Пример тому Тютчев с его тонким восприятием связи микрокосмоса души и макрокосмоса Вселенной. Ньютон и Декарт, вопреки Птолемею, рассматривали мир как мертвое вещество, как гигантскую машину. Дарвин — это Ньютон в биологии. Твари у него, подобно машинам, создаются по частям. В Писании иначе: твари возникают как целое. Дарвиновская борьба за существование узаконила Марксову классовую борьбу. У православного мудреца Федорова иначе: “Главная болезнь — рознь, конфликт, борьба, небратство. Преодоление этой болезни требует совокупного труда поколений”2. Мир, видимо, возвращается к взглядам древних, склоняется к Федорову. Укоренившийся техноцентризм все труднее поддерживать. Точно так же рушилось в эпоху Возрождения религиозное сознание. Мир вновь к нему возвращается, но на качественно более высоком научном уровне.

Зачем в истории такие скачки и возвращения “на круги своя”? А. Тойнби считал, что “цивилизации подобны колесам колесницы, на которых религия взбирается на Небо”1. О том же писал и провидец Даниил Андреев в “Розе мира”. Духовное возрождение наступает не с налету, а неспешными шагами. Глубочайшие течения духовного созидания, как и могучие реки, зарождаются незаметно, часто в удаленных от цивилизации уголках. Отличительная черта всех светлых религий — органичность, естественность, жизненность, связь с космосом. Буддизм, индуизм, иудаизм, христианство, ислам — все исповедуют эту органичность, все зовут любить и охранять природу, вполне отчетливо указывают на принципы и границы вторжения человека в природу.

Перспектива экологической катастрофы привела к более взвешенным  оценкам научно-технического прогресса. Общественность убеждается, что он приносит не только полезные, но и ядовитые плоды. Оптимисты настаивают, что больше плодов полезных, пессимисты, что больше ядовитых. Западный человек, оглянувшись в прошлое, стал понимать, что в его жизни целесообразность труда (Zweckmaessigkeit, reasоnableness, raison) незаметно заменила эффективность труда. В обольщении своим умом и беспрецедентными техническими дарованиями западный человек стал творить и изобретать, забыв о цели труда и о смысле жизни. На Востоке, при всем его отставании в науках и технике, люди более созерцательные и не забывали этого. На Западе продолжают смотреть на восточных мудрецов как на чудаков, как на реликтов исчезнувших культур. Всевозрастающие материальные потребности стали его первой, а затем и единственной целью. Напрасно христианство две тысячи лет учило людей Запада, что “животворит дух, плоть же не пользует ни мало”. И “не собирайте себе сокровищ на земле, где моль и ржа истребляют и где воры подкопывают и крадут” (Мтф. 6, 19).

За два века капитализма духовные истоки жизни почти иссякли. Но быстро росло поклонение маммоне, жажда богатства, яростная страсть к деньгам, пусть и лихим, к наживе, пусть даже преступной! Эту вакханалию мы и наблюдаем ныне в России. Деньги и у нас стали идолом. Французский политолог Жак Аттали, популярный среди российских либералов, предлагал даже назвать нашу эпоху “эпохой денег”. Колониальные захваты, промышленная революция, торговля, а в наши дни во все большей мере неэквивалентный обмен, планетарная система спекуляций, махровый паразитизм приносят “золотому миллиарду” все больше денег и... бездуховности. Идет быстрый процесс дехристианизации. Уже менее 2 процентов людей Запада бывает в храмах. А Ватикан, папа римский вместо того, чтобы сосредоточиться на этом бедствии, занимаются миссионерством среди “схизматиков”, то есть среди православных.

