Литмир - Электронная Библиотека
Содержание  
A
A

В свое оправдание — если только этому можно найти оправдание — я должен сказать, что творчеству классиков русских шахмат М. И. Чигорина и А. А. Алехина я имел в виду посвятить отдельный труд.

К сожалению, по независящим от меня обстоятельствам мне не удалось осуществить своего замысла. Однако в период 1933—1940 гг. я собрал большой материал, который помог мне еще раз изучить, исследовать творчество этих великих русских шахматистов. В 1949—1950 гг. я прочел в шахматном коллективе Московского государственного университета им. Ломоносова, на основе этого материала, большой исторический курс—«Русская шахматная школа». О размере прочитанного материала можно судить хотя бы по тому, что чтение его заняло 60 лекционных часов.

Избранные партии - img_30.jpeg

В 1939—1942 гг. я написал ряд других работ по истории и теории шахмат, в том числе исследование о матч-реванше Алехин — Эйве, послесловие к амстердамскому турниру 1938 г.,исследование об основах ладейного эндшпиля, ряд очерков по истории шахматной культуры, о творчестве Чигорина и много других статей, опубликованных частично в журнале «Шахматы в СССР».

Прежде чем написать эти и другие работы, мне пришлось критически осмыслить свое собственное творчество, окончательно определить, в чем состоят принципиальные основы русской шахматной школы, еще и еще раз вернуться к произведениям классиков русских шахмат Чигорина и Алехина. Я пришел к следующим выводам:

1. Русскую шахматную школу творчески основал и оформил Чигорин. Следовательно, творческие позиции русской школы отталкиваются в основном от взглядов Чигорина.

2. Что является особенно характерным для творческих взглядов Чигорина? Безусловная их прогрессивность. Это значит, что Чигорин подходил к шахматам не с точки зрения мертвой и изживающей себя игры, приемы и методы которой досконально уже изучены, а как к непрерывно развивающемуся искусству, к искусству, которое находится в движении, в непрестанном росте.

3. Такой подход Чигорина к шахматам находится в непримиримом противоречии с попытками свести процессы шахматной борьбы к определенным схемам и построениям, имеющим целью подменить живую творческую фантазию сухими логическими рассуждениями о том, что хорошо и что плохо, т. е голым рационализмом.

4. Стремление сделать отправными пунктами шахматной борьбы абстрактные догмы и представления, якобы пригодные для всех случаев жизни, независимо от конкретной обстановки, всегда вызывало гневный протест Чигорина.

5. Возможности активных действий для фигур Чигорин выводил из их расположения в отношении друг друга. Конкретные пути к сочетанию этих действий для достижения намеченной цели являлись для Чигорина основой реалистического плана.

6. Культивируемые западными школами различные виды преимуществ и слабостей, безотносительно к динамике борьбы и к общей позиционной обстановке, рассматривались Чигориным как схоластические принципы, ограничивающие творческую мысль и фантазию.

Фланговая лишняя пешка, сила двух слонов, слабое поле и прочие общие позиционные принципы отнюдь не отрицались Чигориным, но их оценку и значение он определял в зависимости от данной, конкретной позиции, динамики ее развития.

Период 1936—1940 гг. был для меня проверкой моих шахматных взглядов, которые я и изложил в вышеперечисленных своих трудах. В основном они сводятся к следующему:

1. Советская шахматная школа продолжает и развивает традиции классиков русских шахмат — Чигорина и Алехина.

2. План, в основе которого лежит стратегический замысел, должен быть реалистичным, т. е. отталкиваться от основных требований позиции. Выносить решение в «духе позиции» — это значит понять главную задачу, выдвигаемую ею конкретно, как можно конкретнее представить себе динамику предстоящей борьбы.

3. Наша отечественная шахматная школа, развивающаяся в условиях социалистической действительности, является прогрессивной школой. Следовательно, дух новаторства, смелый эксперимент и связанная с ним доля риска, предвидение должны определять как творческий процесс за шахматной доской во время партии, так и работу исследовательского и научного характера.

