— Когда он не ответил на пароль, я, признаться, смутился, — начал Андрей. — Глупое положение. Одно из двух, думаю: или Белевич врет, или «Кар-Кар» что-либо заподозрил. Вышел на улицу — Лесков и Грива ходят по другой стороне, смотрят на меня, а я иду, злой…

— Мы чуть было не подошли к вам, — вставил Лаймон.

— И хорошо сделали, что не подошли. Дошагал я до угла, здесь он меня нагнал. Тронул за рукав, настороженно попросил повторить пароль и ответил. Вот тут-то я на него и цыкнул. Он сразу оробел и с каждым моим словом робел все больше!.. Таинственность, с которой было обставлено поручение, его окончательно потрясла…

— Молодец, Лаймон, — глядя на Гриву, заметил полковник. — Очень ловко придумал. Тут тебе и симпатические чернила, исчезающие через час, и шифр на стенке радиоприемника. На первый взгляд ерунда, а психологически действует здорово! Если у «Кар-Кара» и были какие-то подозрения, в такой таинственной обстановке они должны были моментально рассеяться.

— Я детство вспомнил, — признался польщенный похвалой полковника Лаймон Грива. — Очень любил читать таинственные приключения. Вот и решил посоветовать товарищу майору использовать кое-что применительно к «Кар-Кару»…

— Правильно посоветовал, — удовлетворенно сказал Андрей. — Возникни у «Кар-Кара» подозрение — нить была бы безнадежно утеряна!

— А теперь ее ни за что нельзя выпустить из рук, — становясь серьезным, наставительно произнес Оскар Янович. — Наблюдение за «Кар-Каром» установлено?

— Так точно, товарищ полковник, — ответил Андрей. — Каждый его шаг контролируется нами.

— Не спускайте с него глаз! Доложите мне, как только начнет работать «Р-30»… Если текст будет передан, то на всякий случай через неделю подготовьтесь к встрече гостя в порту, у пивного ларька, как просил «Жук».

— Будет сделано, товарищ полковник!

— «Кар-Кара», если он даже и передаст радиограмму, пока не арестовывать!

— Есть!

На следующий день, часов в пять, Андрей пришел к полковнику.

— Разрешите доложить о результатах наблюдения?

— Докладывайте!

— Сегодня в мастерской выходной день. «Кар-Кар» с утра проводил занятия с юными радиолюбителями во Дворне пионеров. В двенадцать ноль-ноль он с группой ребят поехал на автобусе в Солнечный парк. Там катался с ними на яхте, посетил Зоологический уголок. При выходе из Солнечного парка встретил председателя своей артели, который ехал на «Победе». Тут «Кар-Кар» простился с ребятами, сел в машину и уехал с председателем. Это было без пятнадцати четыре. Сейчас без десяти шесть, — взглянув на часы, добавил Андрей. — «Кар-Кар» находится на совещании в правлении артели. Совещание началось в четыре тридцать…

— Так, так, — удовлетворенно сказал полковник. — Ну и что же?

— А в четыре сорок пять начала работать его радиостанция!

С того дня, когда Агата впервые тепло посмотрела на Франца, молодой немец ожил. Он уже не ходил с опущенной головой даже перед хозяином, смело и открыто глядел на него, когда им случалось вместе ехать в машине.

В другое время это не прошло бы незамеченным. Господин Антон, властный и сильный, требовал, чтобы в маленьком мирке, которым командовал он, все подчинялись власти и силе. Но теперь ему было явно не до того, чтобы заниматься наблюдениями за своим слугой. К концу лета господин Антон стал все чаще уезжать куда-то, оставляя виллу на попечении Франца и Агаты. Он ездил не только в Стокгольм, но, видимо, и дальше. Франц дважды возил своего хозяина в порт, где дымили готовые к отплытию суда. Оба раза господин Антон был в отлучке больше чем по неделе. Возвращался злой. Франц заметил, что на большом дорожном чемодане хозяина появились новые наклейки дорогих западногерманских отелей.

По всей вероятности, все эти путешествия были вынужденными. Впрок самому путешественнику они явно не шли. Господин Антон перестал походить на стареющего боксера, а напоминал теперь резиновый аптечный мешок, из которого выпустили порядочное количество кислорода и опять заткнули пробкой: под глазами и по краям щек появились складки; складками свисал костюм и обвисшие брюки падали на носки ботинок тоже тяжелыми складками.

