Наконец и великан присел рядом с ними. Он к тому времени уже успел задать корм лошади Премьерфе и положить снятые с повозки полозья у костра, чтобы их древесина подсохла.

— Мы говорили о тебе, — сказал Флори великану. — Ты просто заинтриговал господина Премьерфе.

— Ну и хорошо!

Это было в первый раз, когда Премьерфе слышал голос великана. Марди-Гра уселся между кюре и ризничим. Премьерфе стал украдкой рассматривать кожу на его лице. Она была вся в рубцах и заживших язвах. Очень четко был виден каждый шрам и каждый след от ожога. Казалось, что верхний слой кожи был содран со всего лица, и порезы на щеках и горле этого несчастного человека делали кожу похожей на старый потрескавшийся пергамент. Премьерфе разглядел сплетение фиолетовых вен и артерий. Он с изумлением констатировал, что видит, как кровь пульсирует на синеватых висках Марди-Гра.

Великан тем временем с жадностью съел большой кусок лепешки. Затем он окинул взглядом костры и пространство между ними.

— Ветер дует несильно, и хворост за сегодняшний погожий день успел подсохнуть, — сказал он. — Это неплохое местечко, хозяин. И ночь будет хорошей.

Кюре повернулся к ризничему.

— Ваш викарий Шюке рассказывал мне о пресловутом Человеке в черном, который приехал на огромном коне и убил вашего епископа. Однако именно в тот день мы подъезжали к городу и не видели, чтобы кто-то ехал по дороге — ни в том, ни в другом направлении. А есть ли другие дороги, по которым можно попасть в город?

— Нет, — сказал Премьерфе. — Насколько мне известно. Кроме… Кроме заброшенной дороги, ведущей к той проклятой деревне.

— То есть дороги, по которой мы едем?

— Да… Именно этой.

На следующее утро четверо путешественников снова отправились в путь в тот час, когда, как говорится в Писании, «человек уже может разглядеть человека». День был таким же ясным и солнечным, как и накануне. Когда солнце стояло уже достаточно высоко, путники наконец выехали из леса Вале.

В полдень на дне небольшой ложбины они увидели речку, воды которой несли большие куски льда. Премьерфе наотрез отказался наполнять речной водой свою флягу, как это сделали Энно Ги и двое его спутников.

— Это — мерзкая речка Монтею, — пробурчал он. — Она течет к деревне Домин, и именно в ней были найдены части человеческих тел. Они плыли по ней совсем как вот эти куски льда…

Флори тут же выплюнул воду, которую только что набрал в рот.

— Я лично мало что видел, — продолжал ризничий. — Обрубок ступни — вот, пожалуй, и все. Однако я знаю, что нужно быть жестоким, как сам дьявол, чтобы так ужасно искромсать тела этих несчастных.

Ризничий рассказал все, что знал о трех разрезанных на куски трупах, найденных в реке у деревни Домин, не упуская ни малейшей детали.

— Ты считаешь, что эти ужасные злодеяния совершили жители Эртелу? — спросил Флори.

Энно Ги сделал вид, что его абсолютно не интересует, что сейчас ответит Премьерфе.

— А кто же еще?! — воскликнул ризничий. — От того, что я видел в этой деревне, у вас волосы встали бы дыбом. Они похожи на викингов. Такие же головорезы. Я к деревне не собираюсь приближаться. Жена была права, когда предупреждала меня: смотри, говорит, чтобы тебя там не разорвали на клочья, как кеглю, сильно ударив по ней шаром!

— А что могло довести людей до такой дикости? — шепотом спросил Флори.

Мальчик подумал о тех детях… тех близнецах, тела которых были разрезаны на куски.

— Вы это знаете лучше, чем я, — сказал Премьерфе. — Вы ведь читаете книги. Тут, конечно же, не обошлось без самого дьявола, или какой-то нечистой силы, или колдовства.