4. Игра безинициативная, игра на то, чтобы «лишь не ухудшить позиции», состоящая из полупассивного маневрирования и выжидания ошибок противника, чужда по своему духу традициям советской школы.

5. Русская школа в шахматном искусстве является подлинно художественной; смелая фантазия и глубокое творческое начало служат ее основами. Дух живой инициативы, комбинационное решение позиции, высокая техничность — вот черты, которые должны характеризовать и большей частью характеризуют игру лучших представителей советского шахматного искусства — достойных продолжателей русской классической линии.

Вот, строго говоря, исходные положения, которые лежат в основе моих творческих взглядов. Все остальное, например критическое отношение к догмам, к абстрактной оценке позиции, к холодному, объективистскому подходу при исследовании процессов борьбы и многое другое, является уже деталями, сопутствующими изложенным выше основным моментам.

* * *

В заключение этого автобиографического очерка позволю себе привести несколько строк из письма к одному из моих учеников, преподавателю Самаркандского университета О. И. Панычу, которое являлось ответом (и критикой) на его работу о Чигорине. Письмо это было отправлено в феврале 1952 г.

«...Вторая моя претензия заключается в том, что в своих шахматных комментариях, высказываниях, репликах, рассказах Вы как-то сторонитесь жизни. Ведь истинная красота шахмат, этого казалось бы сугубо условного мира мыслей, состоит именно в их реалистичности, в их глубокой приближенности к жизни...»

И далее: «Жизнь и шахматное искусство гармонично в моем миросозерцании слились воедино...»

Думаю, что эти высказывания весьма характерны для моих шахматных взглядов.

Избранные партии

В качестве вступления к этой основной части своей книги считаю необходимым высказать читателям те соображения, которыми я руководствовался при подборе и комментировании партий.

Моим главным критерием было желание возможно полнее изложить свои взгляды на сущность шахматного творчества и показать их применение на практике. При этом я стремился не к простому объективному изложению, а к разъяснению своих взглядов, выросших и творчески окрепших в условиях нашего нового общественного строя, обеспечившего такие большие успехи советской шахматной школы.

Вместе с тем мне хотелось показать и сделать наиболее понятным широким читательским кругам внутренний смысл процессов борьбы, их идейную сущность. Это побудило меня отвести в комментариях большое место аналитическим исследованиям, а в ряде случаев значительно расширить комментарии, особенно когда разъяснение какой-либо актуальной темы требовало обращения к материалам исторического характера.

В своих комментариях я стремился вскрыть ошибки в процессе игры и показать их влияние на конечный результат партии. Мне хочется, однако предупредить читателей, что поражение в партии часто является не результатом случайного, Допущенного по прямому недосмотру, ошибочного хода, а следствием общего несовершенного, чересчур одностороннего, а иногда и прямо ошибочного подхода к оценке позиции. В таких случаях не один ход, а целая серия ходов олицетворяют неправильность принятых решений и влекут за собой поражение.

Этой глубоко принципиальной стороне вопроса я уделил в комментариях много места. Вместо осуждения или одобрения отдельных ходов я старался в своих комментариях дать оценку решениям, следствием которых явились эти ходы и, таким образом, старался установить не столько самый факт ошибки, сколько причину ее происхождения.

Как правило, я воздерживался от категорических утверждений, когда не имел возможности подкрепить их ссылкой на ту часть теории шахмат, которая достаточно проверена на практике и получила, так сказать, силу закона. По возможности я воздерживался также от утверждений вроде: «лучше играть так-то», или «здесь следовало играть таким-то образом», или «здесь правильно только» и тому подобных обычных в комментариях выражений. Конечно, я оставил за собой право рекомендовать то или иное продолжение, которое мне подсказывали опыт и убеждения, однако, это только рекомендации, предоставляющие самому читателю возможность взвесить все «за» и «против».

8
{"b":"136679","o":1}