— Твой Баум — он что, еврей? — спросил Поран.

— Эльзасец. Верные друзья и умники, по-твоему, бывают только евреи?

— Да нет. Мне самому встречались евреи, от которых толку никакого. Ну так что дальше?

— Кстати, о бестолковых евреях. Мемуне твердо верит, что бомба одна. Кто во что верит в этом их комитете, понятия не имею. Все, что мне надо, — это убедить премьер-министра. Ты должен помочь.

— Боюсь, старику надоели эти ваши интимные встречи.

— Ну и пусть. Скажи ему все сам.

— Все, что ты тут наговорил?

— Да, только не забудь добавить, что если он публично где-нибудь обмолвится об этих двух бомбах, то мы лишимся единственного полезного контакта с французской контрразведкой, потому что моего приятеля оттуда немедленно попрут.

— Наш премьер — не дурак, — заступился за своего шефа Поран.

— Я этого и не сказал, — возразил Бен Тов и подробно изложил Порану все, что следовало передать премьеру, в том числе и о подозрительных контактах майора Савари с сирийскими дипломатами.

Пока происходил этот диалог в Тель-Авиве, в Париже наблюдатель из ДСТ, сидевший за рулем и глаз не сводивший с дома № 26 по улице Спонтини, увидел, как к дому подкатили на машине двое и скрылись в подъезде. Инспектор взглянул на часы: начало шестого. Отметив это про себя, он подумал, что начинают развиваться как раз те события, в которые, как их с напарником предупредили, вмешиваться не следует.

— Грязное дело, — поделился он с соседом. — Один из них, кажется, Мабер.

— Если нам повезет, то все скоро закончится, — отозвался тот. — А то у меня живот болит. Интересно, чем занимается Мабер, когда в тюрьме не сидит?

— Работает на Караччи.

Тем временем приехавшие поднялись лифтом на пятый этаж и позвонили в квартиру Таверне.

— Кто? — спросили из-за двери.

— Заказное письмо. Распишитесь.

Послышалось звяканье отпираемых замков, дверь приоткрылась. Тут же гости навалились на нее что было сил и, отшвырнув хозяина, ворвались в квартиру.

— Что это значит? — Таверне едва не упал.

— Сейчас все узнаешь. Не в коридоре же нам беседовать, пригласи-ка нас в гостинную.

— Вы кто такие?

— Мы от господина Караччи.

Таверне направился в гостиную.

— А ну, сядь, — распорядился один из гостей.

Таверне послушно опустился в кресло. Напротив уселись незваные гости.

— Деньги, — коротко бросил тот, что с виду был постарше. Зеркальные темные очки скрывали его глаза, Таверне видел только тонкие губы и острый, длинный нос. Рука говорившего как бы непроизвольно коснулась кобуры на бедре.

— Я же обещал завтра.

— Завтра? В субботу, значит? Господин Караччи велел точно узнать, в какое время.

— Несколько дней назад мы беседовали по телефону и договорились встретится в субботу в двенадцать.

Малый снова выразительно похлопал по кобуре, а его приятель, нагнувшись, смачно плюнул на ковер — прямо у ног Таверне.

— Да что же это такое? — вскричал тот. Несмотря на все старания казаться спокойным, лицо его поневоле выразило страх.

— Деньги мы получим сейчас, — будто припечатал нелюбезный посетитель. — Господин Караччи сказал, что с тебя еще проценты причитаются за отсрочку платежа. Пятьдесят процентов.

— Да вы что, смеетесь? Откуда у меня здесь деньги? Зайду завтра с утра в банк и сниму со счета.

— А нам кажется, что ты платить не собираешься.

— Что я, сумасшедший? Я же знаю, кто такой ваш Караччи!

— Вот именно — рисковать не стоит.

— Так с чего это вы сюда врываетесь? У нас с вашим шефом отношения сугубо деловые. И честные.

Второй тем временем поднялся с кресла и неспешно принялся осматривать вещи в комнате. На столике у двери стояла большая китайская ваза — внезапно резким толчком гость сбросил ее на пол, черепки так и брызнули во все стороны.

Взгляд Таверне заметался, на лбу выступил пот. Он стиснул руки так, что пальцы побелели.

— Повторяю, в доме денег нет, — голос его чуть дрогнул, но произнес он эти слова внятно.

