Мы провозились до вечера. Женя, когда вернулась, тоже помогала нам. Так что мы полностью подготовились к выставке.

Татьянина галерея не совсем обычная. В моем представлении «художественная галерея» – это что-то большое, монументальное и торжественное, как Третьяковка, куда водили меня родители: «У девочки должен быть художественный вкус».

Татьянина галерея была совсем другой. Вместо эпических полотен в золоченых рамах, полупустых залов с чопорными старушками по углам и табличками «руками не трогать» – маленькое узкое помещение с металлическими лестницами, ведущими на второй уровень, сплошь заставленное стеллажами. А на них такие милые смешные глиняные зверушки: собачки, коты, лягушки, птицы. Были и удивительной формы вазы и светильники из папье-маше; витражи из цветных стеклышек, наподобие того, в кухонном окне Жениной квартиры. На полках и столиках сидели и стояли куклы – фарфоровые, глиняные и тряпичные, под потолком летали большие и маленькие ангелы с белыми крыльями... На стенах висели куски кожи с рисунками, напоминающими детские. Татьяна объяснила, что так делается специально, прием называется стилизацией.

А еще оказалось, что вся мебель в галерее кованая: стулья, стеллажи, лестницы, столики. Были даже металлические розы, они стояли большим букетом в напольной кованой вазе. А Женя сказала, что такая мешанина стилей, как у Татьяны в галерее, называется фриковостью, или фриком: соединение несоединимого, роскошь и кич, примитив и абсурд. Как если бы рядом поместили картину известного художника и рекламную листовку, выдранную из журнала. Или на персидский ковер повесили сиденье для унитаза. Я потихоньку хихикнула, представив, как бы это выглядело. На что Женя тут же предложила показать мне интерьер Московского клуба, где на самом деле использована унитазная тема. Наверное, она ждала вопросов, но я их не задавала. Какое мне дело до унитазных крышек на стенах?

Больше всего мне понравились керамические свистульки. Татьяна называла их окаринами.

Она сыграла на такой свистульке чудесную мелодию. Мне тоже захотелось попробовать. Свистулька была сделана в виде кота с дырочками на боку. Дуть надо было в хвост, зажимая попеременно пальцами боковые отверстия.

Я старалась изо всех сил, и у меня получилось! Я же когда-то занималась флейтой, правда недолго. У меня совершенно не оказалось музыкального слуха.

Татьяна рассмеялась и подарила мне кота.

– Вот что, девонька, а отвезу-ка я тебя во Владимир. К тем самым художникам, что делают этих поющих котов, – предложила Татьяна.

Я посмотрела на Женю.

– А что, – согласилась она, – хорошая идея!

– Договорились, поедем сразу после выставки! – И Татьяна весело подмигнула мне. А потом предложила: – Ну что, девочки, обмоем это дело? Мы славно поработали и славно отдохнем. Предлагаю пойти куда-нибудь и выпить кофе.

Женя сразу согласилась. А мне что было делать? Я согласилась тоже.

Женя часто употребляет слово «пафосное»: пафосное место, пафосное кафе, выставка... Даже квартира у них с Татьяной пафосная.

На этот раз она так назвала кофейню. Я не знаю, чем отличается обычная кофейня от пафосной. У нас в городе тоже есть всякие кафешки и рестораны. Но я в них никогда не была, если не считать нескольких походов в «Макдоналдс». Да и то втихаря от мамы. Она противница фастфуда.

Судя по всему, Женя и Татьяна к кафешкам относились вполне положительно. Например, сегодня в течение дня еду нам приносили именно из близлежащих кафе. О, если бы видела мама!

И вот мы направились во французскую кофейню. Она называлась «Парижская жизнь».

Мы зашли, заняли маленький столик. Уютно, людей немного. На столике скатерть беленькая, мы сидели на стульчиках с гнутыми спинками и ножками. К кофе нам принесли по стакану холодной воды. И еще пирожные были очень вкусные.

Женя и Татьяна щебетали, то и дело обращались ко мне, спрашивали, нравится ли мне здесь. Мне нравилось. Только сравнивать было все равно не с чем. Раз они говорили, что это круто, значит – круто, я им на слово верила.

