— Погоди! — крикнул господин Антон. — Вместе с фрекен Агатой зайдите ко мне!

— Вот что, — задумчиво сказал он через несколько минут, разглядывая явившихся. — Пусть фрекен Агата едет ночевать домой. Отвези ее, Франц!.. Попутно узнай у капитана Эриксона, где могут сейчас находиться вот эти пароходы. — Он протянул записку, на которой размашистым почерком было написано: «Глория», «Нанду», «Панама», «Квинслэнд». — На обратном пути привезешь ко мне Акселя… Только быстро! Я жду.

Агата села в кабину рядом с Францем. Почти половину дороги они проехали молча. Когда машина ворвалась на первую городскую улицу, Франц вдруг грустно промолвил:

— Напрасно я сегодня сказал вам… Прежних простых отношений уже не вернуть, а новые…

Тут машину тряхнуло на ямке, Агату толкнуло к Францу, и Францу показалось, что девушка слегка прижалась к нему.

Когда Агата приехала домой, отец очень обрадовался. В последнее время господин Антон начал нарушать свое обещание и не отпускал секретаря домой в дни, когда капитан находился на берегу. А тот все чаще оставался дома, в дальние рейсы «Агнесса» давненько уж не ходила, а после того памятного случая на море — и подавно. На постоянной каботажной линии появились конкуренты — новые, маленькие, но быстроходные и хорошо оснащенные суда.

Увидев старого капитана, Франц остановился в нерешительности. Они впервые встретились друг с другом. Худощавый старый моряк с добрым прищуром проницательных глаз был отцом девушки, которую любил Франц. Если Агата что-нибудь скажет, старик, как все отцы, заинтересуется личностью Франца, станет расспрашивать… А что тогда отвечать? Какое Франц имеет право любить такую девушку, как Агата? Что он может дать ей? Счастье? Богатство? Ничего, кроме своей любви! А любовь бедняка — валюта неважная.

— Входите, Франц, — просто и тепло сказала Агата. Хорошо, что она не догадывалась о его мрачных мыслях. — Знакомьтесь с отцом. Сейчас я приготовлю кофе.

За стаканом кофе Франц передал старому капитану просьбу хозяина.

— «Глория», «Нанду», «Панама» и «Квинслэнд»? — не спеша повторил старик. — Как же, знаю!.. На «Панаме» сам плавал в молодости вторым помощником… Все это — пароходы старой конструкции, дальше Гавра не ходят, курсируют на Балтике и в Северном море… Любопытно, зачем они понадобились вашему хозяину? Из всех судов, которые я знаю, под стать этому старью одна только греческая кастрюля «Гелиополис»…

Старик подлил в кофе ликера, и Франц, который у себя почти никогда не пил, раскраснелся, глаза его заблестели.

— Хорошо у вас, — искренне сказал он.

— А если хорошо, заходите почаще, — предложил капитан Эриксон. — Агата, я думаю, тоже не будет против… Как, дочка?

Тут он хитро улыбнулся. Уголком глаз поглядел на дочь, думая уловить на ее лице следы замешательства, волнения. Но Агата ответила совсем спокойно:

— Да, да! Конечно! Я всегда буду рада.

Это равнодушное «буду рада» больно укололо Франца. Конечно, в теперешнем своем положении он никто для нее. И, обратившись к капитану, Франц высказал как твердое решение то, о чем еще совсем недавно думал довольно неопределенно:

— Хочу уходить от шефа! Я знаю, что это почти невозможно… Но все же рискну… Помогите мне найти работу в порту. Я механик, электрик, шофер…

Капитан Эриксон внимательно посмотрел на молодого немца и произнес всего два слова, но тот понял весь глубокий смысл, вложенный в них:

— Не нравится?

Франц опустил голову. Сказал глухо:

— Надоело… Грязно!

— А как же Агата? — уже строго продолжал капитан. — Ей оставаться там? Одной?

— Мы уйдем вместе! — неожиданно твердо сказала Агата. Франц радостно встрепенулся. Нет, в эту минуту Агата уже не была равнодушной! Глаза ее лучились теплом.

— Что ж, — удовлетворенно поговорил старый моряк. — Я охотно помогу вам… Завтра же поговорю с кем надо.

