— Народ говорит, что рассказывает он притчи и не дает поймать себя в ловушки жрецов и книжников, слушающих его рассказы, которые приводят жителей деревень в восхищение, хотя, сказать но правде, никто не может докопаться до истинного смысла сказанного.

— Народ говорит, что около Вифании он воскресил из мертвых человека через четыре дня после погребения.

Воскресение из мертвых? Ясно, что это несусветная ложь, но Иосиф Каиафа, Верховный первосвященник, тут же созывает синедрион в полном составе, семьдесят и одного человека, составляющих великое собрание, дабы предложить им казнить Назарянина. Являются двадцать четыре из вызванных, чтобы тут же вынести приговор о смертной казни, но среди них оказываются и такие, кто не разделяет гнева сановных иудеев, например Никодим бен Гурион, всеми уважаемый мудрец; и Иосиф из Аримафеи, представитель городской знати; и равви Симеон из Антипатриды, человек благородного происхождения, потомок славного и великодушного Гиллеля[36], и старый филантроп Симон бен Азель, и учитель логики Авва Саул. Однако богатые коммерсанты-саддукеи, подчиняющиеся воле Иосифа Каиафы (а точнее говоря — воле его тестя Анны), превосходят их числом. Семейства Анны и Боэтуса, которые ненавидят друг друга, будучи непримиримыми соперниками, обычно заключают мирный союз, когда речь идет об угрозе их земельным владениям.

Собрание синедриона, которое в конечном итоге не придет ни к какому решению, происходит в большом зале Великого Камня, называемом так потому, что ползала представляет собой шлифованный каменный монолит. По правую руку Первосвященника Иосифа Каиафы занимают места сановные лица, которые вместе с ним руководят высоким собранием: Ионафан, управитель храма и начальник храмовой стражи, и Ариэль бен Леви, священнослужитель, помазанный на ведение военных действий и главный начальник левитов-доносчиков.

— Закоренелый преступник, зовущийся Иисусом из Назарета, пророк-оборванец, возымевший дерзость говорить от имени всех евреев с тайным умыслом поссорить нас со всемогущим императором Тиберием, да хранит его Господь, заслуживает не одну, а тысячу смертей, — говорит Ионафан, управитель храма.

— Если надо с ним покончить, мы не одного человека, а целые селения в прах обратим, не дрогнув, дабы отстоять достоинство Израиля! — говорит Ариэль бен Леви, священнослужитель, помазанный на ведение военных действий.

Никодим бен Гурион отваживается возразить:

— А разве наш закон может осудить человека, если его прежде не выслушать и если не ведать, что он творит?

На это Верховный первосвященник Иосиф Каиафа отвечает с неприкрытым ехидством:

— Или ты тоже из Галилеи, Никодим?

Никодим чует опасность и предпочитает прикусить язык. Но внук Гиллеля и учитель Авва Саул не сдаются и настаивают, чтобы закон исполнялся неукоснительно. Возникает дискуссия, которой Иосиф Каиафа не ожидал, и ему приходится отложить до праздника Пасхи свое намерение расправиться с Иисусом.

Иисуса не столько тревожит мысль о смерти, сколько возникшее убеждение в том, что народ не понимает подлинного смысла его слов. Тотчас вслед за чудом умножения хлебов и рыб сытая пятитысячная толпа в неистовой радости окружила Назарянина. Один винодел-кананит, богатырь с небольшой бородкой, первым закричал во всю мочь:

— Осанна Сыну Давида!

Другие галилеяне громко вторили ему:

— Вот истинный пророк, к нам пришедший!

А присутствующие зелоты заревели громовыми голосами:

— Стань нашим вожаком, и мы снесем горы и стены, чтобы освободить Иерусалим!

— Стань царем иудейским и употреби силу свою чудотворную, дабы истребить племя тиранов и обманщиков, расправиться с врагами твоего народа!

— Да исполнятся тобою пророчества, слуга Яхве! Да не ослабнет твой дух, пока на земле не установится справедливость! Освободи пленников из узилищ и из темниц тех, кто томится во мраке. Сын Давидов, избранник Божий, царь иудейский!

