Но иной раз бывает — меня пробивает на го­товку. Вот тогда я отрываюсь на всю катушку. Жарю наивкуснейшее мясо, варю борщики и супчики, делаю картофельное пюре с молоком… Ну и кучу всякой другой еды.

Сейчас был как раз такой момент — меня про­било. И я наготовила гору еды, все в русском сти­ле. Володька ведь русский пацан, а Гафчик рус­ский пес. Поэтому им должно было понравиться.

Я приготовила:

(Шутка, конечно же! Бананов и водки не бы­ло и в помине. Гафч с Воробьем бананы не едят и водки не пьют, а я если и пью, то только в своих прикольных снах.)

Ну а к чаю, как вы сами понимаете, был мамочкин и папочкин шоколадный торт.

Короче, когда я все это сварила, напекла, по­тушила и порезала, то поняла, что надо на этом и остановиться. У нас же — Володьки, Гафча и меня — всего три желудка на троих. Причем один из них собачий.

Только я успела подумать этой мудрой мыс­лью, как нагрянули гости.

— Привет, Мухина! — радостно орал Воробей.

— Гав-гав-гав! — заливался счастливым лаем Гафчик.

— Привет, ребята! — отвечала я, тоже вся в радости и счастье. Вот она, настоящая дружба!

Но дружба дружбой, а дело делом. И я, не от­кладывая дела в долгий ящик, рассказала Воро­бью о своих заморочках на Острове Очарования. Гафч тоже внимательно выслушал мой рассказ, задрав правое ухо.

— И как Одуванчикова попала на Остров Очарования? — пожала я плечами в конце своего Рассказа. — Странно…

— Странно, если на все это смотреть с земной точки зрения, — уточнил Воробей.

— А с какой еще смотреть? Мы же с Земли.

— Мы-то с Земли, а Одуванчикова — с Мер­курия, — многозначительно произнес Володька.

— Опять ты, Воробей, за свое. Ты же сказал, что в квартире Надежды Львовны ничего особен­ного не обнаружил.

— Да, ни одного червяка там не было.

— Какого червяка?

— Дождевого. Я же тебе говорил, что НЛО каждый день после «Меркурия» заходит в мага­зин «Клевая рыбалка» и покупает там дождевых червей. Вот куда она их девает?

— Она их ест, — хихикнула я.

— Я тоже сначала так подумал, — на полном серьезе ответил Воробей. — А теперь думаю, что меркуриане питаются не дождевыми червяками, а виртуальными телами, которые ты видела на ферме у этого… как его… Каннибалова. Может даже, и виртуальный мир нам меркуриане подки­нули, чтоб в нем нами, землянами, питаться… — развивал свою мысль Володька.

— Ой, перестань, Воробей, — морщилась я, — что за бред.

— А ты хоть раз видела Одуванчикову в школьном буфете или в школьной столовке?

— Ну не видела, — вынуждена была признать я. — И что из того?

— А то, что она ходит обедать в «Меркурий», на ферму к Каннибалову.

— А ужинает дома — червяками, — подхвати­ла я со смехом.

— Напрасно смеешься, Мухина. Как бы потом плакать не пришлось. Лично я на триста процентов уверен, что Одуванчикова меркурианка! И Гафч тоже уверен. Скажи, Гафч?

— Гав-гав! — послушно подгавкнул Гафчик своему хозяину.

— Тем более, — продолжал Воробей, — что я кое-что нашел в ее квартире.

— Ты ж говорил, что там ничего особенного не было.

— Была одна странная мелочь.

— Какая?

— На всех зеркалах — а их у НЛО четыре: в прихожей, в спальне, в кухне, и в ванной — губ­ной помадой вот что написано… — И Володька на пыльной дверце шкафа (с тех пор как родичи отчалили в Катманду и Тимбукту, мне было в лом пыль вытирать) указательным пальцем напи­сал две буквы: «P.S.». — Знаешь, Мухина, что это за буковки?

Я знала:

— Их всегда пишут в конце письма, если хо­тят чего-нибудь добавить. Постскриптум называ­ется.

— Правильно. Но зеркало — это ведь не пись­мо, согласись…

Я согласилась.

— А по-русски «P.S.», — продолжал Воро­бей, — читается как «пэ-эс», так?..

— Так.

