— Вот, лимонад…

— Пойди-ка сюда.

Парень приблизился и остался стоять, неловко держа по бутылке в каждой руке, но сесть не решаясь.

— Сколько тебе лет?

— Шестнадцать.

— Знаешь, ты красивый малый. Небось, уже трахнул какую-нибудь девчонку?

В ответ смущенный кивок и неуверенное: ну, было.

— Врешь, не верю.

— Правда, спросите у моего брата — он знает.

— Ну и понравилось?

— Конечно.

— А мне кажется, тебе бы больше понравилось, если бы тебя самого кто трахнул.

— Ну уж нет!

— А я вот уверен — понравилось бы.

— Ну, значит, так оно и есть.

Парень все еще переминался с ноги на ногу, не зная, как быть с бутылками.

— Давай это дело проясним, а? Что скажешь, красавчик?

— И тогда меня не выгонят?

— Не выгонят, если мне угодишь.

Красавчик просиял — широкая улыбка означала согласие и даже некоторый призыв, но главным образом облегчение: проблема решилась, а каким образом — неважно.

— В рюкзак их положить? — спросил он наконец насчет своих бутылок.

— Да ладно, пусть уж пива выпьют. А то если с лимонадом явишься, они решат, что тут что-то не так.

— Это точно.

— Ты им все время пиво таскал — эти дурни бутылки через стену кидают, их там целая куча на улице. Думают, у меня глаз нет.

— Господи!

— Если хоть слово кому скажешь — профессору все станет известно, имей в виду. У него повсюду осведомители.

— Клянусь, буду молчать.

— Вечером в десять встретимся и разберемся, что тебе больше нравится. А пока делай свое дело.

Парень сунул бутылки с пивом в рюкзак, перекинул лямку через плечо, подхватил автомат и, обернувшись в дверях, послал Эссату еще одну ослепительную улыбку, на сей раз уж точно призывную.

Вечером они встретились на узенькой улочке — Эссат подъехал на японском пикапе, кивком велел парнишке забраться в кабину. Тот послушно уселся рядом, и они долго ехали молча, оставляя позади одну за другой городские улицы. Наконец пошло загородное шоссе с ровными рядами кипарисов по обе стороны.

— Ну как там, на вилле?

— Нормально.

— Ничего им не сказал?

— Клянусь.

Пикап свернул с шоссе на дорогу, петлявшую меж каштанами. Через полмили Эссат затормозил. Здесь, он знал, слева заброшенный карьер, а справа пустырь до самого горизонта — с той стороны стояло зарево городских огней.

— Пошли в кузов, — сказал он. Парнишка спрыгнул на землю, оставив автомат в кабине, а Эссат нащупал пистолет в кармане куртки — уже с глушителем, и, пока обходил машину, снял предохранитель. Его всего трясло — не испытывал он ни гнева, ни злобы, и вовсе не хотелось ему убивать несчастного малого. В сотый раз он напомнил себе: или мы, или они. Чем провинились те красивые девочки из авиакомпании «Эль Аль» — за что их изрешетили пулями? И вот теперь еще этот подросток, который хотел служить своему народу, а ему предстоит умереть вот здесь, и всей-то его вины — что он единственный свидетель…

Мальчишка в нерешительности стоял возле задних дверей.

— Туда лезть, внутрь?

Ответом стал выстрел — Эссат выстрелил почти в упор, пуля вошла между глаз. Слава Богу, темно, мальчику не суждено было увидеть свою смерть. Склонясь над беззвучно опустившимся в пыль телом, Эссат выстрелил еще раз, в голову. Потом оттащил его к краю карьера и оно сползло и покатилось вниз по каменистому склону. Эссат вернулся к пикапу, достал автомат и сбросил вслед за недавним владельцем. Потом сел за руль и направился к шоссе, ведущему в город.

В назначенное время он был на Индепенденс сквер и сразу заметил Юсефа в вечерней суетливой толпе. Тот стоял возле витрины, где была выставлена таблица с сегодняшним курсом обмена денег, и без особого интереса изучал ее. Внимание Эссата привлек другой человек, который столь же равнодушно обозревал витрину соседнего магазина, и подошел он к Юсефу только после того, как незнакомец затерялся в толпе.

— Иди за мной до следующего угла.

