У Вавра с Баумом был заготовлен сценарий предстоящего разговора. Согласно этому сценарию, Вавр напомнил негромко:

— Альфред…

Баум поерзал в кресле, откашлялся и устремил лучезарный взор на тощего, как вобла Вэллата.

— Полагаю, вы могли бы сообщить господину президенту, что по нашим сведениям группа «Шатила» не строит планов относительно дальнейшей террористической деятельности на территории Франции. Наши коллеги за рубежом эту точку зрения разделяют.

Вэллат повернулся к Дюпарку.

— Ничего не могу на это возразить, — сказал тот. Услышанное явно его приободрило.

— До меня дошел слух, будто бы лидеры этой группы сейчас во Франции, — при этих словах Вэллата Бауму пришлось приложить немалое усилие, чтобы удержать на своей физиономии улыбку.

— От кого это известно? — резкий тон — увы! — не соответствовал улыбке.

— От полиции.

— Ну можно ли считать подобный источник информации надежным, если принять во внимание неблаговидную роль, которую полиция сыграла в этом деле? — Баум старался, чтобы вопрос прозвучал как можно мягче.

— Я и не говорю, что это надежный источник. Я просто пытаюсь понять, что мне следует доложить господину президенту. Сказать, что контрразведка считает этот слух ложным?

— В стране бродит множество разных слухов. Если бы, скажем, действительно террористы приехали во Францию, бесполезно было бы обращаться к полиции — там не стали бы помогать нам выследить непрошенных гостей. А вот распускать слухи… Я утверждаю, что никаких доказательств пребывания лидеров группы «Шатила» во Франции в настоящее время нет.

По пути на улицу Соссэ, когда утомительный и бесплодный разговор был позади, Вавр спросил:

— Это правда — то, что ты ему сказал?

— Не хотелось бы вас смущать…

— Ладно уж, выдержу.

— Это неправда.

— Что, чистое вранье?

— Может, и не совсем. Вы заметили — я сказал, что нет доказательств. А что такое доказательство? Фантом! Так что, может, в моих словах и была доля правды.

— Если смотреть на дело философски, может, так оно и было. А на практике — сомневаюсь.

— Вот и я боюсь, — вздохнул Баум.

Так они и беседовали на ходу в этот жаркий летний день — два толстяка в просторной одежде.

— А ты все же нарушаешь наш договор, Альфред. Разве я когда-нибудь говорил, будто президенту республики можно преподносить всякую туфту?

Баум бросил на шефа проницательный взгляд исподлобья:

— У меня такое чувство, что господин президент нуждается в моральной поддержке, в том, чтобы обрести известную уверенность, а мы как раз в данный момент не в состоянии гарантировать ему эту уверенность, так что я просто решил слегка забежать вперед. Все равно ни Дюпарк, ни полиция — никто Ханифа не найдет, только я.

— Надеюсь, Альфред, — заключил беседу Жорж Вавр, вступая под безликие своды здания, где помещалось их ведомство, — но ты ведь понимаешь, что мое присутствие сделало меня и всю нашу службу как бы соучастниками дезинформации.

— Понимаю, — Баум пожал плечами. — Не надо было меня туда звать.

— Может, и не надо.

— Не буду я охотиться за Ханифом, — неожиданно сказал Баум, пока они стояли в ожидании лифта. — Пусть хоть это вас утешит.

— Ничего себе утешение! — ахнул шеф.

— Да ведь если я его найду, это послужит против нас. Значит, то ли я соврал, то ли вся наша служба плохо информирована. Не знаю, что уж хуже.

Вавр аж зарычал со злости. Лифт остановился на четвертом этаже, и Баум, выходя, не преминул подлить масла в огонь:

— Все ж придется искать, не жалея сил, никуда нам от этого не деться, — просиял бодрой улыбкой и исчез, а дверцы лифта сомкнулись, и древнее сооружение со скрипом повезло вконец расстроенного Вавра на пятый.

Очутившись в своем кабинете, Баум распустил узел галстука, утер лоб платком и попросил мадемуазель Пино разыскать Алламбо. Когда тот явился, он спросил, как дела с немцами.

— Ну и свинью ты мне подложил, Альфред!

— А то я не знаю.