Поужинав, Франц стал прощаться. Надо было торопиться за Акселем, чтобы лишний раз не навлечь на себя гнев патрона. Узнав, что Франц от них едет к Акселю, Якоб-Иоганн заметил:

— Что-то мой старый друг редко стал бывать у нас! Видно, тоже работу подыскивает, уходить хочет?

Франц промолчал, но Агата сказала рассерженно:

— Просто ему стыдно!

Франц еле заметно улыбнулся:

— Стыдно? Мне кажется, это не по его части!

— Ну, ну, — добродушно запротестовал капитан. — Это уж вы чересчур! Он неплохой человек.

Франц молча направился к двери. Хозяин поднялся было проводить гостя, но Агата остановила отца:

— Сиди, я сама!

Отец улыбнулся и протянул Францу худую, но крепкую руку.

— Значит, не забывайте нас… А в порту я завтра же узнаю…

Жилища моряков часто напоминают музей. Рядом с высушенным кокосовым орехом тут можно увидеть глиняную трубку алакалуфа с Огненной Земли; модель парусника, удивительным образом заключенная в пустую бутылку, стоит возле огромной раковины, в которой, если прислушаться, никогда не смолкает шум тропических морей.

Моряку приходится бывать в самых различных странах. И отовсюду он привозит сувениры. Было их множество и у капитана Эриксона. Они стояли, лежали, висели как в столовой, откуда только что вышли Агата с Францем, так и в тихой, уютной прихожей, где молодые люди задержались на минуту.

Франц скользнул взглядом по маленькой ореховой полочке, прибитой к стенке на уровне глаз. На полочке валялись различные безделушки.

— Агата, подарите мне что-нибудь на память.

— Зачем? — слегка удивилась девушка. — Дарить принято, если люди расстаются. А мы ведь не собираемся расставаться… Наоборот, после сегодняшнего вашего разговора с отцом…

— Подарите, — грустно настаивал Франц. — Кто знает, что может случиться завтра?

— Хорошо, раз вы так хотите, — согласилась Агата. — Я вам подарю… — она поискала глазами среди безделушек, — я вам подарю вот этот компас. — Протянула руку и взяла с полочки миниатюрный компас — брелок для часов, настоящий, с магнитной стрелкой и буквенным обозначением стран света. Стрелка, качнувшись на секунду, приняла свое постоянное положение. Держа компас на ладони, Агата вытянула руку вперед. Теперь один конец стрелки показывал на нее, а второй застыл ровно против груди Франца.

— Символический подарок, — с улыбкой, в которой, однако, чувствовались серьезные нотки, сказала девушка. — Во-первых, всегда указывает правильный курс; во-вторых, при случае можно пофилософствовать насчет разноименных полюсов, которые притягиваются, и в третьих… в-третьих, просто потому, что он первым попался мне на глаза… Берите! — Агата пыталась шутить, но ей мешало какое-то непонятное волнение. То не была растроганность, сентиментальность, девичья робость… Нет! То было смутное предчувствие боли. Францу передалось это волнение. Он быстро схватил безделушку и сунул в карман, словно боясь, что ее могут отнять.

— Спасибо, Агата!.. За вами заезжать завтра?

— Нет, я к вечеру приеду сама! Так и скажите хозяину.

Но на другой день Агата не приехала. Рано утром ее разбудил кашель отца. Капитан кашлял тяжело, с надрывом, словно кто-то колотил мокрым полотняным жгутом в днище перевернутой бочки.

Агата торопливо накинула на плечи халат. Зажгла свет. Встревоженная, подбежала к постели отца.

— Что с тобой? Ты простудился?

Капитан слабо махнул рукой. Лицо его осунулось, глаза были широко открыты. На лбу, на щеках и даже на подбородке выступил пот.

— Это уже несколько дней, — с усилием произнес он еле слышно. — В Турку мой помощник… отпросился в город… Я вместо него в портовом холодильнике считал груз… Вот и… — Капитан опять закашлялся.

Агата вызвала врача из «Красного креста». Врач нашел у Якоба-Иоганна катарральную пневмонию, иными словами воспаление легких.

— В его возрасте это опасно, — добавил он вполголоса, отозвав Агату в сторону от кровати, на которой, закрыв глаза и тяжело, прерывисто дыша, лежал капитан Якоб-Иоганн Эриксон. — Только тщательный уход может спасти вашего отца!