– Извините, – пискнула Копейкина. – Произошла грубейшая ошибка, я готова объяснить...

– Закрой рот! – последовал ответ.

– Я писательница.

– Заглохни, сказал!

– Как вы со мной разговариваете, кто дал вам право? Я...

– Если сейчас не заткнешь пасть, огребешь дубинкой. Писательница... знаем мы таких писателей. Каждую ночь на проспекте пишете, потаскухи дешевые.

Зеленая юбка жестом показала Катке, чтобы та замолчала и не лезла на рожон. Пришлось повиноваться. Судя по всему, девице видней, как правильно вести себя в подобных ситуациях. Наверняка эта облава далеко не первая в ее жизни.

Оставшуюся дорогу до отделения Копейкина не проронила ни слова. Она тупо уставилась на свои руки и на чем свет ругала себя за то, что ввязалась в эту авантюру.

В отделении Катарину посадили в «обезьянник». Место не из приятных, это вовсе не чистенький номер в пятизвездочном отеле, а витавший запашок вообще не поддавался описанию. Нужно иметь поистине титаническое самообладание, чтобы выдержать эту пытку.

Похоже, у Аллочки такого самообладания было хоть отбавляй. Девушка сидела в углу, закинув ногу на ногу, и, не обращая ни на кого внимания, уныло взирала на сломанный ноготок.

– Блин, только сегодня маникюр сделала. Ну что за невезуха.

– В такой момент ты еще способна думать о маникюре?

– Нормальный момент, ничего страшного не произошло, это не конец света. Расслабься. Эй, писательница, держи хвост трубой, не переживай, все будет на мази. Поверь моему богатому жизненному опыту. Улыбнись.

– Мне не до улыбок. Я впервые в подобной ситуации. Господи, как все нелепо.

– Ты радоваться должна, что тебя в ментовку загребли.

– Спятила?

– И ничего не спятила. Ты ж роман про путан пишешь, считай, тебе жутко повезло, узнаешь, так сказать, всю кухню изнутри.

Катка закрыла лицо ладонями.

– Не кисни, писательница, все путем, – успокаивала Алла.

– Путем, говоришь? Интересно узнать, каким, что с нами будет?

– Не сомневайся, утром будешь дома отмокать в горячей пенистой ванне. А по большому счету ты сама виновата. Я же тебе кричала: «Беги», а ты как паралитичка передвигалась да еще упиралась. Вот теперь расплачивайся за свое тугодумство.

– Алла, сделай одолжение, помолчи.

– Смотрите, какие мы нервные, ох-ох-ох. Ладно, умолкаю, можешь наслаждаться тишиной.

Через полчаса, когда сидеть в противном обезьяннике стало совсем невыносимо, Катка покосилась на девушку.

– Алла.

– Чего еще?

– Я должна тебе кое в чем признаться.

– Раз должна, признавайся.

– На самом деле я не писательница, – чуть слышно шептала Катка, чтобы другие «девочки» не услышали ее откровения.

– Так, нормально, а на кой ты мне мозги компостировала?

– Думала, что к писательнице ты быстрее проникнешься доверием.

– Продолжай.

– Ты ведь знакома с Адой?

Аллочка резко подалась вперед.

– Знакома, – в ее голосе появились отсутствующие ранее стальные нотки.

– Я пытаюсь ее разыскать, она пропала. Ее мать сказала, что последний раз видела Аду три недели назад – утром в понедельник. И якобы в тот день Ада собиралась встретиться с тобой. Это так?

На вопрос Катки Алла не ответила, она насупилась и задала свой.

– Зачем тебе понадобилась Адка?

– Долгая история, и поверь, обезьянник не самое подходящее место для продуктивного разговора. Может, ты оставишь мне свой адрес, я подъеду, и мы поговорим?

– Улица Кленовая, – ответила Алла, – дом номер... квартира... Лучше всего приезжай ближе к вечеру, часам к шести. Днем я сплю, а ночами, сама понимаешь, тратить драгоценное время на сон не приходится. То клиентов обслуживаешь, а то вот, в обезьяннике от скуки подыхаешь.

В этот момент Катарину наконец вызволили из дурно пахнущего плена.

Ее провели в небольшой пеналообразный кабинетик, в котором витал запах сигарного дыма и... свежей сдобы.