Когда Юсеф свернул за угол, он предложил:

— Времени у нас больше часа, но лучше давай подождем поближе к месту.

Они взгромоздились вдвоем на мопед и двинулись в сторону западных окраин. Остался позади центр — огни неоновых реклам, доносящаяся из-за всех дверей музыка, теперь они ехали по обсаженным деревьями богатым и спокойным улицам и остановились, наконец, возле пустого участка, где на месте снесенного дома стояла деревянная времянка в ожидании нового строительства, — она была пуста. Эссат завел мопед на участок, поставил позади хибары, чтобы не видно было с улицы, поманил за собой Юсефа и толкнул дверь. Ржавые петли заскрипели. Он вынул из кармана фонарик и чуть посветил:

— Садись вот сюда, на ящик, побудем в темноте, риску меньше. Время надо скоротать, я пока опишу тебе тот дом. С сигнализацией справлюсь сам, а ты поможешь открыть замки. Двое охранников дежурят в холле со стороны улицы — по идее снотворное уже подействовало, но кто его знает, ко всему будь готов. В случае чего пристрелим. Но вообще-то задача в том, чтобы прийти и уйти, не оставив следов. Тогда добытым сведениям цены больше.

— Сейф где находится?

— На втором этаже.

Они посидели некоторое время в молчании, наконец, Эссат поднялся:

— Пора. Пошли.

Вышли в кромешную тьму — ночь была безлунная. Оставшееся до цели расстояние проехали за несколько минут. Мопед оставили на пустыре рядом с виллой. Эссат прихватил велосипедную сумку:

— Не отставай!

Виллу профессора окружала низкая стена, поверх нее тянулась чугунная решетка, а еще выше, на высоте двух метров — колючая проволока. Обойдя участок так, чтобы дом оказался между ними и улицей, Эссат достал из сумки кусачки и моток провода. При слабом свете фонарика, который держал Юсеф, он прикрепил один конец к основанию решетки, а второй — на метр выше. Потом кусачками перерезал колючую проволоку, образовался проход.

— Будем уходить — заделаем как было. Тогда хоть сто лет пройдет — никто ничего не заметит.

Возле двери, ведущей в дом, Юсеф провозился минут десять. Замков оказалось два. Очутившись в доме, ночные гости прикрыли за собой дверь, и Эссат осторожно пошел вперед, освещая путь фонариком. Из холла доносилось тяжкое дыхание и храп — стража спала.

— Поглядим на всякий случай.

На низком столике — две пустые пивные бутылки и остатки ужина.

— Если твое снотворное надежное, то эти нам хлопот не доставят. Пошли. Надо обыскать две комнаты.

— Слуг в доме нет?

— Есть, но тут не ночуют. Приходят к шести утра.

Замок на двери, ведущей в кабинет профессора на первом этаже, оказался крепким орешком. Юсеф копался долго, сыпля сквозь зубы проклятиями и поминая оставшийся дома свой инструмент:

— Вот зараза, я бы его за три секунды…

Он пытался подобрать ключ, замок не поддавался, но вдруг что-то в нем щелкнуло, и упрямец сдался.

— Я тут пока пошарю, — обрадовался Эссат. — А ты попробуй еще один, похожий с виду на этот, той же системы. Второй этаж, дверь справа. Без фонарика обойдешься?

— Обойдусь.

Оставшись один в кабинете профессора, Эссат занялся письменным столом. Выдвинул один за другим все ящики — они оказались незапертыми, и в них не нашлось ничего, что стоило бы внимания. Только в самом нижнем профессор хранил две книги о движении Нетуореи Карта и Сатмарера. Эссата это удивило — с чего бы профессору интересоваться еврейскими экстремистами? Под книгами лежал план Иерусалима и карта Израиля. Поднявшись на второй этаж, он застал Юсефа уже в комнате — той, в которой работала Расмия. У стены стоял сейф.

— Давай ключ. Интересно, как это его раздобыли.

— Понятия не имею — самому интересно. Старик сунул его мне перед самым вылетом.

Ключ подходил идеально — он легко повернулся, и дверца услужливо распахнулась.

— Надо доставать бумаги одну за другой и в том же порядке складывать обратно. Чтобы никто не заметил, что тут чужие побывали.