Женя шутила. Спрашивала, сколько раз я сегодня говорила с мамой. Я пожала плечами: «Не помню, много...» Мама звонила нам обеим, примерно раз в час. Я привычная, а у Жени оказалось просто ангельское терпение. Папа тоже звонил, но он ограничился одним разговором, убедился, что у нас все нормально, и больше не доставал.

Маму же интересовало все. Она добивалась от Жени «культурной программы». Женя отшучивалась. На настойчивые мамины указания непременно посещать музеи она почти не реагировала. Зато она отчитывалась в каждом моем шаге и постоянно хвалила меня.

Татьяна старательно не реагировала на эти звонки, хотя по ее лицу было видно – недовольна.

Покончив с кофе, мы вышли на вечернюю улицу и направились пешком к дому. «Хоть посмотришь на вечернюю Москву. Это так романтично!» – сказала Женя.

По дороге они рассказывали мне, как летом катались на велосипедах по набережным Москвы-реки. А Татьяна, оказывается, была в Финляндии, Польше, Дании, Индии, Турции... Где она только не была!

Все это меня безумно интересовало. Хотелось задавать вопросы, но я стеснялась. Все больше помалкивала, смотрела под ноги да изредка поддакивала.

Они решили, что я устала. На самом деле я, конечно, устала. Но мне еще хотелось гулять по городу. Когда еще удастся?

Дома нас ждали. Оказалось, приехал старый друг Татьяны, у него есть свой ключ от квартиры. Так что окно на кухне светилось, а Татьяна даже не удивилась. Друг был не один, с ним пришел еще какой-то мужчина. Он драматург. То есть самый настоящий драматург, человек, который пишет пьесы для театра. А друг Татьяны – художник и сказочник. Они пока нас поджидали, приготовили ужин. И хотя есть мне уже не хотелось, я все-таки присела со всеми на кухне, потому что никогда раньше не видела драматургов и сказочников.

Дядя Саша, который потребовал называть себя Сашей, рассказал мне смешную сказку о том, как один дед случайно изобрел валенки. Зимой замерз и стал в свои лапти шерсть подкладывать. Шерсть свалялась, вот и получились валенки.

Я смотрела на новых людей во все глаза. Они, наверное, тоже пафосные? Женя посмеивалась: «Погоди, то ли еще будет... вот завтра поедем с моими друзьями в одно замечательное место!»

У меня слегка кружилась голова от пережитого сегодня. А она уже обещала мне новые впечатления.

Спать отправились за полночь.

Утром Женя поднялась рано. Было около девяти. Она не стала меня будить. Но я тоже проснулась, просто потому, что больше спать не могла. Все перебирала и перебирала собственные мысли.

Я слышала, как Женя говорит с кем-то по телефону. Вроде бы они договаривались о чем-то. Я потихоньку встала, выглянула в коридор, прислушалась. Женя была на кухне, чтоб никому не мешать спать. Она сидела у стола с чашкой зеленого чая со смешным названием «носочки императора». Я еще вчера обратила внимание на этот чай, правда, пить его не стала, только попробовала. Он и правда немного пах носками. Не грязными потными носками, а именно шелковыми носочками с императорских ног.

– А, проснулась, – обрадовалась Женя. – Доброе утро!

– Доброе.

– Ну, как ты себя чувствуешь? Готова к новым приключениям?

Я кивнула.

– Тогда так: сейчас мы пойдем по магазинам. У нас времени часа три-четыре. А потом за нами заедут мои друзья. Любишь лошадей? – неожиданно спросила Женя.

Я пожала плечами.

Она хмыкнула неопределенно и сказала:

– Ничего, в любом случае скучно тебе не будет.

– Можно мне умыться?

Она хотела что-то добавить, но только открыла рот и сразу же закрыла его. Аж зубы щелкнули.

– Послушай, зачем ты меня все время спрашиваешь? Можно то, можно это... Так свихнуться недолго. Иди, умывайся!

– Хорошо, – кивнула я и отправилась в ванную.

Что же такое сегодня будет?

И при чем здесь лошади?

Но я предпочитала молчать, как всегда...