Я не смотрела на сестру. Мой взгляд был прикован к торбочке с травой. Великая может все, но снизойдет ли Она до ответа?

Миновало мучительно долгое мгновение, и вдруг кожаная торбочка зашевелилась. Я увидела, как из ее горловины появился красный стебель, покрытый семенами и черешками оборванных листьев. Стебель тянулся вверх, пока не поднялся на высоту ладони. Затем он стал толще, и из него выросли тонкие, как нити, веточки. Каждая из них, в свою очередь, начала подрастать. Веточки покрылись свежими листьями и ярко-красными цветами. Теперь растение напоминало уменьшенную копию ягарги — растение, которое нам доводилось видеть только на картинках. А потом…

Цветы, похожие на капли свежей крови, не увядали и не роняли лепестков; они вдруг начали блекнуть. Они становились все белее и белее. Воздух наполнился ароматом.

Рыдания сдавили мне горло. Я не стала медлить ни мгновения и протянула руку.

Тремя шагами я преодолела дверной проем, несколько мгновений назад закрытый охранным заклятием. Меня плотной дымкой окутывало сияние, исходящее от камня-талисмана. Сначала я мало что видела за пределами этой дымки — только догадывалась, что теперь стою не в туннеле, а в довольно просторном зале. В моем сердце шевельнулся гнев, испытанный в поруганной погребальной комнате. Я чувствовала, что неведомая Сила пыталась унизить меня. Какие бы испытания я ни преодолевала, за ними следовали новые испытания.

Я остановилась, окутанная коконом света, и стала ждать.

— Леди Тамара…

Это был не посыл, а голос. Причем — знакомый. Неужели эту игру все же затеял Золан?

Я не ответила, не попыталась отыскать его с помощью дара. Однако почти сразу же я уверилась, что он здесь не один. Я ждала.

— Волшебница…

Вновь прозвучал его голос, но этим голосом говорил другой.

Не подавая виду, что слышу их, я поднесла к губам светящийся камень и произнесла слова так, словно они предназначались камню и больше никому.

Я произносила эти слова почти шепотом, но мое песнопение звучало так ясно, словно я стояла на вершине горы. Дымка, окутавшая меня, начала рассеиваться. Она двигалась, как пелена тумана под ветром, отлетала все дальше — и наконец совсем исчезла.

Передо мной возникло каменное возвышение, в середине которого стояли две скамьи — точно такие же, на каких в пещере Золана сидели глиняные фигуры. На левой скамье сидела как раз такая фигура, в которой не было заметно признаков жизни, однако, как ни странно, она была жива. Справа стоял Золан.

Я не произнесла приветственных слов, я только смотрела не отрывая глаз на глиняную гробницу на скамье.

Древолаз, рыжая шерсть которого сверкала, будто драгоценные камни (правда, я не видела иного источника света, кроме своего талисмана), плавно перепрыгнул через возвышение и, встав рядом с Защитником, устремил на меня взгляд своих больших золотистых глаз.

«Волшебница».

Это был посыл, но он исходил не от Золана.

На миг мне показалось, что на шарообразной голове глиняной фигуры начали проступать черты лица.

— Я не волшебница, — ответила я, стараясь, чтобы мой голос звучал как можно более хладнокровно. — Я из рода Скорпи и так же одарена, как все женщины в этом роду.

Глиняная фигура словно бы задумалась над моим ответом, после чего изумила меня новым мысленным посланием:

«Во имя Варкха, Хранителя Врат, — изыди!»

В этом приказе для меня не содержалось никакого смысла, хотя произнесенное имя укололо меня, словно острие клинка Тьмы. Золан переступил с ноги на ногу и посмотрел на глиняную фигуру так, словно готов был возразить.

Я не стала возражать и атаковать в ответ, ибо прежде всего мне нужно было узнать, что стало причиной моего странного плена.

