Имея в виду подобные обвинения, Троцкий утверждал, в письме к Орджоникидзе от 11 июля 1927 года: «…Если кто скажет, что политическая линия невежественных и бессовестных шпаргальщиков должна быть выметена, как, мусор, именно в интересах победы рабочего государства, то он от этого никак ещё не становится «пораженцем…»[617] В подтверждение этого он выдвинул историческую аналогию, которая в дальнейшем будет именоваться «тезисом о Клемансо». Троцкий напоминал, что во время первой мировой войны французский политический деятель Клемансо, находившийся в оппозиции к своему правительству, повёл бешеную борьбу против его нерешительности» добился прихода своей группы к власти и своей более последовательной политикой обеспечил победу Франции в войне. «Были ли такие французские газетчики, которые называли группу Клемансо — пораженцами? — писал по этому поводу Троцкий. — Наверно были: глупцы и клеветники тащатся в обозе всех классов»[618].
Эти положения были обнародованы Сталиным в речи «Международное положение и оборона СССР», с которой он выступил 1 августа 1927 года на объединённом пленуме ЦК и ЦКК. Этот пленум был созван для рассмотрения вопроса об исключении оппозиционеров из высших учреждений партии. Ради достижения этой цели Сталин переплёл вопрос об оппозиции с вопросом о военной опасности, заявив, что «тезис о Клемансо» является выражением намерений оппозиции захватить повстанческим путём власть в случае войны.
В тот же день Троцкий выступил на пленуме с речью «Военная опасность, политика обороны и оппозиция», где заявил: «Ложь об условном оборончестве, о двух партиях — и наиболее гнусную ложь о повстанчестве мы бросаем клеветникам в лицо»[619]. Приведя вопрос, поставленный Сталиным в его недавней статье в «Правде»: «Неужели оппозиция против победы СССР в грядущих боях с империализмом?», Троцкий говорил: «Оставим в стороне наглость вопроса… Возьмём вопрос, как он поставлен, и дадим на него ответ… Оппозиция за победу СССР, она доказала и докажет это делом не хуже других. Но для Сталина дело не в этом. В сущности Сталин имеет в виду другой вопрос, который не решается высказать. Именно: «Неужели оппозиция думает, что руководство Сталина не в состоянии обеспечить победу СССР?» Да, думает…
Молотов. — А партия где?
Троцкий. — Партию вы задушили. Оппозиция думает, что руководство Сталина затрудняет победу… Резюмирую: за социалистическое отечество? Да! За сталинский курс? Нет!»[620]. Сталин же в ответ произнес зловещие слова о том, что «вымести» нынешнее большинство ЦК можно только гражданской войной.
Однако, в конечном счете, и этот пленум, рассмотрев «опрос «О нарушении партийной дисциплины тт. Зиновьевым и Троцким» постановил снять с обсуждения вопрос об исключении Зиновьева и Троцкого из ЦК партии и объявить им строгий выговор с предупреждением. В этом вновь проявилось «главное искусство сталинской стратегии»: «осторожное дозирование ударов, наносимых партии»[621].
Сталин не был бы Сталиным, если бы он, непрерывно нагнетая внутрипартийную борьбу, одновременно не маскировал до поры до времени своё намерение беспощадно расправиться с оппозицией. Ещё в ноябре 1926 года он уверял, будто заявление Троцкого о том, что принятие тезисов XV конференции об оппозиционном блоке неминуемо должно привести к исключению лидеров оппозиции из партии, «лишено всякого основания… оно является фальшивым»[622]. На августовском пленуме следующего года Сталин «отговаривал» наиболее ретивых членов ЦК от немедленного исключения Троцкого и Зиновьева из ЦК, за что даже получил от некоторых своих сторонников обвинения в «мягкости».
