«Как только он все поймет, — думал Сергей Петрович, шагая во главе группы по направлению к канцелярии, — то огорчится еще больше. Надо, обязательно надо всячески отвлекать его… Как хорошо, что под руку подвернулась эта смешная история с пропавшим наконечником. Смешная? Ну конечно!.. Кому он мог понадобиться всерьез? Никому… Валяется где-нибудь на полу… Надо сказать этому чудаковатому сторожу Сирмгайле, чтобы поискал… Пусть это не уникальный экспонат, однако нельзя же допускать, чтобы из музея что-либо пропадало. Но если даже я и узнаю, где находится этот злополучный наконечник, все равно постараюсь подольше хранить тайну. Пусть эти историки строят самые невероятные предположения… Пусть Янка ищет! Лучше Черный принц, чем черные мысли».

Вся компания, преодолев лабиринт музейных коридоров, вскоре была в канцелярии. Здесь, возле уже известного стола эпохи Людовика XIV, в углу стоял тяжелый черный шкаф (неизвестно какой эпохи). В этом шкафу хранились музейные документы.

— Сейчас мы откроем шкаф, и на нас пахнет стариной, — мечтательно произнес Генка, закатив глаза в предвкушении приятного момента.

Сергей Петрович медленно повернул маленький ключик. Дверца открылась с легким скрипом, как положено в сказках. Но из шкафа потянуло почему-то не стариной, а дешевыми духами. Генка оскорбленно поморщился.

— Не волнуйтесь, — успокоил Сергей Петрович. — В этом шкафу наша машинистка держит свою сумочку… Не будем обращать внимания на мелкие человеческие слабости… А вот и заповедная книга!

Он извлек из пачки документов большую и довольно толстую книгу в черном переплете с уголками. Бережно положил ее на исторический стол.

— А теперь — замрите! Начинается самое интересное.

Но друзей не надо было предупреждать, они и так от волнения еле дышали.

Быстро перелистав несколько страниц, Сергей Петрович нашел какой-то номер. Как и полагалось в таких случаях, этот номер служил лишь ключом к какой-то записи. Запись отослала ищущего на сто тридцатую страницу. Отыскав ее, Сергей Петрович (против инвентарного номера 1124) прочитал:

— «Копье деревянное, с металлическим наконечником и чашкой. Судя по конфигурации наконечника, относится к XIV веку. Вороненая сталь инкрустирована золотым узором. Есть основания полагать, что копье принадлежало Черному принцу. Пожертвовано 20 декабря 1945 года гражданином Индриксоном А. О.».

Тут же был записан адрес гражданина Индриксона А. О.

— Ну? Что я говорил? — поблескивая глазами из-за очков, торжествующе опросил Сергей Петрович.

Генка сразу обрадовался. Ему уже не стоялось на месте. Надо скорее бежать к Индриксону А. О. поговорить, расспросить, узнать о загадочном наконечнике все что можно, и тогда, конечно, будет значительно легче вести поиски. Но рассудительного Янку зажечь было не так-то легко.

— Пожертвовал в сорок пятом! А сейчас какой год?

— Пятьдесят шестой. Ну и что? — нетерпеливо спросил Генка.

— А то, что, может, он уже умер, этот Индриксон.

— Возможно, — согласился Сергей Петрович.

— Или уехал из Риги.

— И это может быть… Но, дорогой скептик, излишние опасения никогда не помогали делу. — Сергей Петрович перевел быстрый взгляд на Генку и продолжал: — Равно, как и излишние восторги.

— Надо ехать к нему без всяких разговоров, и все, — сказал Генка, недовольный, что его упрекнули в легкомысленном отношении к серьезным вещам.

— Конечно, проверить не мешает, — сказал Янка.

— Вот мы возьмем и проверим, — подхватил Сергей Петрович. — Прямо сейчас!

Уже вечерело. В экспозиционных залах зажгли свет. Пальто Сергея Петровича висело в канцелярии. Он быстро накинул его и взглянул на часы, конечно, не на те, которые стояли на столе, а на свои ручные. До закрытия музея оставалось двадцать минут.

— Э, ладно! Управятся без нас. Пошли!

По правилам Янке следовало бы сказать матери, что он уходит, но Анна Карловна сама должна была догадаться об этом по грохоту, с которым пронеслись Генка и Янка к выходу мимо растерянного Симгая.

