Режиссер требует только одного: действуйте по логике. На сцене нельзя просто войти в комнату, не представив себе, что было до этого, то есть откуда пришел персонаж и зачем пришел. (По образному выражению Константина Сергеевича, «артист должен постоянно чувствовать у себя за спиной прошлое роли, прелюдию сцены, точно „шлейф, тянущийся за ним“».) Прошлое и мечта о будущем обосновывают настоящее. Непосредственная связь настоящего роли с ее прошлым и будущим сгущает внутреннюю сущность жизни изображаемого лица. Возьмем, к примеру, что актриса играет няньку Анфису в пьесе Чехова «Три сестры»; как она сможет правдиво произнести слова из четвертого акта: «И-и, деточка, вот живу!., проснусь ночью и — о господи, матерь божия, счастливей меня человека нету!», — если у нее не будет конкретного прошлого, если она не будет знать, как ей жилось последнее время в доме Прозоровых, с того момента, как там появилась Наташа. Прошлое и будущее роли, — указывал Станиславский, — надо искать прежде всего в самой пьесе; затем они перерабатываются и дополняются артистическим воображением. Чтобы правильно выйти на сцену, необходимо познать жизнь пьесы и определить к ней свое отношение. Лучший метод анализировать пьесу — это действовать в предлагаемых обстоятельствах.
Допустим, вы играете Фамусова. Разберем его первый выход. Фамусов выходит и видит Молчалина. «Молчалин… Почему он здесь?» Актеру так и хочется что-то сделать, что-то сыграть. А ведь нужно только смотреть, смотреть… Чувствуете, что мне нужно его только осмотреть?
И Константин Сергеевич показывает, как бы он это сделал:
— «Зачем же здесь? И в этот час?» — это просто выясняющий вопрос. И Фамусову нужно только воспринять ответ Молчалина. Следующий момент — Фамусов и Софья. То же желание понять причину ее присутствия в комнате. И так же логично обращение к ней: «Софья?.. Здравствуй, Софья, зачем так рано поднялась?..» Это тоже — выяснение, желание понять… Таким образом, два отдельных момента — с Молчалиным (задача Фамусова — решить, зачем тот пришел, затем отчитать, поставить на место, что будет означать, что ответом он не удовлетворен) и с Софьей (та же задача для Фамусова — разгадать причину ее раннего появления) — составят всю эту небольшую сцену, где основной задачей для исполнителя будет выяснение сложившейся ситуации. В актерской партитуре должно быть записано действие выяснить.
Преподав нам этот маленький практический урок, Константин Сергеевич поясняет, что каждую сцену вначале нужно делить на отдельные смысловые моменты, отдельные задачи, действия. Но, выполняя отдельные задачи, актер должен постоянно иметь в виду: все его действия будут впоследствии соединены в общее основное действие, которым определяется данный смысловой момент (факт).[27]
Если же каждую маленькую задачу, каждое физическое действие, ее реализующее, играть в отдельности, не думая об общем, они станут самостоятельными задачами, потребуют дополнительных подзадач, более мелких действий. Актер, пошедший по такому пути, будет иметь дело с огромным количеством действий, неглубоко захваченных фактов — в результате это может привести к потере ощущения главного в пьесе и роли.
Один из ассистентов обратился к Константину Сергеевичу с вопросом, не может ли получиться так: очень тщательно копаешься в каждой сценке, а потом, когда вся пьеса будет пройдена, окажется, что по сквозному действию она сделана неверно… Как же начинать: от маленьких сценок к общему или наоборот — от общего к отдельным фактам?
— Всегда надо начинать от целого, — отвечает Константин Сергеевич. — Режиссеру надо найти сначала хотя бы приблизительную сверхзадачу: это не совсем точный компас, его стрелка пока только приблизительно указывает нужное направление. Но все-таки это меньшая ошибка, чем если вы пойдете в противоположную сторону, действуя совсем без сверхзадачи. Сверхзадача будет уточняться по мере изучения пьесы.
