"Не буду, мамочка… ты только скажи ему, чтобы он не обзывался больше… а я тебя хорошо полечила, да? У тебя больше ничего не болит?"

Довольное мурчание.

Прислушиваюсь к себе.

Нет…

Как новенькая — и даже наша суккубовы резервы жизненной энергией накачаны до предела.

Повезло мне с дочушкой…

Спасибо, роднулечка…

Волна бешеного восторга, гордости и счастья.

"Ты поаккуратнее, что ли", — неужели этот старик умеет не только ворчать? — "Ты же ее так придушишь ненароком, несмышленыш…"

"Мааам, он опять… я смышленыш, понял, да?.. ой, мамочка, я больше не буду…" — раскаянье, огорчение, робкая надежа, что все же не все так плохо.

Дочушка… Все хорошо. Просто дедушка за меня беспокоится.

Насмешливое фырканье.

Бешеная волна счастья, тут же заботливо приглушаемая.

"Ой… а почему у тебя два глазика, а у дедушки один? Он болеет, да? Дедушка, а хочешь, я тебя полечу? Я уже хорошо умею, меня голос из штуковины научил…"

Мне показалось, или кто-то и вправду грустно вздохнул?

А ну погодите-ка…

Заюшка… а ты что, видишь дедушку?

"Ну да… вот он, рядышком с тобой сидит… по голове тебя гладил… а теперь какую-то палочку строгает. Деда, а тебе зачем палочка?"

Фигасе… это что, я умерла?!

Распахиваю глаза во всю ширь.

Розовый магноут уютно устроился в оконном проема завалившейся стены.

Приподнимаюсь, присаживаюсь, оглядываюсь.

Никого…

Заюшка… а дедушка?

"Да вон же он — рядышком с тобой! Ой, а чего он с этой палочкой делает?"

Офигеть-не встать…

Она что, видит на третьем уровне?

Бледная тень старого кота, присевшего на куче обломков. И правда — что-то споро ковыряет клинком.

"Держи, егоза!"

"Сам ты… мааам… а егоза — это кто?"

Не выдерживаю — заливаюсь хохотом…

Егоза… егоза — это такая девочка, которая… которая… она проворная такая, непосидячая, в каждую щелку свой нос сует, вопросами сыплет, трещит не переставая…

"А зачем — нос? Она им информацию собирает?"

Информацию, доченька, информацию… и собирает, и вываливает… на всех, кто спрятаться не успел…

"Я — егоза!" — волна гордости.

"Ну ты возьмешь уже, чудо наше вертлявое?"

Заинька выращивает хваталку и тянет ее к призрачному коту.

В хваталке — черемуховая свирелька.

"Ой… а что это?"

"Сопелка, котеночек. Вот сюда дуешь — а здесь перебираешь паль… что там у тебя? Манипуляторами"

Шизааа…

Крепко меня по головушке приложили…

Здесь, посреди развалин, продуваемых ветром, несущим запах горелого мяса и вонь трупов, попавших под заклинания разложения, под небом, затянутым смрадным дымом горящего пластика, сидит розовая девочка-магноут и учится играть на свирельке, которую вырезал для нее призрак старого бойца…

"Мамочка…"

Судя по всему, у меня сейчас будут что-то выпрашивать…

"Мамочка, а ты Нотеньку знаешь? Ну, Нотеньку… он весь такой черный, весь такой красивый… я его спасала, когда нас какой-то дурак стукнул…"

Нотя? Знаю…

Улыбка у меня… кто увидит — ни с кем нормальным не спутает… по всей голове ударенная, однозначно.

Это что? Девочка моя влюбилась? Она же совсем еще крошечка…

"Вот еще… больно надо", — ощущение надутых губ. — "Мамочка, а можно я слетаю Нотеньке свирельку показать? Я быстро-быстро, а потом сразу к тебе — мы с тобой запись посмотрим… Ты там такая… такая… самая такая, вот!"

Погоди… ты весь бой записывала?!

"Ага…" — робость, смущение, боязнь огорчить.

Какая же ты у меня умница…

Волна радости — и нетерпения.

Ладно, лети, только быстренько… и осторожно, слышишь!

Розовая нетичка проваливается в невидимость, и только легкий порыв воздуха позволяет мне понять, что Заинька уже рванулась искать Нотю.

Ой, только бы все с ней было хорошо…

Мягкая лапа гладит по волосам.

