– Антонина, к сожалению, с вами мы вынуждены расстаться.

– Но почему?

– Понимаешь, детка, меня не устраивает твое… образование.

– Я кулинарный техникум закончила.

– С красным дипломом?

– Нет.

– Вот видишь.

– Но вы пригласили меня на собеседование, хотя в объявлении было сказано о моем образовании. Я потратила кучу времени, пока до вас добралась. От метро на маршрутку потратилась, а еще домой возвращаться.

– Прекрати истерику!

– И вообще собеседование так никто не проводит.

– Не надо меня учить.

– А вы не орите на меня. Вам никто не давал права повышать голос.

Розалия закашляла. Но не потому, что хотела услышать вопрос Натки, а чисто случайно – непроизвольно.

Жаль, Наташка этого не знала. Полагая, что прозвучал долгожданный сигнал, Натали спросила:

– Как вы относитесь к глобальному потеплению?

Свекрища никак не могла откашляться. Натка закидывала женщин вопросами:

– Не слышали, какая сейчас обстановка на Ближнем Востоке?

– Кхе-кхе…

– Дети в Африке еще голодают?

– Кхе…

– Курс доллара вырос или снизился по отношению к монгольскому тугрику?

– Кхе…

– Почему продолжительность жизни эфиопских женщин в среднем на пять с половиной лет больше, чем у мужчин, живущих в поселке Додоносово Московской области?

– Хватит! – Розалия осушила стакан сока. – Хватит нести околесицу! Какой тугрик? Какие дети Африки? Ты сама сейчас отправишься к мужикам из Додоносово.

– Вы же кашляли.

– Мне воздух не в то горло попал. – Свекровь снова кашлянула. – Кхе-кхе-кхе…

– Уровень воды в Мировом океане на прежней отметке? – пищала Наталья. – Есть ли прямая связь между смертью Нострадамуса и длиной бивня африканского слона?

– Выйди вон! Убожество! Ката, прекрати ржать!

Антонина встала.

– В этом доме я не останусь, даже если мне предложат зарплату в три тысячи долларов.

– Иди-иди, плакать никто не будет. Три тысячи баксов. Да тебе цена от силы сотня! И то по курсу восемьдесят девятого года.

– Ну и хамка!

– На себя посмотри!

Не успела Антонина подойти к входной двери, как из столовой выбежали персы. Лизка прыгнула на кресло, а Парамаунт начал тереться о ноги Веры.

– Что это? – завопила Вера. – Кошки! Кошки в доме?! Ужас!

– Веруня, ты в порядке?

– Нет! У меня с детства жуткая аллергия на кошек. Я сейчас начну задыхаться! Ой, караул!

– Верочка, постой… Ты ошиблась. Это не кошки! Это сомалийские еноты!

– Я не идиотка.

– Ну хорошо, признаюсь, это венесуэльские бобры!

– Прощайте.

– Гавайские скунсы! Казахские суслики! Черноморские выдры! Кто угодно, только не кошки. Вера! Ты теряешь приличное место. Я же тебя почти приняла.

Но Вера уже неслась к калитке.

Антонина вышла на крыльцо, когда услышала сзади сахарно-сладкий голос свекрови:

– Солнце мое, я говорила, что ты мне сразу понравилась?

– Нет.

– Ты такая пышечка. Невооруженным глазом видно – кристальной души человек.

– Меня не купить на ваши лживые словечки.

– Антонина, я дарую тебе рабочее место в коттедже. Возрадуйся!

– Оставьте его себе. – Тоня поспешила удалиться.

Розалия швырнула на пол цветочный горшок.

– Черт! Сорвалось! Добилась своего? – Розалия сверлила глазами невестку.

– Я-то здесь при чем?

– Верка драпанула, увидев твоего кота.

– И вашу Лизку тоже.

– Невелики птицы. Они мне обе не понравились. Гнать таких поганой метлой!

Розалия обозрела разбитый горшок, засучила рукава и пошла в столовую.

– Теперь я разберусь с нашей дипломаткой. Она сейчас узнает и о курсе доллара, и об уровне воды в Мировом океане.

Катарина поднялась к себе. День прожит зря. Собеседование сорвалось, помощницы как не было, так и не предвидится, а ко всему прочему запланированная поездка к Магде Холдеевой – по вине свекрищи – тоже не состоялась.