Главное противоречие нашей эпохи в том, что большинство народов планеты против глобализации-американизации. Сопротивляются вестернизации и установлению торгового строя. Отвергают евроцентризм, борются за свою национальную и культурную самобытность. А. Тойнби, признанный философ истории, несравненный знаток 16 умерших и 5 живых цивилизаций, любил свою Англию. Но знал, что хотя Платон и друг, но истина дороже. И как христианин и настоящий ученый имел смелость в разгар холодной войны в 1947 году заявить: “Все народы знают, что Запад это архиагрессор. ...Русские помнят, как их земли были оккупированы западными армиями в 1941, 1915, 1812, 1709 и 1610 гг.” И далее: “Русские никогда никого не принуждали к незападному христианству”2. Он считал, что две ветви христианства были всегда антипатичны и чужды друг другу. В такой степени, что после захвата турками Константинополя в 1453 году православные греки предпочли “тюрбан Магомета папской тиаре”. Предпочли мудро, потому что под тяжелой папской рукой, под папской тиарой не выжили бы очаги православия на Востоке. Веками Римский престол вторгался на канони­ческие территории православия, навязывая верховенство и безгрешность папы, насаждал раскол, униатство, мазеповщину. Вот и сейчас наседает на ослабевшие Россию и Украину. Белоруссии боится! Корни современного нестроения в “незалэжной” Украине — в ее духовной расколотости. Во Львове папу встречал миллион униатов, а в Киеве — 30 тысяч. Великое благо для Украины, что  униатство охватывает только 8—10 процентов народа. Напор униатства слабеет, потому есть надежда, что единая Украина не взорвется, не разлетится на части, как было в прошлые века. А. Тойнби знал, что Россия представляет собой центр православной цивилизации. Он знал, а вот либеральные правители России, кажется, не знают этого и готовы на любых условиях вползать в “цивилизованный”, американизированный западный дом. Щеголяя  фразой “цивилизованный мир”, они считают историческую Россию нецивилизованной, варварской страной, возносятся над наследием предков. Для них свет с Запада, из-за океана.

Времена меняются. Даже раньше, чем предвидел А. Тойнби, началось колоссальное воздействие жертв на агрессора, широкое контрнаступление иных цивилизаций против США, против евроцентризма. Пробудился воинственный дух ислама, который побеждал тысячу лет, пока не был сломлен под стенами Вены в конце XVII века и окончательно подавлен полками Потемкина в XVIII веке.

Мировая финансовая олигархия ведет нас к нескончаемым войнам с народами мусульманской цивилизации. Только солидарность в общем деле поможет избежать этой великой беды. Чтобы выжить, Запад должен возрождать христианство, по словам А. Тойнби — “этот апогей высших религий”, христианизи­ровать свои светские институты.

В свете такого столкновения идей передовые исследователи ведут поиск нового, устойчивого развития. Оно вызревает в мире, в том числе и в недрах рыночного общества. Обобщая опыт, исследователи создают ростки новой науки об экономике, называя ее физической экономикой, биофизической экономикой, биоэкономикой, экономикой ноосферы, метаэкономикой, экономикой в широком смысле, наконец, экономикой биосферы. Термины различны, акценты разные, различно наполнение в зависимости от преобладающего вектора поиска. Но основание у всех общее: соотношение технологической деятельности человека и природы. В практическом плане наиболее перспективны те школы, которые выдвигают на первый план широкую проблематику коэволюции биосферы, техносферы и социосферы. Эта коэволюция в традиционных обществах очень далека от совершенства, но принципы ее органичны. Ими до сих пор руководст­вуются две трети человечества. Это пока спасает планету. Распространение западной модели на “третий мир” неизбежно приведет, как выше отмечено, уже в ближайшие десятилетия к необратимым разрушениям в сложных и хрупких экосистемах. Экологические катаклизмы могут быть предотвращены только путем воссоединения производственных и природоохранительных процессов в единый трудовой процесс. Труд человека должен быть органически встроен в кругооборот живой и неживой природы, призван стать жизненосным.

Вклад Запада в единую человеческую цивилизацию будет скромным. Но то, что сделано Западом, нельзя оценивать однозначно отрицательно. Было много и добрых плодов: запрет рабства, равенство женщин, отмена сословий, прямая демократия на местах, всеобщее образование, расцвет науки и искусств. В наши дни транснациональный капитал создал строительные леса грядущего единства человечества, его первоначальную инфраструктуру. Нельзя только допускать, чтобы ее наполнила пресловутая “рыночная демократия”, установился торговый строй. Поэтому и идет поиск иных путей, дороги к свободе человеческого духа.