Я стояла у окна и видела, как белая машина с белым крестом выехала со двора, а вместо нее въехала черная машина с черным крестом. Два типа, тоже в черном, вытащили из нее черный гроб и поволокли к парадной.

А через некоторое время — дзинь-дрынь. Зво­нок в дверь.

Я открыла.

На пороге стояли те самые типы. С гробом.

— Эта квартира Мухиных?

— Мухиных.

— Получите заказ… — Типы внесли гроб в прихожую и протянули мне бумажку. — Распи­шитесь в получении.

Я в полном обалдении смотрела то на них, то на бумажку, то на гроб.

— Это какая-то ошибка.

Один тип сунул мне бумажку под нос.

— Ваша фамилия?

— Моя.

- Ваш адрес?

— Мой.

— Тогда распишитесь в получении.

— Но я не заказывала гроб. У меня вообще-то сегодня день рождения.

— Наверное, тебе, девочка, подарок сделали ко дню рождения, — сказал второй тип.

— Вроде как прикол, — прибавил первый. Хороши приколы, — буркнула я. — Гроб на День рождения.

— Ну это уже не наши проблемы, — сказал первый тип. — Наше дело — доставить оплачен­ный заказ по указанному адресу.

— А кто оплатил заказ? — спросил Володька (он тоже вышел в прихожую).

— Заказчик.

— А как его фамилия?

— Мы не знаем, — покачали головами ти­пы. — Заказ сделан по Интернету, фамилия за­казчика не указана. В общем, получите, распи­шитесь, и — до свидания.

— Но мне не нужен гроб, — сказала я.

— Нам он тоже не нужен. И так пришлось его сюда на руках по лестнице тащить — лифт-то у вас не пашет. Что ж нам теперь — его еще и вниз переть?

Короче, я расписалась, и типы слиняли. Оста­вив гроб в прихожей.

Мы с Воробьем недоуменно переглянулись. Происходящее все больше и больше походило на какую-то белибердятину. В комнате лежал мерт­вый Гафчик, в прихожей стоял пустой гроб. Мы с

Володькой тоже стояли и ничего не понимали.

Первым, как и положено мужчине, пришел в себя Воробей.

— Мухина, а почему ты закричала: «Гафч, нельзя»?

— А я вспомнила свой прикольный сон. Мне приснилось, будто ты, я и Гафч отмечаем мой день рождения. И Гафчик отравился тортом.

— Да ты гонишь, — не верилось Володьке.

— Честное слово, не гоню. Посмотри сам…

Я тут же врубила комп, открыла папку «Мои прикольные сны» и… обалдела. Или, как у нас, молодых, говорится — пришизела. Потому что файлика под номером тринадцать, в котором я записала свой «деньрожденческий» сон, и в по­мине не было. За двенадцатым файлом сразу сле­довал четырнадцатый.

— Может, ты его случайно удалила? — пред­положил Воробей.

— Да не могла я его удалить… — Но все же на всякий случай я заглянула в «корзину». Трина­дцатого файла там тоже не оказалось. — Ну и ну… — чесала я репу. — И залезть в комп никто не мог, у меня на входе пароль стоит.

— Это их рук дело, — убежденно произнес Во-лодька.

— Кого — их?

— Меркуриан.

Я только вздохнула в ответ. Что толку с Во­робьем спорить, да и настроения для спора не было.

А Володька сказал:

— Надо отдать торт моему дяде.

— Какому еще дяде?

— Двоюродному. Он специалист по ядам. Ра­ботает в химической лаборатории.

— И что?

— Пускай проведет экспертизу.

— А, — махнула я безнадежно рукой, — Гафчика все равно этим не вернешь.

— Причем тут Гафчик, Мухина?! Ты что, до сих пор не въехала? Хотели отравить тебя, а не Гафча!

— Меня?!

— Да, да, Эммочка, тебя. Я смотрю, ты со­всем нюх потеряла. А ведь когда-то считалась не­плохим детективом. Кто всегда первым пробует торт на дне рождения?

— А кто?

— Конь в пальто! Тот, у кого день рождения. То есть умереть должна была ты, а не Гафчик.

— Ну это еще надо экспертизу провести. Мо­жет, торт вовсе и не отравлен.

— Так я тебе про экспертизу и толкую!

— Блин, — потерла я лоб, — что-то у меня совсем котелок не варит. Смерть Гафки, теперь этот гроб дурацкий…

— Вот именно, гроб, — многозначительно поднял указательный палец Володька. — О чем это говорит?..