– Катарина, открой немедленно! – Розалия что было сил тарабанила кулаком в дверь. – Считаю до трех, если не откроешь, выломаю дверь! Раз…

Покрывшись липким потом, Катка вскочила с кровати и щелкнула замком. Розалия влетела в спальню, подобно разъяренной львице. Интенсивно размахивая руками, она негодовала. Одного беглого взгляда было достаточно, чтобы понять – в коттедже случилось нечто ужасное. Розалия, конечно же, мастерица поднимать бурю в стакане воды – в основном поводом для истерик служат нечаянно разбитая баночка крема или известие, что кто-то из знакомых сделал пластическую операцию, – но, похоже, сегодня паника свекрови вызвана действительно экстраординарным случаем.

Прижимая к груди Парамаунта, Катарина пролепетала:

– Розалия Станиславовна, не надо кричать. Скажите, в чем дело?

– Чувствовало мое сердце, что ты подложишь мне свинью! Но я и не предполагала, что эта свинья окажется таких громадных размеров. Ну ты и конспираторша! До сих пор не могу поверить, как ловко тебе удавалось пудрить мне мозги. Я ведь в этих делах собаку съела, и вдруг такой грандиозный облом.

Катарина окончательно запуталась. Сначала какая-то свинья, теперь собака. В конце концов, ей кто-нибудь объяснит, что происходит?

– Розалия Станиславовна, спрашиваю последний раз, почему вы так взвинчены?

– Ты сама сейчас взвинтишься. Так взвинтишься – мало не покажется.

Свекрища заметалась по спальне.

– Такая милашка, настоящая куколка. Аккуратный носик, раскосые глазки, губки… она красотка.

Копейкина подавила вздох. Все ясно, она оказалась права – речь о пластике. Только вот при чем здесь она и о какой конспирации талдычит свекрища?

Натянуто улыбнувшись, Катка спросила:

– Кто на этот раз сделал подтяжку? Неужели Венера Александровна?

– Типун тебе на язык!

– Ирма Моисеевна?

– За базар ответишь!

– А конкретней?

– Я не могу прийти в себя! У меня шок третьей степени!

– Тогда давайте поговорим, когда шок пройдет.

– Одевайся! – отчеканила свекровь.

Катка накинула на плечи халат.

– Я готова, что дальше?

– Идем.

Сделав пару шагов по направлению к двери, Розалия Станиславовна резко остановилась.

– Прежде чем мы спустимся вниз, ответь, какая у тебя была девичья фамилия?

– Зачем вам?

– Отвечай!

– Царева.

– Господи, я так и знала, так и знала! Ну почему ты Царева, а не какая-нибудь Плебейкина?

Катарине порядком надоело играть в жмурки. Толкнув дверь, она решительно ступила в коридор.

– Какое несчастье, – слышались за спиной причитания свекрови. – Мексиканские сериалы отдыхают. Ах! Ох! Ух!..

Пребывая в полном недоумении – а если быть до конца откровенной – закипая от злости на Розалию, Катка спустилась в гостиную. Возле камина стояла молоденькая девушка лет семнадцати. Вид у незнакомки был виноватый и чуточку жалкий. Понуро опустив голову, она нервно комкала в руках тетрадный листок.

В первые секунды Копейкиной показалось, что она раньше уже видела девицу. Вот только вспомнить, где именно и когда, не представлялось возможным.

«Может быть, по телевизору? – вопрошал внутренний голос. – Хотя вряд ли, слишком уж она зажата для того, чтобы красоваться с голубого экрана».

Осмотрев девицу с ног до головы, Катка не без доли зависти отметила, что фигурка у хрупкого создания подходит под определение – идеал. Ей самой до таких «высот» расти и расти. Вспомнив съеденные вчера за ужином пирожные, Катарина поежилась.

Тряхнув ярко-рыжими волосами, девушка первой нарушила затянувшееся молчание.

– Здравствуйте, – ее голосок казался тоненьким и каким-то безжизненным.

В фильмах таким голосом обычно разговаривают особы, лежащие на смертном одре.

– Привет. – Катарина перевела взгляд на стоящую в дверях Наталью и покоящиеся у ее ног вещи: старенький потертый чемодан и видавшую лучшие времена спортивную сумку.

Натка держала в руках носовой платок, время от времени промокая покрасневшие глаза.