— Продвигаются понемногу. Доложить?

— Не надо. А то я еще позавидую — все же какой-никакой у тебя прогресс. Уж ты лучше меня послушай — сейчас я тебе свои дела изложу в подробностях, душу облегчу.

— Я же не психотерапевт.

— А жаль. Диагноз я сам себе поставил: невроз с легким оттенком паранойи. Но все равно, послушай.

Он посвятил Алламбо в детали розыска и даже рассказал об опасениях Бен Това насчет того, что Ханиф во Франции охотится за ядерным оружием. На Алламбо это не произвело никакого впечатления.

— По-моему, на атомной бомбе все разведки мира помешались, — отозвался он. — Не лезь ты, Альфред, в эту заварушку — у них там в Израиле настоящий дурдом.

— Нет, это все серьезно. Потерпи еще и послушай, что я собираюсь предпринять. Только сначала вот что скажи: могут наши люди организовать слежку за майором Савари из армейской разведки? Мне надо знать твое мнение.

— Думаю, нет.

— Почему?

— Ну для начала — невозможно как следует контролировать само здание чертовой этой конторы. Там два корпуса по обе стороны бульвара Мортье, как раз напротив друг друга. Откуда прикажешь вести наблюдение за главным входом? У них есть еще вход с авеню Гамбетта, но здание напротив тоже принадлежит им, там всегда полно их машин. Третий вход с улицы Фаржо, такая же история. Мы же пытались в 83-м — ничего не вышло, только время зря потратили.

— Я думал, может, хоть какие уроки извлекли…

Алламбо покачал головой:

— Единственная наука — больше к ним не соваться.

— А если за его домом следить?

— А что толку? Сыщик караулит, до работы его провожает, а он по рабочему телефону назначает свидание и был таков. Дверей-то сколько!

— А если все же попытаться? — в голосе Баума не было убеждения.

— Десяток людей отвлечем, несколько машин — ей-Богу, не стоит овчинка выделки.

— Может, телефон его прослушивать?

— Вряд ли такой тертый калач позволит себе болтать по телефону лишнее.

— Ты прав.

— И корреспонденция у него наверняка самая безобидная…

— Да уж, не беспокойся.

Они помолчали, глядя друг на друга — им нередко случалось так сидеть, когда дело заходило в тупик: иностранный агент, к примеру, оказывался больно уж изворотливым или соотечественники из смежного ведомства причиняли слишком много хлопот.

— Идея есть, но на самый крайний случай, — заговорил, наконец, Баум. Алламбо ждал. — Есть такая женщина, у нас с ней как бы договоренность. Пару раз она нам помогла. — Он поднял голову и с улыбкой глянул на Алламбо. — Подонок этот Савари, — интересно, какие у него — как бы это сказать — вкусы, пристрастия, как их там? Ну, на что его тянет? В досье только так сказано, вообще…

Он полез в стол, вытащил серую папку, полистал и, найдя нужное место, прочитал вслух: «Женился в 1964 году на Луизе Аллар. Детей нет. Время от времени один или с неустановленными женщинами посещает дорогие (не по своим доходам) рестораны; однажды замечен в клубе голубых на Монпарнасе. Подобная информация позволяет сделать вывод, что у данного субъекта имеются дополнительные источники дохода, помимо жалованья. В Тунисе имел репутацию состоятельного бабника. Замешан в скандале, разразившемся в одном из ночных клубов: при загадочных обстоятельствах погибла молодая женщина. Следствие пришло к выводу, что ее многократно изнасиловали и подвергли истязаниям. По делу арестовали нескольких военных, в том числе Савари, однако следствие было остановлено, все освобождены. Материалы дела получить не удалось».

Баум и Алламбо обменялись взглядами.

— Вот так, не удалось — и все, — сказал Баум, пряча папку в ящик стола.

— Придется поговорить с Жалю. Очень не хотелось бы вовлекать посторонних, но если уж кто-то носится с безумной идеей украсть атомную бомбу или ее компоненты, так это по его части.

На инспектора Жалю, возглавлявшего отдел под номером Д7, возлагалась ответственность за безопасность всех французских предприятий, так или иначе связанных с использованием атомной энергии. Эту ответственность он разделял с правлением комитета по атомной энергии.