Только однажды на несколько минут к нему вернулась прежняя уверенность в себе и самодовольство человека, привыкшего к жизненным удачам.

Как-то вечером господин Антон позвал Агату вниз, поработать. Хозяин периодически диктовал ей описания берегового рельефа каких-то островов, которые он обозначал номерами, глубину и характер дна возле берега, наиболее удобное время для высадки… Диктуя, справлялся в листках, которые вынимал из кармана. Подробные описания, отпечатанные на машинке, куда-то отсылались.

Взяв большой блокнот и несколько остро очиненных карандашей, чтоб не отвлекаться во время стенографирования, девушка спустилась в гостиную. Хозяин сидел у радиоприемника и слушал. Наверное, он поймал в эфире что-то очень интересное, потому что при появлении стенографистки сделал, не поворачиваясь, небрежный знак рукой, по-видимому означавший: «Сидите и пока не мешайте».

Агата села на диван. Прислушалась к передаче, которая привлекла внимание хозяина. Работала Рига. Диктор говорил по-латышски: «…После вербовки шпионы на протяжении нескольких месяцев проходили специальную подготовку[21] на конспиративных квартирах, которые находились по следующим адресам: Стокгольм, к/о Лосберг, Эльвшё 2, Гимерставэген, 24 (телефон 47-32-12); Сеудлене, Есмо (40–45 километров южнее Стокгольма, квартира полковника в отставке Андреасона); Стокгольм, Риксбювэген, 19 (около железнодорожной станции Бромма); Стокгольм, Уденгатан, 54, Лидинге, Плобервэген, 5 или 7…»

Хозяин почти убрал звук, и некоторое время Агата не могла разобрать ни одного слова. Скучая, она от нечего делать принялась рисовать в блокноте чертиков. Один чертик вышел удивительно похожим на хозяина. Агата фыркнула. Господин Антон обернулся, зацепив при этом пальцами за рукоятку. Звук сразу стал громче.

«…Следствие по делам на захваченных шпионов закончено…» — продолжал рижский диктор. Господин Антон выключил приемник и не спеша поднялся. Тут-то Агата и увидела, что лицо хозяина сияет.

— Вы слышали эти адреса, Агата? — спросил он.

— Да, — ответила девушка.

— Заметили, что нашего адреса там не было?

— Заметила, — с некоторым недоумением сказала Агата.

— А почему не было? Знаете?

— По-видимому, потому, что мы не имеем ничего общего с этими господами…

— Ха-ха-ха! Вот именно! Мы не имеем ни-че-го общего с этими… идиотами, кретинами и ослами! Мы с вами не такие, правда?

— Конечно! — вполне искренне подтвердила Агата.

Она все еще никак не могла взять в толк, чем же все-таки занимается ее хозяин, кому он служит, откуда берет средства на жизнь. И почему он так обрадовался, убедившись, что среди адресов, названных рижским диктором, его адреса нет?

Но вскоре после этого случая Агате пришлось печатать на машинке документ, который привлек ее внимание своей нелепостью. Это был отчет «Союзу балтийских патриотов» о деятельности господина Антона. Там были такие графы: «Обнаружено за первую половину года родственников в Латвии — ноль. Получено от них писем — ноль»… Ноли попадались почти в каждой графе. Это, видно, очень злило хозяина, диктовавшего документ, потому что, когда в одном месте, не расслышав, Агата спросила: «Опять ноль?» — господин Антон закричал на всю комнату: «Да, представьте себе, глухая мисс, — опять ноль!» Агата думала было рассердиться, но не смогла, потому что в эту минуту ее хозяин был очень смешон и жалок.

В тот же вечер на виллу в одноместной спортивной машине приехал незнакомый Агате человек, пожилой и надменный. Едва оставшись вдвоем с господином Антоном, он стал шуметь и ругаться. Из обрывков слов Агата поняла, что гость распекает ее хозяина за плохую работу.

— Бездельник! Лентяй! — неслось из-за двери гостиной. — За что вам платят деньги! Я должен знать, что происходит на участке, который поручен вам! Понимаете — должен!! Мы кормим вас вместе с вашим зверинцем не для того, чтобы вы на виллах обнимались со смазливенькими секретаршами!