Иисус упорно отстранял от себя скипетр, который ему совали в руки:

— Я не приму славы от людей. Истину вам говорю: вы идете ко мне, ибо съели хлеб и насытились. Но я не царь, которого вы жаждете, и не воин, которого вы хотите венчать на царство против его воли. Я всего лишь бедный плотник, посвятивший себя тому труду, какой поручил мне мой небесный Отец, а труд этот — освобождение всех угнетаемых. Это Отец мой дает вам истинный хлеб с небес, это Отец мой дал вам своего Сына, но больше того он дать ничего не может. Я — хлеб, который сошел с небес, дух, который дает жизнь миру. И слова, какие вам говорю, это дух и это жизнь.

Нет, не был он тем Мессией, которого они так ждали, который испепелил бы своими молниями врагов, как испепелил Давид иевусеев, филистимлян, моабитов, арамеян, который использовал бы свою мощь, чтобы создать прямо сейчас и на этой самой земле царство такое же явное, как явна шлифованная глыба Соломонова храма.

Спускаются сумерки над свинцовыми водами. Небо затягивается багровым пологом, предвещающим бурю Тучи на западе вспыхивают светлячковыми искрами. Иисус наказывает своим ученикам сесть в лодку и держать путь на Капернаум. «А потом мы видим, как он идет к нашей лодке по бурному морю», — говорит Иоанн Зеведеев. Но Иоанн Зеведеев говорит также, что с той поры множество людей, которые шли за Учителем, дальше за ним не пошли; многие ученики вернулись назад и за ним не последовали, забыли про чудеса исцеления и утешения и желают возмездия и войны. Иисус начинает понимать, что смерть его неизбежна.

Он никогда не говорил своим апостолам, что он — Мессия, что его спину будут полосовать бичами, что изверги будут плевать ему в лицо. Но через семь дней после всех этих событий он появился в Кесарии Филипповой, присоединился к остальным двенадцати возле инжирной рощи и задал им такой вопрос:

— Кого видят люди в Сыне человеческом?

Отвечает Андрей:

— Одни говорят, что ты — Иоанн Креститель, воскресший из мертвых.

Отвечает Матфей:

— Другие говорят: мол, ты пророк Илия, который возвратился на землю в своей огненной колеснице; Илия, который вернулся, дабы откупить веру ценой молитв и чудотворений.

Отвечает Варфоломей:

— А еще говорят: ты — Иеремия, который вознамерился снова выковать единение людское на наковальне любви и сострадания.

Тогда спрашивает Иисус:

— А вы что думаете, кто я таков?

Петр делает шаг вперед и говорит:

— Ты — Христос, Сын Божий во плоти.

И, не думая возражать, Иисус говорит:

— Блажен будешь, Симон-Петр, сын Ионы, ибо тебе это открылось не плотью моей и не кровью, а моим Отцом небесным.

Но с этой минуты он начинает говорить о своей смерти как о близком и неизбежном будущем. Он пойдет в Иерусалим, примет великие страдания от старейшин, от первосвященников и книжников из синедриона, и будет ими погублен, и воскреснет на третий день, так он говорит. И тогда его смерть станет славной и не напрасной жертвой во имя пришествия обещанного Царства Божьего. «Как агнца на заклание поведут меня, и как овен, которого стригут, нем и тих, так и я не разомкну уст своих», — так звучало пророчество.

Петр и слушать не желает такого жуткого предсказания. Он дергает себя за бороду и говорит:

— Зря печалишься, Господи! Никогда этого не будет.

Тогда Иисус отводит его в сторону и корит его:

— Ты мой позор, Симон-Петр, ибо мысли твои направлены не к Богу, а к людям, и направлены, наверно, самим Дьяволом.

Да, самим Дьяволом. Петр, словно став искусителем, зовет его избежать страданий и жестокости жертвоприношения. Впрочем, Иисус и сам не желает собственной смерти, но он не намерен выторговывать свою жизнь, отрекаясь от той миссии, которую возложил на него Отец небесный. Когда кости перестают быть костями и среди их жесткой белизны прорастают, трепеща, семена, в этом и проявляется животворное знамение смерти. Когда пшеничное зерно падает в землю и умирает, во время его умирания уже зарождается много колосьев. Тот, кто слишком любит свою жизнь, ее теряет; тот, кто презирает свою жизнь в этом неправедном мире, сохранит ее на вечные времена.