— А мы вот полагаем, что ты припрятал кругленькую сумму. — Рука посетителя все постукивала по кожаной кобуре. — Ты же готовился к завтрашнему дню, правда? — на тонких губах промелькнула улыбка. — К дальней дороге…

Второй остановился напротив застекленной горки, где поблескивали разные серебряные фигурки. Размахнувшись, он стволом пистолета сокрушил переднее стекло и отскочил в сторону, опасаясь осколков. Потом медленно повернулся и оказался лицом к лицу с побледневшим Таверне.

— Врезать, что ли, ему?

— Не люблю насилия, — усмехнулся его приятель. — И так обойдемся. Правда ведь? — обратился он к хозяину квартиры.

Таверне кивнул:

— Посмотрю, может, и найду что…

— Давай, смотри. А мы поможем.

Таверне прошел в спальню. Двое стали за его спиной, пока он открывал комод. Там оказался маленький сейф — Таверне наклонился, стараясь, чтобы грабители не разглядели набираемый код. В замке тихонько звякнуло, он повернул рукоятку дверцы. И тут же был с силой отброшен от сейфа, повергнут на пол, а один из бандитов встал над ним, целясь из пистолета прямо в лоб.

— Не беспокойся, остальное сделаем сами.

Его компаньон уже шарил в сейфе, извлекая оттуда револьвер, какие-то бумаги.

— Та-ак, — произнес он, выпрямляясь. — Денег нету. За оружием полез, гад.

— О Господи, — вздохнул старший. — На что ты рассчитывал, дурень? Давай поговорим в открытую. Вот наше предложение. Чтобы нам не громить всю квартиру, скажи, где деньги, — и дело с концом. Если же заупрямишься, то мой приятель раскурит сигарету и просто спалит тебя на ней — он такие штуки обожает.

Таверне весь дрожал, не отрывая глаз от дула, которое покачивалось над его головой. Но самообладания не потерял.

— Ребята, предлагаю вам по хорошему куску, — произнес он. — Вам лично. По сто тысяч. Можем мы так договориться, а?

В ответ раздался смех:

— Поздно предлагаешь, мы их и сами возьмем, ни к чему нам твои любезности. Показывай лучше, где деньги.

Таверне поднялся и достал из-под кровати чемодан. Открыл его, поставив прямо на одеяло, вынул стопку рубашек и белья. Подо всем этим оказалось второе дно. Он открыл его, вытряхнул на постель пачки банкнот.

— Забирайте все и уходите.

— Нормально. Только в квартире наверняка еще есть — ты ж последнее не отдашь, правда?

Тот, которого опознал наблюдатель из контрразведки, Мабер, подошел к Таверне вплотную, приблизил свою змеиную физиономию к лицу перепуганной жертвы.

— Господин Караччи дал четкие инструкции, а мы с приятелем инструкции всегда выполняем. Так вот, господин Караччи сказал: если не признается, где деньги, бейте его, пока не скажет. А если сразу скажет и избавит вас от хлопот, то отпустите. — Злая улыбка мелькнула еще раз и исчезла. — Так вот, отпускаю тебя.

Он ухватил галстук Таверне и подтянул его к себе, потом, медленно поднеся дуло к его виску, нажал на спуск. Пистолет был с глушителем — только негромкий щелчок и одновременно — полузадушенный вскрик, вырвавшийся из горла Таверне… Придерживая его за галстук, Мабер не дал телу рухнуть сразу.

Еще полчаса незваные гости обшаривали квартиру, набили до отказа чемодан и вышли.

— Вот они, — сказал оперативник из контрразведки. — Ишь как торопятся. С добычей. Точно, это Мабер. Значит, это тот самый визит, о котором нас предупредил шеф.

— Какой еще визит? — усмехнулся напарник. — Я лично ничего не видел, а ты?

— И я.

Следующим днем была суббота.

Великий исход из Иерусалима, не прекращавшийся всю ночь, выглядел теперь по-другому. Все, у кого хватило сил, энергии, предприимчивости и денег, уже покинули город. Рассвет над Иудейскими холмами осветил унылую картину: на дороге уже не было машин — только повозки, тележки, тачки, жалкая пешая толпа. Город выплеснул то, что оставалось на дне, — слабых, старых и немощных, которым, казалось, спешить некуда, уходящих только потому, что все уходят. Обитателей квартала Меа Шеарим даже среди этих убогих не оказалось.