Комната была довольно просторной. Пол представлял собой хорошо утоптанную сухую землю. Вдоль стен стояли грубо сколоченные полки, заставленные керамическими бутылками, чашками с сухими травами и деревянными бочонками. Энно Ги подумал, что они, наверное, наполнены той гнусной болотной водой, перед которой преклоняются жители деревни.

В углу комнаты священник заметил деревянную доску, похожую на те, которые он видел на заснеженном кладбище. А еще он заметил длинный посох (с его помощью Сет накануне определял, где разводить костер) и красно-желтый балахон Сета.

«Подсудимый» посмотрел на своих пятерых «судей». Он лишь теперь обратил внимание на то, что сидящие перед ним были довольно молодыми людьми. Присмотревшись, кюре подумал, что никому из них, скорее всего, нет и тридцати лет. Даже Сету. Длинная борода последнего и его величественная осанка поначалу ввели кюре в заблуждение. Ему тогда казалось, что этот человек — почтенный старейшина деревни, преисполненный мудрости и пользующийся уважением соплеменников в силу своего возраста. Он, несомненно, был самым старшим среди собравшихся здесь пятерых мужчин. Но вряд ли он был старше Энно Ги. Глаза, лоб и скулы Сета выдавали его молодой возраст.

«У них тут что, во всей деревне нет ни одного старика?» — подумал Энно Ги, вспоминая внешность тех жителей, которых ему уже довелось увидеть вблизи.

— Зачем ты явился к нам?

Первым задал вопрос Сет. Еще входя в хижину, Энно Ги понял, что ему предстоит подвергнуться допросу двоих людей — Сета и Тоби. Затем эти пятеро, очевидно, поговорят с каждым из жителей деревни и у каждого узнают мнение по поводу пришельца.

— Зачем ты явился сюда? — повторил Сет.

— Я был послан к вам.

— Кем?

— Тем, кто желает вам добра.

Эти слова вызвали удивление у присутствующих.

— Кто он? Кто тот, кто прислал тебя?

— Вы его не знаете. Но он вас знает.

В юности Энно Ги доводилось сталкиваться с профессором Гасом Брюле, хитроумным монахом-доминиканцем, который в пух и прах разносил все аргументы своих учеников на занятиях по риторике. Если он кого-то допрашивал, то это было серьезным испытанием для ума ученика. К каким риторическим тонкостям, намекам и ухищрениям приходилось прибегать человеку, чтобы умудриться обойти расставляемые этим преподавателем ловушки и в конце концов получить его одобрение! «Сложные ответы — простыми словами» — таким было золотое правило, установленное Брюле. Задача состояла в том, чтобы заставить допрашивающего задавать себе самому больше вопросов, чем допрашиваемому.

— То добро, о котором ты сказал… что это?

— Правда.

— Правда? Какая?

Кюре ответил не сразу. Он знал, что в любой религии умение подвергать что-либо сомнению — роскошь, доступная лишь самым образованным людям. А местные жители, представляющие собой маленькую, уже пятьдесят лет оторванную от внешнего мира группку людей, имели, по всей видимости, примитивное мышление и такое мировосприятие, когда всему давалось однозначное объяснение, а части соединялись в единое целое неразрывными связями. Энно Ги не мог позволить себе сейчас рисковать, навязывая свои идеи, которые, чего доброго, могли оскорбить религиозные чувства местных жителей.

— Я пока не знаю, — наконец сказал он. — Та, которую мы выясним вместе. Именно для этого меня и направили к вам.

«Судьи» явно не знали, как истолковать его ответы. Воцарилось молчание. Однако то, что эти пятеро дикарей погрузились в размышления, было, конечно, на руку кюре. С того момента когда этот пришелец, по мнению местных жителей, перестал представлять для них угрозу и вызвал у них интерес к своей особе, он был в безопасности. По крайней мере на время.

Вскоре допрос возобновился. Кюре стали расспрашивать о его одежде, о том, чем он питается. «Судьи» интересовались, спит ли он, как они, дышит ли он, как они, состоит ли он из мяса и костей, как они. Затем его спрашивали: что первично — Солнце или Луна, насколько глубоки болота, почему бывает тепло и бывает холодно, сколько времени он может обходиться без еды…

Подобных вопросов кюре не боялся, а потому чувствовал себя пока в относительной безопасности. Он опасался того, что ему могут начать задавать более конкретные вопросы.