Последовала пауза, затем — новый посыл. Я была начеку. Это послание было совершенно не похоже на все, что я знала и во что верила. Оно не было облечено в слова, но я чувствовала, что меня снова пожелали унизить.

Я поднесла камень-талисман ко лбу. Всю жизнь я знала, какие части моей сути я должна защищать оберегами. Моя защита была сильно разрушена тем зельем, которым меня опоил Маклан, чтобы похитить, но все же часть ее сохранилась. И вот теперь она укрепилась, и я почувствовала себя так, словно надела боевые доспехи.

Посыл завершился. В следующее мгновение Золан отошел на пару шагов от возвышения и, повернувшись ко мне лицом, чуть приподнял руки.

— Фарсали не желает зла, — проговорил он мягко и ласково, словно говорил с ребенком. — Здесь свершилось великое зло. Люди из твоего народа грабили, крушили, убивали. А до этого… — Он обернулся и посмотрел на глиняную фигуру — словно спросил разрешения продолжать. — А до этого, — повторил он, — Иной заключил союз с Тьмой, которая угрожает не только Ожидающим, но и твоим сородичам.

Он умолк в ожидании ответа.

— Я слушаю, — напряженно отозвалась я.

Значит, сейчас он служил голосом безликой глиняной фигуры. Я стала слушать.

То, что я затем услышала, оказалось загадочным, словно история, переведенная с неведомого языка. В этой истории описывалась жизнь, которую человеку было трудно вообразить. Однако я понимала, что Золан и Фарсали верят в истинность этой истории.

В незапамятные времена, когда мой народ еще не пришел в эти края, — так давно, когда здесь не жили даже маленькие темные создания, обитавшие на свете прежде людей, — этот народ, бережно хранящий останки предков в глиняных сосудах, прибыл сюда каким-то необъяснимым образом. Узнав об этом, я стала гадать, не могли ли эти существа переместиться из какого-то иного измерения. Мы, наделенные Силой, знаем об этих измерениях, но не пытаемся посещать их.

Глиняный народ бежал от своих недругов-сородичей, ибо они верили в то, что многие народы (включая и тех, кто стал обитать в Потемках) считали злом. После смерти тела их сущность могла продолжать существовать. Но среди них зародилось учение, согласно которому при желании каждый из них мог взять себе другое тело. Нужно было только покорить другие разумные существа и использовать их как новые вместилища жизни.

Из-за этого возникли распри, и многие кланы рассеялись по миру. О том, как именно эти существа оказались в Потемках, мне сказано не было.

Оказавшись в Нижнем мире, этот народ обнаружил, что сделал плохой выбор. Начались повальные хвори. Появились Сидящие. Однако отчасти их живая сущность сохранилась. Они пытались взрастить свою Силу и научились странствовать в духе, изучать, познавать. Большинство удовлетворилось таким существованием. Шли века, и глиняный народ с интересом наблюдал за тем, как менялась жизнь в Верхнем мире. Сами же они продолжали жить согласно своим заповедям — только наблюдали, а сами ни во что не вмешивались.

До тех нор, пока…

Золан поморщился, словно ему стало больно от чувства вины.

До тех пор, пока не появился он, чего он сам не помнил. Его воспоминания начинались с пещеры, где его нянчила Фарсали, где она учила его выживать, потому что тогда он был маленьким ребенком.

Весь глиняный народ учил и наставлял его. Особенно женщины. Но Тарн… Золан кивком указал на пустую скамью, стоящую рядом с той, на которой сидела круглоголовая фигура. Он умолк и сжал пальцы в кулаки, но тут же разжал.

Тарн, который был одним из вождей глиняного народа, совершил ужасный выбор. Когда Золан стал юношей, Тарн решил покинуть Потемки и посетить Верхний мир. Он попытался вселиться в тело юноши, но получил отпор. Однако Тарна нельзя было уничтожить, и его народ не мог управлять им, на него только были наложены новые охранные заклятия. Его воля была крепка, он ждал своего часа.