За малюсеньким – почти детским – столом восседал худощавого телосложения мужик с хитрыми, близко посажеными глазками. За вторым столом устроился молодой парень с внешностью киногероя.

– Ну ты глянь, Саня, – воскликнул худощавый, открыв Каткин паспорт, – какие люди на панель выходят. Скоро уже и пенсионерки освоят профессию.

– Мне всего тридцать шесть лет. Я далеко не пенсионерка... и не проститутка.

– Ну да, конечно, мы так и поняли. Ты просто мимо проходила, и тебя замели по ошибке. Старая песня, пора бы уже придумать что-нибудь поновее. А касательно возраста ты себе особо-то не льсти. Где тридцать шесть, там и сорок, скоро пятый десяток разменяешь. Не девочка уже. Ветеран!

Пропустив мимо ушей его сарказм, Катка поудобнее устроилась на колченогом стуле.

– Фамилия, – прогремел мент.

– Чья?

– Ну, не моя же.

– Копейкина.

– Имя?

– В паспорте все написано.

– Имя! – грозно повторил мужик.

– Катарина.

– Отчество?

Катка стиснула зубы.

– Бориславовна.

Неизвестно, что именно удивило сотрудника правоохранительных органов в отчестве Копейкиной, но он, почесав подбородок, задумчиво молвил:

– Это какая ж конкуренция Зинке-Белоснежке будет.

– Да ладно тебе, – махнул рукой парень, – Зинке еще и тридцати нет.

– Ну привет, Зинка уже в начале девяностых на панели стояла.

– Серьезно?

– А ты как думал, у нее, брат, трудовой стаж будь здоров.

– Послушайте, – вмешалась Ката, – я имею право слова или для вас я пустое место?

– Не имеешь, – прыснул парень. – Право... Слова-то какие знает. А личного адвоката вызвать не желаете, Ваше королевское Высочество?

– Я уже говорила, произошла ошибка, я совсем не та, за кого вы меня принимаете.

– И кто же ты на самом деле? Добрая фея из сказки?

– Писательница.

– Даже так, и чего пишешь?

– Любовные романы.

– Ба, какая честь для нас, – заржал мужик.

– Точно, – подхватил второй. – Хоть какое-то разнообразие, а то сидим здесь сирые и убогие, живых писателей никогда не видели.

– Мой друг Виктор Столяров раньше работал в органах, пожалуйста, позвоните ему, – взмолилась Копейкина. – Он бывший капитан милиции. Я не вру.

Мужики переглянулись.

– Капитан, значит?

– Виктор десять лет проработал в органах.

– Как фамилия?

– Копейкина.

– Не твое, капитана твоего.

– Столяров. Виктор Столяров.

– Столяров... Столяров... Знакомая фамилия. Он случайно не с Павленко работал?

– Не знаю, – Катарина начала обкусывать губы. – Позвоните ему.

– Если на минутку предположить, что вы не врете, – он неожиданно перешел на «вы», – то как можете объяснить свое пребывание на проспекте среди проституток в момент облавы?

– Приехала собирать информацию для книги, – гнула свое Катарина.

– Интересно.

– Телефончик своего хорошего знакомого не подскажете? – спросил парень.

Ката продиктовала телефон Витьки и засопела.

Парень вышел из кабинета.

– А если бы вы писали детективы, куда бы отправились для сбора информации? – с усмешкой поинтересовался худощавый.

Копейкина промолчала.

Вернувшись в кабинет, лейтенант подошел к коллеге и зашептал тому на ухо, после чего Катке сразу же вернули паспорт, сумочку и попросили пройти в соседний кабинет.

– Простите, Катарина Бориславовна, неувязочка вышла, мы связались с вашим другом, он скоро за вами приедет. Посидите пока здесь.

Оставшись в одиночестве, Ката схватилась за голову.

«Господи, зачем я сказала им про Витьку, он же теперь меня живьем съест. И что, интересно, они сказали ему по телефону? Задержана ваша приятельница – проститутка Копейкина? Или писательница Копейкина? Мамочки, это конец».

Хотя, с другой стороны, Катка понимала, не скажи она им про Столярова, пришлось бы ей куковать здесь неизвестно сколько. Она бы не выдержала больше часа в жутком обезьяннике. Выходит, все она сделала правильно.