно напомнила, что он хоть и незаконнорожденный, но все равно сын виконта. У него наполовину дворянская кровь, и Норт в глубине души понимал, что ничем не хуже любого аристократа. Просто он не любил вращаться в их обществе. А карьера политика означала, что ему придется большую часть времени проводить в свете.

И встречаться с Октавией. Появлялась возможность подняться до ее социального уровня. Он будет видеться с ней, возможно, даже танцевать. И при этом никто ничего не подумает.

Ему представится возможность видеть ее в качестве графини Спинтон.

– Мне кажется, я не гожусь в политики.

– Неужели?

– Да. По-моему, нынешнее место для меня в самый раз.

«Не соблазняй меня».

Так прошлой ночью сказал Норт. Неужели при всем своем самообладании он испытал соблазн? Если да, что тогда он подумает о ней?

Полная безысходность. Хорошенькое же начало!

Ладно бы она напилась до беспамятства. Так ведь нет же, оставалась трезвой как стеклышко. Конечно, слегка потеряла над собой контроль, но не до такой же степени.

Она практически висела у Норта на шее, и тот отверг ее. Ей нужно бы сейчас ощущать стыд, а не просто какое-то неопределенное чувство отверженности.

Но ничего этого она не испытывала.

Норт отнюдь не дурак и считает ее привлекательной. Это вполне очевидно. Все получилось так, потому что они друзья. Собственно, только это и удержало ее от шага, который она сама рассматривала бы как чудовищную ошибку.

Жаль только, что все никак не удается заставить себя поверить в то, что это была бы жуткая ошибка. Вот если бы люди узнали, тогда это действительно была бы ошибка. Если бы Спинтон вдруг узнал.

Да, тут еще и Спинтон! Человек, который вот-вот станет ее женихом. Будущий муж. Но почему-то никак не удавалось заставить себя ощутить что-нибудь похожее на вину. На самом деле гораздо больше угрызений совести она испытала бы, если бы попыталась соблазнить Спинтона.

В дверь тихо постучали. Заложив ленту между страниц, Октавия захлопнула книгу и крикнула, чтобы входили.