"А ты думала, с детьми все будет просто?"

Наставник

Я медленно бреду по полю боя, вытягивая остатки жизни из тех, кто еще не совсем отдал концы в этом молчилове.

Раны?

Фигня, свои я и потом затяну.

Сначала — девчонки и ребята мои драгоценные, сестренки и братаны мои.

И потому я ковыляю по смеси песка, обломков кирпича и бетона, горелого пластика, паленого мяса и рваного металла, вытаскиваю останки жизненной энергии наших врагов и сливаю их Шняге.

Как?

А вот так…

Этому меня научила Леди.

Оказывается, это умение давно было в завалах, накопившихся в моем Аккумуляторе, валялось без дела и ждало, когда хозяйская рука выудит его из общей кучи, стряхнет пыль, аккуратно положит на полочку и внесет в список, чтобы было легко найти при нужде.

Твою мать…

Скольким бы оно могло помочь, если бы я почаще копался в этой куче полезного хлама…

А куча растет.

Время от времени я нагибаюсь и всаживаю клинок в остывающие или почти остывшие тела.

Способ слить умения из мертвецов тоже был там, в этой куче. И если бы не Леди…

Я хотел первой привести в порядок Грефу — но Шняга поднялась на дыбы. Не из ревности — ни она, ни Грефа ревновать не умеют — они ухитрились так поделить меня, что хватает, судя по всему, обеим… хорошо еще, что графинюшка надумала поселиться отдельно, хоть и в одном подъезде с нами. Нет, взгляды у меня достаточно широкие, просто гроб, на мой взгляд, не слишком вписывается в интерьер нашей и так не слишком просторной квартирки… да и привычка, напившись… гм… насосавшись в говно превращаться в холодный липкий туман…

Словом, она сама решила жить отдельно — и слава Святыням…

А первой Шняга принялась штопать феечку — помяло ее изрядно, но, к счастью, не смертельно. И что характерно, пигалица эта едва успела в себя прийти, хлебнула чего-то из фляжки — и сама за врачевание принялась… я едва успеваю транслировать поток…

Флакон с рукой на перевязи суетится — успевает дезактивировать заклинания, которые сработать не успели. Как по мне — муторное это дело, а вот братца здравуром не пои — дай в головоломках поковыряться. А хилер его весь в поту… упрел, бедняга. Подкинуть ему энергии, что ли?

За Грефу принялись вдвоем — и Шняга, и феечка; та даже Громилу своего бросила штопать. И то сказать — троллю на полсантиметра прожженная шкура — вполне терпимо, а вот без разведки никак… Интересно, когда на нас очередная партия навалится… и когда сам хозяин наведается.

"Он не хозяин, мальчик…"

Эээ… Леди? Это вы про того, кого я имею в виду?

"Я же тебе говорила — он совсем ребенок, этот бог, и те, что приходили сюда — не дети его… Он не станет за них мстить".

Даже если он не станет, Старшая, есть и другие.

"Если и есть — совсем немного. Думаю, они бросили всех, кого смогли собрать".

Но ведь есть еще армии… правительства… уцелевшие, наконец…

"Из тех, кто пришел сюда, уцелели только те, кого ты еще не добил — и их тебе хватит от силы на полчаса. Те бойцы, которые шли вторым эшелоном, по большей части полегли, когда взрывались порталы. А правительства… правительства служат тем силам, которые их поставили — а поставившие их почти все мертвы. Теперь здесь две силы — вы и Он".

Значит, нам осталось схватиться с Ним, Леди?

"Как ты решишь, мальчик, как ты решишь… но помни о том, что тебе сказал дядюшка. А сейчас прости, мне хочется поболтать с Когтем".

С Когтем? Но как… он же там, в артефакте?

"Он живет в артефакте, но теперь он свободен — и за это мне тоже надо поблагодарить тебя".

Что, там, в груде всего накопленного…

"Да, мальчик, да… прости, но я все же вернусь к моему гостю. Он так соскучился по моим пирожкам с ливером"…

Хихиканье, и, по-моему, слегка смущенное.

Как я понимаю старого бойца… стряпня Леди просто бесподобна — даже у Шняги, наверное, чуточку хуже. Домик на опушке, уютное плетеное кресло, свежий благоухающий кофе и огромное блюдо горячих пирожков — что еще надо для счастья? Разве что старую подругу, сбросившую груз лет и хлопочущую вокруг тебя…