— Ты прибыл сюда не один, — сказал Сет. — Те двое, они тоже были посланы сюда, как и ты?

— Да.

— Где они сейчас?

— Они еще вернутся…

Во взглядах жрецов читалось беспокойство.

— …как только вы поймете, что я не представляю для вас опасности, — договорил кюре.

Следующий допрос состоялся в хижине Тоби.

Перед Энно Ги сидели все те же пятеро «судей».

Атмосфера здесь была более натянутой и тревожной, чем в хижине Сета. На стенах висело оружие, изготовленное из дерева и железа. В полумраке помещения были видны украшения, изготовленные из костей животных. «Очевидно, трофеи», — подумал кюре. Это была хижина воина и охотника.

Энно Ги опять усадили на обрубок бревна.

Тоби начал допрос, указав своим длинным прямым мечом на лоб кюре.

— А ты смертен?

— И да, и нет, — ответил кюре. Озадаченные «судьи» заерзали на скамьях.

— Часть меня может погибнуть, — продолжал кюре. — Другая часть — бессмертна. Вот почему я сказал «и да, и нет».

— Часть тебя? Какая?

Тоби осторожно коснулся черепа кюре кончиком своего меча.

— Эта?

Он опустил меч ниже и указал им на правое плечо кюре.

— Эта?

Затем он указал мечом на сердце…

— Эта?

…и, наконец, на печень.

— Или эта?

Несмотря на угрожающий тон Тоби, Энно Ги оставался невозмутимым.

— Ты не можешь ни увидеть ее, ни коснуться ее, — ответил он. — Она невидимая и неосязаемая.

— Невидимая и неосязаемая… Но она существует?

— Да.

— Где?

— Где-то внутри меня.

Тоби нахмурил брови.

— Если бы это было так, мне нужно было бы просто проткнуть тебя то в одном месте, то в другом, и в конце концов я наткнулся бы на нее…

— Ты ошибаешься.

— Если я не могу ее потрогать, значит, она не существует.

— Как сказать! Те слова, которые ты сейчас произносишь, они существуют? Откуда они исходят?

Энно Ги указал на рот Тоби.

— Оттуда?

Затем кюре указал на его легкие.

— Или оттуда? А когда ты мысленно разговариваешь сам с собой и слышишь, как в твоей голове звучит твой голос, откуда появляется твой голос? Кто издает звуки?.. Не знаешь? И я не знаю. Эта неведомая часть есть во всех нас. Мы знаем, что она есть, однако мы не можем ни дотронуться до нее, ни определить, где именно она находится.

Тоби был человеком с примитивным умом. Ему не нравились подобные запутанные рассуждения, и он решил направить разговор в другое русло, а именно поговорить о том, обладает ли Энно Ги какими-нибудь сверхъестественными способностями: может ли он зажечь огонь на расстоянии, видеть ночью, согнуть клинок пальцами, стать невидимым, предсказывать будущее, понимать язык животных?

— Ты можешь разговаривать с богами?

— Со всеми — нет. С одним конкретным богом — да.

Присутствующие тревожно переглянулись. Даже сам Тоби, похоже, был ошеломлен подобным ответом.

Тем не менее он заявил, что верит Энно Ги только в одном: в том, что его сюда «прислали». Он воспринимал этого человека как своего рода испытание, которому решили подвергнуть жителей деревни их боги. Энно Ги был созданием, порожденным Злом, и жителям деревни надлежало его изобличить.

— Ты — всего лишь видение, — сказал Тоби. — Ты принял такой же облик, как у нас, чтобы тебе легче было нас обмануть. Но на самом деле в тебе скрывается некий Дух. Он прячется под твоей внешностью. Под теми странными одеждами, которые ты носишь. Они чем-то отдаленно напоминают одеяния Отца, но…

Энно Ги тут же ухватился за появившуюся зацепку.

— Отца? Какого отца?

Тоби воспринял этот вопрос как оскорбление. Он резко замахнулся своим оружием, готовый обрушить его на кюре. Его остановил раздавшийся голос Сета: