Сюжет, почти достойный пера Шекспира, тем более что замысел, как можно судить, возник на родине великого драматурга. Молодой, ослепительно красивый итальянец влюблен в уборщицу английского посольства в Риме. Между Англией и Италией вот-вот возникнет война (Монтекки и Капулетти!), но любовь выше этого. Раз в неделю в тихий час, когда на небе начинали мерцать большие влажные звезды, Ромео незаметно проникал через служебный вход в здание посольства. «Уже светает, милый, пора!» – тревожно шепчет Джульетта. «Еще минуту!» – с жаром возражает он. И использует эту минуту для того, чтобы закончить фотографирование секретных документов, извлеченных из сейфа посла с помощью ключа-двойника.

Самое удивительное в этой истории не возвышенные чувства «влюбленных», а «отеческое» отношение посла, который, похоже, не только знал о происходящем, но и смотрел на это весьма снисходительно. Если у итальянской разведки есть вкус к английским документам, как видно, размышлял он, почему бы им не «скармливать» то, что было полезно для Великобритании?

Детали, возможно, были несколько иными, но смысл и схема описанного верны. Один из английских авторов, опубликовавший исследование, посвященное деятельности специальных служб, пишет о «скандальных» кражах документов в посольстве Англии в Риме.

Вырисовывается любопытный «треугольник», который четко просматривается под поверхностью событий: Лондон – Рим – Берлин. Маршрут через Рим представляется британским «умиротворителям» не только хорошо знакомым, но и наиболее удобным для подготовки новой сделки с Гитлером.

Насколько деликатно и в то же время искусно использовался этот маршрут, свидетельствует, в частности, такой пример. Продолжая рассчитывать, что, воздействуя на итальянский конец «оси», удастся направить фашистскую агрессию против СССР, а также зная о нежелании Муссолини оказаться вовлеченным в войну, Форин оффис посылает 25 августа английскому послу в Риме Лорену телеграмму. Галифакс высказывает в ней следующие соображения. Англия полностью понимает трудности, которые встали бы перед Муссолини, если бы он пожелал отмежеваться от Германии. Ему придется испытать недовольство или даже враждебность Гитлера, не имея возможности при этом опереться на чью-либо поддержку.

– Не считаете ли вы возможным и желательным, – говорилось далее в телеграмме Галифакса, – дать знать каким-либо образом сеньору Муссолини, что в случае если Англия окажется в состоянии войны с Германией, а Италия не примет в ней участия, то мы были бы готовы предоставить ему наше сотрудничество и помощь?

Лорен не поддержал предложения Галифакса. Однако можно предположить, что телеграмма попала на стол «дуче». Ему было над чем подумать. Любопытная деталь. Муссолини действительно был не прочь установить более тесные контакты с Великобританией, но не рисковал даже намекнуть на это, зная, что английские секретные шифры раскрыты гитлеровцами.

Как раз в описываемое время британская дипломатия предприняла еще более тонкий ход: переданное Гитлером (через Гендерсона) 25 августа предложение о союзе с Англией и его готовности защищать Британскую империю, «где бы это ни понадобилось», немедленно довела до сведения Муссолини (в официальной публикации британских дипломатических документов данный факт замалчивается). Предложение, сделанное Гитлером за спиной «дуче», нанесло итальянскому диктатору тяжелый удар. Ведь планы Рима как раз и были рассчитаны на захват английских (и французских) колоний в Африке. Кроме того, немало мук принесло Муссолини задетое самолюбие: он решил, что Гитлер опасался упрочения престижа своего итальянского союзника в результате нового Мюнхена за счет Польши.

Тем временем по телефонному проводу, проложенному «вдоль оси», шел напряженный обмен исключительно вежливыми и вместе с тем исполненными скрытого бешенства и подозрительности посланиями между двумя фашистскими лидерами. В 21 час 30 минут 25 августа Макензен вручил Муссолини второе письмо Гитлера – тот запрашивал, каковы потребности Италии в вооружении и сырье, из-за отсутствия которых она не могла вступить в войну. В конце была добавлена полная змеиного яда любезная фраза, где Гитлер выражал благодарность за (якобы) принятые Муссолини военные меры, которые сами по себе представляли «значительное облегчение» для Германии.