— А о чем? — тупо смотрела я на Воробья.

— Все о том же, Мухина. Отравить хотели те­бя, а не Гафча.

— Да кому надо меня травить?!

У Володька на сей счет не было никаких со­мнений.

— Ясно кому — меркурианам. И, скорее всего, это связано с прошлогодним снегом, о котором тебя спрашивал Каннибалов в виртуальном мире.

— А гроб зачем присылать? Где тут логика?..

— У меркуриан своя логика, меркурианская. Нам, землянам, ее не понять. Может, у них на Меркурии так принято. Кого убивают, тому по­том гроб присылают.

— Слушай, Воробей, — потеряла я терпе­ние, — перестань пороть чушь собачью!

Сказала — и осеклась.

— Это не собачья чушь… — хотел было всту­пить Володька со мной в спор, но тоже сразу осекся.

Слово «собачья» напомнило нам о бедном Гаф-че… Он умер, а мы тут болтаем всякую ерунду.

— Надо Гафку похоронить, — вздохнула я. — На собачьем кладбище.

Володька покачал головой.

— Нет, Гафчик завещал похоронить себя в во­де. — Воробей вытащил из кармана мятый кон­верт, а из конверта мятый листок. — Вот завеща­ние. Я его сегодня утром нашел под Гафчикиной подстилкой и взял с собой, чтобы тебе показать. На, читай.

Я с недоверием взяла листок, на котором ком­пьютерным способом было напечатано:

ЗАВЕЩАНИЕ

Я, Гафчик, рожденный в московском дворе, а стало быть — урожденный московский дворянин, находясь в здравом уме и ясной памяти, выражаю свою последнюю волю. Прошу предать мои бренные останки воде, так как всю свою сознательную жизнь мечтал о море. Но в силу своего собачьего происхождения не мог сделаться не только капи­таном судна, но даже простым матросом.

Прошу похоронить меня в тельняшке, как ста­рого морского волка!

Свою собственность — миску и подстилку — я завещаю своим друзьям. Подстилку — моему доброму хозяину и другу Владимиру Воробьеву, а миску — моей лучшей подруге Эмме Мухиной.

Пусть она ест из этой миски и вспоминает своего Гафку…

На этом месте я прервала чтение и с подозре­нием взглянула на Володьку.

— Воробей, ты выбрал не очень удачное вре­мя для приколов.

— Какие приколы, Мухина?! — возмутился Володька. — Неужели ты думаешь, что я буду прикалываться в день смерти Гафчика?!

— Ну а что это, по-твоему? — помахала я «Гафчикиным завещанием».

— Да я и сам вначале не врубился. А потом вспомнил, что в последнее время по утрам рядом с книжным шкафом всегда какая-нибудь книжка на полу валялась. Видно, Гафч снимать-то книги с полки наловчился, а вот ставить их обратно у него не получалось. И комп по утрам иногда был включен.

— Ты хочешь сказать, что Гафчик по ночам читал книги и учился печатать на компе?

— Сама же видишь, — кивнул Воробей на «завещание».

— Ну-у, не зна-а-ю… — протянула я с сомне­нием.

— А чего тут знать-то?! Гафч был гениальный пес! Он все понимал, только сказать ничего не мог.

Это-то да! Гафчуля был прямо как человек в собачьей шкуре. Но я все же продолжала сомне­ваться:

— А зачем он завещание написал? Не мог же он знать, что умрет!

— Все старики завещания пишут.

— А Гафка-то тут при чем?

— Здрасте. Ему же четырнадцать лет было. По собачьим меркам это все равно, что восемьдесят по человечьим.

— Гафчику — восемьдесят лет?! — опешила я. Такому маленькому, пушистенькому, игривому Гафчуньке было восемьдесят?..

— Ну да, — кивал Володька. — Он просто вы­глядел молодо. Есть же такая поговорка: «Ма­ленькая собачка до старости щенок».

— Ну-у, не зна-а-а-ю, — снова протянула я, и вправду не зная, верить Воробью или не верить. Вообще-то всякое в жизни бывает. Я вон недав­но прочла в какой-то газетке, что ученые скре­стили овцу, курицу и корову — и получилась «коровцекура», которая дает молоко, несет кури­ные яйца, да еще и шерсть с нее стричь можно.

Короче, я решила не заморачиваться, а дочи­тать Гафчикино завещание до конца.

Концовка была в стиле девятнадцатого века. Похоже, Гафч позаимствовал ее у Диккенса (у Володькиных родичей этого Диккенса было хоть зачитайся — аж тридцать томов):