Коломбина, Коломбина… Коломбина, Коломбина, Приходи к нам ночевать. Мы тебя же, Коломбина, Будем долго согревать, Ручки будем целовать, Целовать, целовать… На кактусе живет тля…
На кактусе живет тля — Я ее обрабатывал всякими ядами, Промывал горячей водой, Шепча разные проклятья, со зверской рожей Намотал на спичку ватку, смоченную в марганцовке, И выскребывал ее из кактусовых пазух и подмышек. Тля умирала, но не сдавалась, Тля держалась изо всех сил, Она даже на соседний кактус Не перепрыгивала, Потому что этот для тли был родиной. Капает. Сквозь сон я ясно слышу… Капает. Сквозь сон я ясно слышу – капает. Господи! Да это ж вода в отсеке. Остатки сна с лица, как паутину… Вскочил — А это в ванной капает. И, надо же, слышно Сквозь закрытую дверь. Броситься, побежать, Скатиться вниз И в яму Потянуть на себя, Задраить. Снова броситься, побежать, схватить, Потянуть, задраить, И еще и еще раз — И все это за секунду до пробуждения. Говорил помощнику… Говорил помощнику: Не надо ставить молодежь на выгрузку спасательных плотов, Он же тяжкий, зараза, больше ста кило! Как его удержать? А тут еще в люк не лезет, Хоть плачь, Ну и сорвался, Только и успел что ухватить его рукой, И боль, как паук, От пяток до затылка, И в спине что-то хрустнуло, И дальше – все, Улетел вслед за ним. Сижу – в глазах круги Лиловые. – Что, не удержал? – (это командир) А у меня даже голоса нет, верите? Только клекот какой-то получается. – Виноват… – говорю, потому что больше Ничего Не выговаривается. У тебя же был пожар… У тебя же был пожар… Ну вот! Скажи только: «Боюсь. Вхожу в отсек и боюсь Замкнутого пространства». Пойми, это никак не проверить, Поэтому никто из врачей Не сможет доказать, что ты Симулируешь, И тебя спишут. Вчистую. И пенсию твою никто не тронет… Больно… Тисками сжимает… Больно… Тисками сжимает, Это мы в Баренцево море вошли, По щиколотки, А когда ляжешь на грудь, То и вовсе с дыханием судороги, Словно всхлипываешь, И воздух не проглотить, А он полдня плавал, Когда смыло, Пока его подобрали, А он и сказать-то толком ничего не мог. А нам интересно было, Что он чувствовал, Вот мы в воду и полезли… Тепло – это внутри… Тепло – это внутри, Гладить надо что-нибудь Мягкое, Внутри себя придумать И гладить, гладить, — Тогда уснешь Быстро-быстро И не будешь вздрагивать Всем телом, С головы до пят, И руками бить не будешь Спящую жену. Ой вы, горы-горы… Ой вы, горы-горы, ой сопки, ой пригорки, ой лощины, ой, как мы ехали-ехали-ехали, ой, как мы добирались до службы, ночью, потому что все время ночь, с разгону грудью о борт, потому что сзади бежит к машине толпа офицеров, а кто-то ухватился руками, и в спину его ударили, и он, пьяненький, въехал под задние колеса, а руки вцепились в борта – не оторвать, и лезут через него головы-ноги-шинели, а потом и его подхватят и забросят в глубь, пока машина урчит и набирает ход. В соседней роте нашли вора… В соседней роте нашли вора. Он часы украл. А дело происходило На ОС-15. Ему в трюме сказали: «Завтра будем тебя судить». Он ночью за борт выбросился. А что вы думаете… А что вы думаете, Знаете, как у нас бьют, Если у своих воруешь? Возьмут в круг и – бляхами. Только свист стоит. А от вида крови Все только распаляются. Самые трусливые… Самые трусливые Должны быть самыми храбрыми, Самые гадкие Должны быть самыми мужественными, Гнусные – добрыми, Черствые – честными. Никуда не денешься: Кругом – вода. Другие люди вокруг… Другие люди вокруг, По-другому живут, По-другому дышат, По-другому слышат, Их бы в подводники на несколько лет, И они бы все делали, как мы. |