Деление пьесы и каждой роли на мелкие задачи, действия, факты допускается лишь как временная мера, позволяющая верно проанализировать материал. Пьеса и роль не могут долго оставаться в таком «измельченном» виде. Актер имеет дело с мелкими задачами и действиями лишь в процессе подготовительной работы. Далее они должны соединяться в большие задачи, действия, факты, а те, в свою очередь, — в еще более крупные. Причем объем последних должен быть доведен до максимума, а количество — до минимума. Тогда актеру легче охватить с их помощью пьесу и роль в целом. В результате такого слияния образуется схема, партитура каждой роли. При постоянной совместной работе актеров на репетициях, они неизбежно приспособляются друг к другу и партитуры отдельных ролей слагаются в единую партитуру спектакля, которая пронизана сквозным действием, направленным к сверхзадаче произведения.
Придавая огромное значение сверхзадаче спектакля, Константин Сергеевич считал, что она должна не только полностью соответствовать замыслу драматурга, но и находить самый живой человеческий отклик в душе и режиссера, и артистов. Все без исключения компоненты спектакля должны зависеть от его сверхзадачи и быть подчинены ей. Стремление к сверхзадаче должно быть сплошным, непрерывным, проходящим через всю пьесу. Ею на протяжении всего спектакля должен быть занят каждый артист. Потерять из виду сверхзадачу, забыть о ней — значит прервать линию жизни пьесы. В этом случае и роль и спектакль в целом обречены. В каждой роли есть своя сверхзадача, способствующая раскрытию сверхзадачи произведения в целом. Определив ее, актер должен найти в ней то, что родственно его собственной натуре, созвучно его душе — только в этом случае созданный им образ будет жизненно достоверным, художественно-убедительным. Чтобы достичь этого, артисту надо создать непрерывную линию событий, действий, линию жизни роли — иными словами, ему необходимо проанализировать роль.
Но как это сделать практически? Константин Сергеевич предлагает такой путь:
— Если в жизни эта линия образуется сама собой, то на сцене мы обязаны ее создать, используя прежде всего материал роли, остальное дополняя фантазией. Каждая задача дает короткую линию жизни; эти короткие линии жизни будут логически и последовательно цепляться одна за другую и в конце концов все они сложатся в большую сквозную линию жизни, пронизывающую в длину всю пьесу и роль, направленную к конечной цели — к сверхзадаче… Нам нужна эта линия жизни, без нее актер — путешественник без карты… Всякую физическую задачу, — продолжал Константин Сергеевич, — надо выполнять до конца правдиво, тогда целый ряд выполненных таким образом задач создаст линию физических действий, которая рождает веру и правду; как только актер почувствует правду внешней линии, у него непременно появится и внутренняя линия; если до конца правдиво выполнять задачи, действия, то возникнут настоящие правильные чувства. Для того чтобы довести до конца линию физических действий, нужно привлечь все элементы системы: правду, веру, эмоциональные воспоминания, общение, приспособление, логику и последовательность событий и так далее, которые, переплетаясь между собой, образуют сквозное действие, направленное к сверхзадаче. Искусство актера заключается в том, чтобы знать логику всех физических действий пьесы и уметь нанизывать их на нить сквозного действия.
— Например, — поясняет Константин Сергеевич, — сквозное действие Фамусова в пьесе — зависимость от мнения «княгини Марьи Алексевны». Он постоянно озабочен: а допустит ли это «княгиня Марья Алексевна»? А одобрит ли она это? А как она посмотрит на то, что он ухаживает за горничной? и т. д. Если артист не знает сквозного действия своей роли, играет, не опираясь на него, — значит, он не действует на сцене в предлагаемых обстоятельствах, не создает «жизни человеческого духа» роли; он не творит на сцене, а просто проделывает отдельные, ничем не связанные между собой упражнения по системе. Но в таком виде они хороши для школьного урока, но не для спектакля. Надо помнить, что эти упражнения и все, что содержится в системе, — это нужно для выявления сквозного действия и раскрытия сверхзадачи. Словом, если актер, знакомый с системой, играет без сквозного действия — значит, он не понял сущности системы.
