Раздались первые звуки национального гимна.

Первый признак того, что вокруг Тано Скальи начинает формироваться тесный дружеский крут, мы заметили через несколько месяцев после их переезда. Я собиралась принимать душ, очень устала после тяжелой встречи с клиентом, которому показывала выставленный на продажу дом, и потом даже задремала. Активность на рынке постепенно росла. Я не до конца понимала почему, если стоимость участков в долларах постоянно поднималась; я не особо разбираюсь в разных экономических стратегиях и перекрестных эффектах, но те, кто мог вложить деньги в недвижимость, были довольны, и я тоже. Зазвонил телефон. Я выбежала из ванной и поспешила снять трубку, решив, что это клиент. И чуть не поскользнулась, шлепая мокрыми ногами по полу. Звонила Тереса.

— Мы хотим пригласить вас к себе в эту среду вечером, Вирхиния, в девять часов. Нам бы хотелось, чтобы вы пришли, будем отмечать день рождения Тано. Всего будет пар десять — все наши друзья.

До этого первого приглашения Рони пару раз встречался с Тано на теннисном корте, и однажды, закончив игру, они пошли выпить. После подписания договора я с ними не виделась, во время строительства дома они появлялись лишь в обществе архитекторов. И хотя мне не раз хотелось пообщаться, они, и в особенности Тано, держали себя так, что всякое желание приблизиться пропадало. И насколько мне известно, не мне одной он внушал оторопь. Было очевидно, что Тано сам решает, с кем ему водить дружбу, а с кем нет. Без четкого знака с его стороны ни один человек не рискнул бы начать сближение. И отказаться от его приглашения тоже было не так уж просто. В день переезда я отправила им цветы со своей визитной карточкой и запиской: «Всегда можете рассчитывать на меня. Ваша соседка Вирхиния». Всем своим клиентам, кто только что переехал, я присылаю цветы с такой карточкой. Мне хочется, чтобы, после того как все формальности завершены, они перестали видеть во мне агента по недвижимости. Именно поэтому я подписываюсь Вирхиния, а не Мави — сокращение от Мария Вирхиния я использую в качестве профессионального псевдонима. Иначе друзья всегда оставались бы потенциальными клиентами, а бывшие клиенты — потенциальными друзьями. Это записано в моей красной книжке. В Лос-Альтосе же все довольно странно переплетается. Должно быть, потому что слово «дружба» здесь толкуется слишком широко — настолько широко, что становится весьма узким.

Мы прибыли вовремя — Рони всегда очень пунктуален. И были первыми гостями. Дверь открыл сам Тано с такой радушной улыбкой, что показалось, будто нам здесь рады даже больше, чем мы ожидали.

— Как хорошо, что вы пришли!

Рони отдал ему подарок. Это была классическая теннисная футболка, купленная в pro-shop у теннисных кортов. Футболку купила я — всегда дарю вещи такого рода. Это подарок вежливый, нейтральный, и поменять его легко. Мне кажется абсурдным рисковать, выбирая подарок тому, кого едва знаешь. Я никогда не подарила бы книгу, особенно мужчине, который если и читает, то скорее работы по современной политике и экономике, чем романы. Не дай бог вручить книгу о том, что А — это А, тому, кто считает, что А — это В. Все равно что купить фанату клуба River Plate футболку Boca Juniors.[7] Ужасная глупость! С музыкой то же самое, тем более что в музыке я не разбираюсь. Хуани разбирается, но он терпеть не может, когда у него спрашивают совета. К тому же тогда он был еще слишком мал. Он до сих пор еще ребенок. Так что футболка меня всегда выручает. Если именинник играет в гольф, то дарю специальную футболку для гольфа, на пуговицах и с отложным воротником — круглый вырез в этом виде спорта не допускается. Если именинник бегает по утрам, то дарю специальную футболку для тренировок, из абсорбирующего материала Dri-FIT.[8] Если же он играет в теннис, то лучше всего подойдет классическая футболка, бело-синяя или бело-голубая. Раз вы недавно знакомы, то большего и не требуется, и непременно из pro-shop в Лос-Альтосе, где тебе не выписывают чек и в случае чего можно эту футболку без проблем поменять, даже если вскрыта упаковка. Тогда, перед его первым днем рождения в Лос-Альтосе, я знала о Тано не так уж и много, например, что он страстный игрок в теннис. Так что большинство приглашенных имели отношение к этому виду спорта. Роберто Канепа, председатель теннисного комитета, со своей женой Анитой. Фабиан, тренер Тано, с невестой. Альфредо Инсуа — он был до приезда Тано лучшим теннисистом нашего поселка, но после трех проигранных подряд партий стал заниматься гольфом — с женой Кармен, которая вместе с Тересой занималась организацией турниров по бурако в пользу детской столовой в Санта-Мария-де-лос-Тигреситос. Не имели отношения к теннису только Малена и Луис Чьянки, жившие в соседнем доме, они подружились с Тересой, потому что их дети вместе ходили в школу. И еще Мариана и Эрнесто Андраде, они совсем недавно переехали в наш поселок, но Тано был с ними знаком раньше по одному делу, которое Андраде помог ему уладить. Тут не было родственников или тех, кто жил не в Лос-Альтосе, а в другом country club такого же уровня.