В сентябре 1927 года 13 оппозиционных членов ЦК и ЦКК внесли в Политбюро ЦК обширный документ «Проект платформы большевиков-ленинцев (оппозиция) к XV съезду ВКП(б). Кризис партии и пути его преодоления»[623]. Проект был отпечатан в «нелегальной» типографии в качестве брошюры под грифом «На правах рукописи, только для членов ВКП (большевиков)». Хотя уже в ходе петиционной кампании, лета 1927 года по сбору подписей под «Заявлением 83-х» многие из подписавших этот документ были исключены из партии, под новым документом также начался массовый сбор подписей. В преддверии XV съезда, «несмотря на чудовищный террор, в партии пробудилось стремление услышать оппозицию. Этого нельзя было достигнуть иначе, как на нелегальном пути»[624]. В Москве и Ленинграде проходили тайные собрания рабочих и студентов (от 20 до 200 человек), желавших выслушать представителей оппозиции. В общем на этих сходках, проходивших обычно на квартирах рабочих, побывало до 20 тысяч человек.
Широкий резонанс вызвало собрание в зале МВТУ, на котором присутствовало свыше двух тысяч человек. Троцкий и Каменев говорили на нём около двух часов. После этого ЦК выпустил воззвание к рабочим о необходимости разгонять силой собрания, организованные оппозиционерами. «Это воззвание было только прикрытием для тщательно подготовленных нападений на оппозицию со стороны боевых дружин под руководством ГПУ. Сталин хотел; кровавой развязки. Мы дали сигнал к временному прекращению больших собраний»[625]. Но это произошло уже после массовой демонстрации, которая произошла в октябре 1927 года в Ленинграде в честь заседавшей там в то время сессии Центрального Исполнительного Комитета СССР.
Троцкий, Зиновьев и другие оппозиционеры объезжали на автомобиле город, чтобы посмотреть размеры и настроение демонстрации. Когда их автомобиль подъехал к грузовикам, на которых были сооружены трибуны для руководителей, приветствовавших демонстрантов, комендант предложил провести их к трибуне. Оппозиционеры заняли последний грузовик, который был ещё пуст. Сразу же после этого демонстрация изменила свой характер. «В толпу посланы были сотни наиболее верных агентов аппарата. Они пробовали свистеть, но одинокие свистки безнадёжно тонули в возгласах сочувствия. Чем дальше, тем более явно положение становилось невыносимым для официальных руководителей демонстрации. В конце концов председатель ВЦИКа (Калинин. — В. Р.) и несколько наиболее видных членов его сошли с первой трибуны, вокруг которой зияла пустота, и взобрались на нашу, занимавшую последнее место и предназначенную для наименее видных гостей. Однако и этот отважный шаг не спас положения: масса упорно выкликала имена, и это не были имена официальных хозяев положения»[626].
Манифестация в Ленинграде дала повод правящей фракции ускорить расправу над лидерами оппозиции. Для этого 21—23 октября 1927 года был созван объединённый пленум ЦК и ЦКК. Это был последний пленум, на котором Троцкий получил возможность публично выступить. Лидеры оппозиции на пленуме вновь подняли вопрос о публикации «Завещания» и выполнении ленинского совета о снятии Сталина с поста генсека. В ответ на это Сталин вынужден был публично огласить перед широкой аудиторией запретный текст «Завещания»[627].
Вспоминая об этом эпизоде, Троцкий писал: «Сталин редко выходит из себя, редко повышает голос или употребляет жестикуляцию. Только по грубости выражений, по цинизму обвинений, да ещё и по глухому тембру голоса можно подметить душащую его злобу. Таким именно тоном он читал завещание Ленина. В отместку он прочитал некоторые старые документы, которые могли повредить членам оппозиции. Он читал с намеренными искажениями, предназначенными для протокола. Его прерывали, поправляли, уличали. На возгласы с мест он не находил ответа. Полемическая находчивость не свойственна его неповоротливому уму. В конце концов он совершенно потерял равновесие и, приподнявшись на цыпочках, форсируя свой голос, с поднятой вверх рукой стал хрипло кричать бешеные обвинения и угрозы, вызвавшие оторопь во всём зале. .Ни раньше, ни позже я не видел его в таком состоянии .исступления»[628].
