Передвигаясь по ночам с величайшей осторожностью, Бейкер пробрался к линиям федералистов. Молодой часовой его едва не пристрелил. Сдавшись в плен, беглец немедленно потребовал, чтобы его препроводили к генералу Скотту. В наши дни шпиону редко удается видеть главнокомандующего, разве что на парадах, после какой-либо победы. Но Бэкер умел убеждать, и вскоре Скотт и офицеры его штаба с изумлением слушали обстоятельнейший доклад, который сделал им бывший фотограф; память у него оказалась изумительной.

Генерал Скотт наградил Бейкера по его желанию: произвел в офицеры и открыл ему дорогу к быстрому повышению. Бейкер стал начальником военной полиции и единолично руководил большой группой шпионов и контрразведчиков.

На Западе генерал Гренвилл Додж, впоследствии прославившийся как строитель Тихоокеанской железной дороги, был назначен начальником секретной службы и умело управлял деятельностью доброй сотни шпионов. Одним из его агентов был способный, но эксцентричный «полковник» Филипп Хенсон, который после войны приобрел некоторую известность и зарабатывал скудное пропитание чтением лекций о шпионаже. Хенсона отличала выращенная за десять лет борода длиной в 6 футов и 4 дюйма. Сам Хенсон был ростом 6 футов и 2 дюйма, и когда эта величественная борода была не подвязана, он мог подметать ею пол лицея, ибо добрых несколько дюймов бороды волочилось по ковру. Как шпион, действующий за линией фронта мятежников, Хенсон проявил черты особого мужества. Генерал Натан Бедфорд Форрест, превосходный воин, называл Хенсона самым опасным шпионом федералистов, работавшим в расположении южан, и сожалел, что упустил удобный случай его повесить.

Это было, когда Хенсон решил поехать в Алабаму, чтобы повидаться с сестрой; там его арестовали и по приказу Форреста отправили в Вирджинию. Опасаясь испытать на себе безотказное действие многозарядной винтовки Энфильда, о которой острили, что она заряжается в воскресенье и стреляет все остальные дни недели, Хенсон, дождавшись наступления ночи, предвочел спрыгнуть на ходу с поезда. Добыв документы на имя отставного солдата армии южан, он отправился в разведывательную экспедицию в Ричмонд.

Там он заболел острым ревматизмом, но настолько справился со своей болезнью, что при появлении отряда полицейских сумел бежать и достигнуть берега реки; здесь его ждали спасители, высадившиеся с федеральной канонерки.

В гражданскую войну обе стороны предпочитали называть своих шпионов «разведчиками». Термин «шпион» применялся к ограниченной категории штатских осведомителей, остававшихся за линией фронта и редко лично доставлявших свои донесения. Генерал Додж первый использовал своих разведчиков для проверки слухов о передвижении войск южан, которые постоянно поступали от лиц, сочувствовавших северянам; обычно для этого применялась кавалерийская разведка. А так как драгуны федералистов славились не только своим невежеством и беспечным отношением к лошадям, но и грабежом мирного населения под предлогом «рейдов» и «разведок», любое ограничение этих «занятий», по мнению командующих войсками северян, было благом.

В период гражданской войны секретным агентам нетрудно было имитировать манеры, акцент и форму противника; это обстоятельство и сделало шпионаж и контрразведку широко распространенным видом авантюры. Но Додж, по-видимому, умел с большой пользой и искусством подбирать штатских агентов, причем его наиболее умелыми разведчиками-связистами являлись женщины. Некоторые его агенты были настолько бесстрашны, что много месяцев подряд оставались в тылу врага. Для получения сведений Додж организовал неуловимую цепочку женщин-связисток. Эти сторонницы федералистов обманывали начальников военной полиции южан, умоляя разрешить им поездку в район правительственных войск — «чтобы повидать своих родных-беженцев»; и почти во всех случаях, когда требовалось передать срочные сообщения, умели добиться пропуска от какого-нибудь чрезмерно любезного или слишком сентиментального южанина.

Самым одаренным и энергичным противником, с которым приходилось бороться агентам Доджа, был, по-видимому, офицер секретной службы южан Шоу, который в этой подпольной войне предпочел фигурировать под именем «капитана Колмена».