На следующий день в 10.00 в зале «Маппа-мондо»[55] – кабинете Муссолини – происходит совещание с участием начальников штабов трех родов войск. Перехватив генералов у входа, Чиано настоятельно требует, чтобы они избавились от «преступного оптимизма» и заранее удвоили цифры, которые были ими подготовлены. К полудню составили список, включавший 7 млн. т нефти, 6 млн. т угля, большие количества дефицитного стратегического сырья – меди, никеля, циркония, титана и, в частности, 600 т молибдена. Кроме того, Рим запрашивал 150 зенитных батарей и выполнение ранее оформленных заказов на оборудование для военных заводов. Этот документ стали называть «Молибденовый список».

«Наши потребности огромны, – не без злорадства отметил в своем дневнике Чиано. – Мы составили список, который убил бы быка, если бы он мог читать!»

В 12.10 Чиано по телефону зачитал список итальянскому послу в Берлине Аттолико. В сопровождении советника Магистратти посол немедленно выехал в германский МИД.

– В какой срок все эти материалы должны быть нам переданы? – спросил Магистратти, пока они были в пути. Аттолико молча посмотрел на своего спутника. Когда тот же вопрос ему за дал через несколько минут Риббентроп, посол ответил:

– Сразу. До начала военных действий!

(Их доставка потребовала бы 17 тыс. поездов.)

Правда, несколько позже Муссолини пришлось «подправить» инициативного посла – он согласился на получение сырья и других материалов в течение года. Для нацистского рейха и это было непосильно – Гитлер перестал настаивать на участии Италии в войне, попросив лишь Муссолини раньше времени не обнародовать решение итальянского правительства сохранить нейтралитет и принять демонстративные военные меры, с тем чтобы сковать на западе франко-английские силы.

«Дуче» заверил своего партнера, что выполнит просьбу. Менее всего он был намерен это сделать. По данным французской разведки, он укреплял границу на Бреннере.

В два часа дня в понедельник, 28 августа, в посольстве Великобритании в Варшаве раздался телефонный звонок. Форин оффис передал английскому послу Кеннарду срочное поручение Галифакса: получить согласие Бека немедленно вступить в переговоры с рейхом для решения спорных вопросов. Просьба была «приправлена» несколькими фразами о намерении Англии обеспечить «жизненные интересы» Польши. Послу поручалось незамедлительно сообщить ответ в Лондон по телефону.

Долгожданная минута! На протяжении пяти месяцев с момента предоставления Польше фальшивых «гарантий» ждали ее британские «умиротворители». Она входила как один из основных итоговых элементов в тактическую схему, которой руководствовалась дипломатия Англии в исключительно сложных условиях лета 1939 г. И вот теперь, когда Гитлер сделал свое «грандиозное» предложение Англии, сей момент наступил. От Кеннарда требовали сделать все молниеносно: в Форин оффисе уже был подготовлен текст ответа, который Гендерсон в тот же вечер должен был отвезти из Лондона в Берлин.

Предложить Гитлеру в момент наивысшей точки кризиса прямые переговоры с Польшей – таков был замысел, который дипломатия Форин оффиса держала в рукаве на протяжении всех этих месяцев. Ну а если бы Гитлер не заявил о претензиях к Польше? Тогда за него готов был сделать это Галифакс. «План заключался в следующем, – пишут известные английские исследователи М. Джильберт и Р. Готт. – Галифакс скажет Гитлеру, что Лондон готов рассмотреть вопрос о переговорах относительно будущего статуса Данцига. Уже не было речи о том, чтобы просить поляков выступить с инициативой. Гитлера прямо попросят сформулировать свои требования. Если он согласится, Лондон окажет давление на Польшу, с тем чтобы она приняла германские условия. Это был снова „чешский кризис“. Предлагая решить вопрос о Данциге путем переговоров, англичане знали: Гитлер поймет, что они одобряют передачу Данцига рейху. В ходе переговоров, разумеется, будут учтены предъявляемые права и критические замечания, но трудно было сомневаться в том, что в итоге гитлеровские требования будут удовлетворены».