— Бывает, что наприглашают разных людей, те оттуда, эти отсюда, никто друг с другом не общается, все только ходят без толку из угла в угол, — сказала Малена, выбирая себе канапе с подноса, который держала перед ней служанка.

— Да, и в конце концов, людям это может быть неудобно, потому что надо же приехать сюда, а это два-три часа дороги, ночью, в среду… лучше устроить для них асадо в выходные, — согласилась с ней Тереса.

И тут она заметила, что служанка ничем не занята:

— Принеси еще вина, Мария.

— Это ты сейчас говоришь, когда вы только переехали. Через пару месяцев вы вообще перестанете приглашать гостей из других мест. Они занимают весь дом, приезжают на асадо к полудню и сидят до глубокой ночи, хорошо если не остаются ночевать. Ездят, как к себе в загородный дом, ужасно, — добавила еще одна дама.

— Скажи, а служанка у тебя откуда?

К этому моменту мужчины собрались в свой кружок, а женщины — в свой. Все, кроме меня. Мне нравится быть в курсе всего. Когда я стою рядом с женщинами, интересно, о чем разговаривают мужчины, когда беседую с мужчинами, любопытно, над чем смеются женщины. Я могу с легкостью поддерживать разговор как о туфлях и сумочках, так и о росте индексов на бирже, падении процентных ставок, курсах валют и преимуществах и недостатках МЕРКОСУРа.[9] Все эти темы мне одинаково безразличны. Я сидела на подлокотнике кресла Рони, который обсуждал с Луисом Чьянки особенности финансирования своего нового проекта, когда вдруг заметила, что Тереса с преувеличенно загадочным видом отделилась от группы женщин. Я проследила за ней глазами. Тереса скрылась в коридоре, ведущем в комнату прислуги. Через пять минут она вернулась с победной улыбкой. За ней шел фокусник.

— Дорогой, у тебя уже все есть, так что в этом году я хочу подарить тебе немного волшебства!

Тереса улыбнулась, маг тоже заулыбался, стоя за ее спиной. Тано улыбаться не стал. Мне стало неловко, будто я виновата в том, чему стала свидетельницей, в том, что сижу здесь и смотрю на все это. «Даже если ты убедишь себя, что отвечаешь только за свои поступки, помни: наблюдение тоже приравнивается к действию», — записала я в своей красной книжке в тот вечер. Это длилось какой-то миг, но показался он вечностью. Тут мне пришло в голову захлопать в ладоши, словно мы прослушали целую речь. Я оглянулась по сторонам в поисках поддержки. Остальные тоже зааплодировали, не так горячо, но уверенно. Даже Тано в конце концов присоединился к аплодисментам. У меня отлегло от сердца, хотя и болели руки: кольцо, которое я выиграла на последнем турнире по бурако, перевернулось камнем внутрь, и при каждом хлопке тот больно врезался в ладонь.