Он рассказал обо всех предположениях, высказанных на этот счет жителями города. Эти версии представляли собой продиктованную страхом нелепую смесь предрассудков и домыслов. Ризничий бойко перечислил всевозможных демонов и бесов — так бойко, как считают пучки зелени на базаре. Энно Ги молча слушал, и на его лице все более заметным становилось выражение недовольства…

— Говорят, что жители этой деревни — несусветные грешники и что в наказание за это они лишены возможности почить с миром, — рассказывал Премьерфе. — Они бродят словно призраки и постоянно отрыгивают останки тех жертв, которых они сожрали, когда еще были обычными людьми. Именно поэтому они такие злые и так ненавидят живых людей. Говорят, что они медленно и изуверски истязали троих несчастных путников как раз потому, что хотели увидеть, как смерть мало-помалу входит в их тела. Именно из-за этого жуткого любопытства они и стали такими жестокими.

Кюре неожиданно оборвал на полуслове ризничего, возмущенный услышанными бреднями:

— Послушай, а тебе не кажется, что тут уж слишком много всякой чертовщины и страшных сказок и что все эти россказни рассчитаны лишь на круглых дураков?

— Эти существа — очень странные… Они ведут себя как дикие звери… Я своими глазами видел, как они лазали по деревьям, словно животные. Разве вам это не кажется странным?

— Хорошенькое дело! — усмехнулся Энно Ги. — Эта местность покрыта болотами и топями. Тебе не приходило в голову, что лазание по деревьям — единственный способ перебираться через затопленные места? И не кажется ли тебе, что все эти истории о бродячих призраках высосаны из пальца и представляют собой лишь неуклюжую попытку дать объяснение обычной человеческой кровожадности?

— Обычной человеческой кровожадности? — переспросил возмущенный ризничий.

— Я не верю во всю эту болтовню о наложенном проклятии, — продолжал священник. — Чтобы заставить человека убить ближнего своего, нужно совсем немного. Причиной этого может быть, прежде всего, страх. Одного страха вполне достаточно, чтобы люди совершали подобные убийства.

Премьерфе покачал головой.

— Всем известно, что три найденных трупа — это убитые молодой дворянин и его дети, — сказал он. — Значит, эта небольшая семья, сбившаяся с пути, вызывала у кого-то страх?

— Вот именно это и нужно выяснить, а не рассказывать всякие немыслимые байки!

Энно Ги сделал большой глоток воды, набранной им из речки Монтею.

— Сколько нам еще ехать до деревни?

— К вечеру мы доберемся до долины Пети, за которой начнется лес Рен, — ответил Премьерфе. — Там нам придется два раза ночевать, потому что этот лес очень большой. Если все будет хорошо, то послепослезавтра к полудню мы, возможно, доберемся до границы болот.

— А затем?

— Как мы будем действовать дальше, я толком не представляю. Зимой эта местность очень коварная и опасная, а я бывал здесь только летом. Посмотрим. На следующий день к вечеру мы, возможно, подъедем к…

— Хорошо, — сказал кюре. — Там будет видно.

Премьерфе спрыгнул, сведя ноги вместе, на большую кучу снега. Путники только что остановили свои повозки. Впервые за всю дорогу кюре и его товарищи ехали по огромной плоской равнине, по которой были разбросаны чахлые рощицы и отдельно стоящие большие деревья. Три мучительных дня потребовалось на то, чтобы пересечь дремучий лес Рен. Теперь они двигались по равнине Руа.

Ризничий присел и стал разгребать руками снег. Он рыл до тех пор, пока не добрался до слоя льда. Тогда он принялся бить по льду кулаком. Его удары отдавались глухим звуком. На шестом ударе лед наконец-таки треснул. Мерзкая густая жижа зеленоватого цвета просочилась через трещину и стала растекаться по снегу. Тут же почувствовался неприятный запах.

— Мы правильно едем, — сказал Премьерфе. — То, что вы видите вокруг, — начало зоны болот. Эти болота не такие огромные, как может показаться при взгляде на эту заснеженную равнину, однако летом вы почувствуете зловонный запах намного раньше, чем дойдете до них…

Когда повозки въехали в последний на пути в Эртелу лес, который назывался Ату, Энно Ги вдруг приказал остановить лошадей. Затем он спрыгнул на землю и сделал несколько шагов вперед.

Лес производил удручающее впечатление: деревья были чахлыми, с рыжеватыми стволами, к основанию которых прилепились грибы размером с кулак. Несмотря на мороз, чувствовался гнилостный болотный запах: ветер здесь почти не пробивался сквозь густую поросль.