— Вот я и думаю: а может, надписи на зерка­лах означают сокращенно — «прошлогодний снег»?

Тут и я поневоле задумалась. Что-то больно много прошлогоднего снега стало появляться в моей жизни в последнее время: в моем приколь­ном сне № 43 японка пела о «прошлогоднем снеге», в виртуальном мире Каннибалов меня доставал «прошлогодним снегом», а теперь вот Володькино предположение, что P.S. на зерка­лах — это тоже «прошлогодний снег». Прямо це­лые сугробы прошлогоднего снега.

— Ну, предположим, — осторожно согласи­лась я с Воробьем. — И что дальше?

— Фиг знает, — пожал плечами Володька.

— Гав! — встрял в наш разговор Гафч. Гафчика я поняла с полугавка.

— Ой, извини, Гафчуленька, — виновато ска­зала я, почесав ему за ушком. — Ты абсолютно прав, соловья баснями не кормят.

— И воробья баснями не кормят! — подхватил Воробей.

Короче, я пригласила Володьку за стол, а Гафча под стол.

— М-м-м… — мычал от удовольствия Володь­ка, объедаясь всякими вкусностями за столом.

— Р-р-р… — рычал от удовольствия Гафчик, объедаясь всякими вкусностями под столом.

Я же, раскрасневшись от хозяйских забот, только успевала подкладывать лакомые кусочки то одному в тарелку, то другому в миску.

В какие-нибудь десять минут мои друзья-при­ятели слопали все, что я готовила целый час. Ну обжоры!

Когда все тарелки на столе были вычищены, а миска под столом вылизана, я громогласно объя­вила, как шпрехшталмейстер (так в цирке веду­щего называют, который номера объявляет):

— А сейчас гвоздь программы — чай с шоко­ладным тортиком!

Мои слова были встречены криками и визга­ми восторга. Понятное дело, ведь у меня в гостях находились известные всей Москве любители тортиков.

Я торжественно внесла торт, Воробей не менее торжественно порезал его на куски и самый боль­шой — с шоколадной розочкой — отправил под стол, где столь же торжественно его принял Гафч.

И вот, когда Володька поднес свой кусок к уже открытому рту, я вдруг ВСПОМНИЛА свой прикольный сон № 13.

— Стой, Воробей! — заорала я страшным го­лосом. И в самый последний момент выбила из Володькиной руки его торт, который смачно шмякнулся на пол.

А от Гафчика отпихнуть его кусок торта не успела. Лишь крикнула:

— Гафч, нельзя!.. Фу!..

Но сладкоежка Гафчик уже лизнул шоколад­ную розочку. У меня от этого зрелища сердце упало и разбилось на тысячи осколков. Я знала, что сейчас произойдет.

И не ошиблась, к сожалению.

— Иииииии… — пронзительно завизжал Гафчик, перекувыркнулся на спину, лапами вверх, несколько раз судорожно дернулся всем своим собачьим тельцем. И — затих.

Cкорая ветеринарная помощь прибыла до­вольно быстро. Усатый ветеринар припод­нял одно Гафчикино веко, второе, заглянул в пасть, пощупал пульс… Потом посмотрел на нас с Воробьем.

— Кто из вас хозяин псины?

— Я, — ответил Володька.

— Похоже, паренек, что твой пес свое отгулял.

— Но… но как же так?.. — в растерянности пробормотал Воробей. — Почему?..

— Вскрытие покажет, — равнодушно ответил ветеринар.

— Не надо вскрывать Гафчика! — горячо за­протестовала я.

— Как хотите, — еще равнодушнее сказал ве­теринар. — Сейчас я выпишу справочку о смер­ти.

— И стал выписывать. — Сегодня у нас какое число?..

— Тринадцатое, — тяжко вздохнула я, поду­мав при этом, что мой дэ-рэ — провались он да­леко и надолго — теперь всю жизнь будет у меня ассоциироваться с Гафкиной смертью. И наобо­рот — Гафкина смерть будет ассоциироваться с моим дэ-рэ. И ничего уже тут не попишешь.

— А день недели какой? — продолжал выс­прашивать забывчивый ветеринар.

— Воскресенье, — сказал Володька и добавил, тоже с тяжким вздохом: — Выходной…

— У смерти не бывает выходных, — глубокомысленно изрек ветеринар, отдал нам справку и уехал.