«Колмен» был «звездой» секретной службы генерала Рэджа, который проявил большой талант в подборе разведчиков и руководстве ими. «Колмен» совершил много смелых подвигов, пока, наконец, счастье ему не изменило — так казалось в ту пору — и его не взяли в плен.

Джеймсу Хенсалу из 7-го Канзасского полка генерал Додж доверил руководство шпионажем и контрразведкой в районе Теннесси. Однажды Хенсал и его сотрудники, сделав облаву, захватили врасплох группу штатских, на первый взгляд занимавшихся как будто законнейшей торговлей. Хенсал все же заподозрил их в контрабанде, но не сумел разоблачить ни одного из задержанных, хотя среди них находились «Колмен» и его бесстрашный курьер Сэм Дэвис.

У Сэма Дэвиса, на его беду, при допросе обнаружили компрометирующие документы.

— Где ваш начальник Колмен? — спрашивали его в сотый раз.

Дэвис упорно твердил, что никакого Колмена не знает, что у него вообще нет начальника, и что он уже много недель не разговаривал с офицерами южан.

Ему сурово напомнили, что он, как уличенный шпион, будет расстрелян или повешен, если не скажет правды. Ни угрозы, ни обещания не привели к обнаружению «Колмена», находившегося тут же среди задержанных штатских и опасавшегося, что Дэвиса шантажом или угрозами заставить его выдать. Опасения эти были напрасны, ибо Дэвис не сломался и был казнен как рядовой шпион, не сообщив ничего из того, что могло спасти ему жизнь. «Колмена» обменяли как безобидного сторонника мятежников. Позднее генерал Додж узнал от нью-йоркского биржевика Джошуа Брауна о том, как безуспешно разыскиваемый разведкой федералистов «Колмен» ускользнул из её рук благодаря самопожертвованию Дэвиса. Тронутый героизмом шпиона южан, генерал Додж впоследствии сделал взнос в фонд на сооружение памятника Сэму Дэвису, американскому герою.

В 1864 году молодой человек аристократической наружности предложил северянам работать на них в качестве шпиона. Он объявил, что ему нужен только конь и пропуск через линию фронта; получив требуемое, он обязуется доставить сведения об армии мятежников в Северной Вирджинии и об их правительстве в Ричмонде. Ему дали коня, пропуск и немного денег; он исчез, спустя две недели явился, как обещал, и представил письмо от президента южан Джефферсона Дэвиса на имя Климента Клея, эмиссара Конфедерации в Канаде, резиденция которого помещалась в Сент-Катерин, вблизи Ниагарского водопада.

Шпион федералистов сказал, что в конверте имеется только рекомендательное письмо; оно было собственноручно написано Дэвисом и пропущено невскрытым. После этого шпион правительства стал постоянным курьером мятежников между Ричмондом и Канадой; и все письма, которые он проносил в обе стороны, в Вашингтоне вскрывали и прочитывали. При этом следовало пользоваться бумагой и печатями подлинных пакетов, и военное министерство федералистов ввозило из Англии бумагу, тождественную той, которой пользовался Клей в Канаде.

Одна из перехваченных подобным образом депеш раскрыла план весьма опасной диверсии. Агенты мятежников должны были вызвать пожары в Нью-Йорке и в Чикаго, подложив одновременно в крупных отелях и многолюдных местах развлечений адские машины. Это дезорганизовало бы работу пожарных команд, вынужденных метаться от одного очага пламени к другому. Комендант Нью-Йорка генерал Дикс и начальник полиции Джон Кеннеди с недоверием отнеслись к сообщению о заговоре, затеваемом Клеем. Несмотря на то, что полицейские и военные власти приняли необходимые меры, пожар в Нью-Йорке все же начался в отеле Св. Николая и в некоторых других местах; но адские машины не взорвались одновременно, и ни одна из них не причинила серьезных повреждений и не вызвала паники.

В течение всего первого года войны через 24 часа после каждого заседания кабинета министров на Юг отправлялся доклад. Таким путем почти каждое сколько-нибудь важное решение правительства северян, представлявшее интерес для конфедератов, немедленно становилось известным в Ричмонде. Наладившая эту постоянную связь разведывательная организация состояла в основном из начальников почтовых отделений Мэриленда, которые почти поголовно, кроме троих, состояли на службе у южан, хотя и были назначены на эти посты федеральным правительством.