— Куда это вы? — еле успел опросить Симгай у Сергея Петровича, который крупными шагами догонял ребят.

— По делу государственной важности, — громко, так, чтобы услышали Генка и Янка, ответил Сергей Петрович.

Симгай с недоумением пожал плечами, потом, шаркая своими ужасными ботинками, не спеша направился на вешалку, нашел там укромный уголок, достал из кармана флакон странной формы и вылил его содержимое себе в рот. Тыльной стороной ладони вытер пышные усы, крякнул и сказал со вздохом:

— Эх, дети, дети…

А те, к кому относились эти слова, уже спешили по заснеженным рижским улицам к гражданину Индриксону А. О., который должен был пролить свет на таинственную историю.

Свежий воздух несколько охладил горячую Генкину голову. Историк вспомнил о строгом предписании папы-терапевта и сразу приуныл. Впрочем, приуныл он ненадолго. Он припомнил фразу, брошенную Сергеем Петровичем Симгаю, и спросил:

— Сергей Петрович, вы действительно считаете, что мы занимаемся делом государственной важности?

— Вне всякого сомнения, — серьезно ответил Сергей Петрович. — Ты скажи, разве я похож на человека, который способен заниматься пустяками?

— Конечно, нет! — обрадованно воскликнул Генка.

Угрызения совести уже не мучили его. Дело государственной важности! Перед этим строгий наказ родителей оказался бессильным.

А Сергей Петрович перевел взгляд на Янку и подумал: «Что ж, разве это малое дело — отвлечь тебя от горьких мыслей, дорогой мальчишка? Разве государству будет приятно, если все, у кого отцы погибли на войне, начнут грустить и перестанут интересоваться жизнью, которая их окружает?.. Воспитание мужественных ребят — это действительно государственное дело».

— Янка! — позвал Сергей Петрович.

Тот сразу обернулся.

— Что?

— Нет, нет… Ничего.

И они продолжали путь. Янка так ничего и не понял. Он не умел читать в чужих сердцах.

Гражданин Индриксон А. О., к счастью, жил не очень далеко от музея. Надо было пройти по нескольким извилистым маленьким улочкам Старого города, а потом выйти к каналу — он отделял старую часть города от новой.

Здесь, по соседству с каналом, и находился дом, в котором обитал гражданин Индриксон А. О. Здание было зажато в ряду таких же домов и ничем примечательным не выделялось. Правда, подъезд был оригинальным: по обеим его сторонам сидели каменные львы. Но это свидетельствовало лишь о вкусах того, кому в свое время принадлежал дом. Когда-то здесь был квартал богатых домовладельцев.

— Стоп! — остановил Сергей Петрович одержимого Генку, когда тот, прочитав над освещенным подъездом номер дома, метнулся было к парадному. — Не так горячо, мой друг… Прошу не забывать, что мы идем к постороннему, незнакомому нам человеку. Это раз!.. Нужный нам человек живет в этом доме давно, во всяком случае с тысяча девятьсот сорок пятого года… наверняка… Это два!.. Где он нашел копье? В этом доме? Мы пока не знаем. Допустим, что здесь… На всякий случай, начнем нашу работу с наружного осмотра объекта. Ну-ка, Янка, не хлопай глазами, а дай нам устное описание объекта.

Янка, польщенный тем, что обратились к нему, а не к всеведущему Генке, принял ученый вид (заложив руки за спину, одну ногу отставил назад и нахмурил брови) и забубнил до тошноты монотонно:

— Трехэтажный дом, кирпичной кладки, облицован темно-серой штукатуркой. Построен сравнительно недавно, уже в нашем веке…

— Верно, — подтвердил Сергей Петрович, с удовольствием наблюдавший за тем, как Янкин острый взгляд скользил по фасаду. — Раз построен недавно, следовательно, копье могло попасть сюда только случайно.

— А тогда нечего тратить время на разглядывание, — вмешался нетерпеливый Генка. — Пошли! — И он опять рванулся к парадному.

— …но дом новый, значит хорошо оборудованный, — продолжал Янка, не обращая внимания на нетерпение товарища.

— Хотя слово «оборудованный» не совсем подходит к слову «дом», — сказал Сергей Петрович, — я прощаю тебе эту неточность за то, что ты правильно уловил суть… Когда Рига была оккупирована немцами, в самые лучшие дома, естественно, вселялись самые большие начальники…