К а р н е р С т е ф а н. Архипелаг ГУПВИ. Вена—Мюнхен, 1995.
Журнал “Новая Польша”, 2001—2002 гг.
Журнал “Новый мир”. Книги № 5—6, 1931 год.
Журнал “Русский дом” 1998, № 3.
Польская газетная периодика 2000—2002 гг.
Российская газетная периодика 1998—2002 гг.
Приложение:
стихи польских поэтов о Польше и о России
Адам Загаевский
СТИХИ О ПОЛЬШЕ
Читаю стихи чужеземных поэтов
о Польше. Ведь есть у немцев и русских
кроме винтовок также чернила,
перья, немного сердца и много
воображенья. В их стихах Польша
похожа на дерзкого единорога,
кормящегося шерстью гобеленов,
она прекрасна, слаба, безрассудна.
Не знаю, каков механизм иллюзий,
но и меня, читателя трезвого, восхищает
сказочная беззащитная страна, которую
растерзывают черные орлы, голодные
монархи, Третий Рейх и Третий Рим.
Перевел Владимир Британишский
РОССИЯ ВХОДИТ В ПОЛЬШУ
Иосифу Бродскому
По лугам и межам, городам и лесам
идут конные, пешие армии, кони,
орудия, мальчишки и старики-солдаты, дети,
бегут поджарые борзые, сыплются перья,
едут сани, кибитки, фиакры, “москвичи”,
плывут корабли, плоты, понтоны,
тонут лодки, пароходы, лодочки из коры,
летят аэростаты, бомбардировщики, ракеты,
мины и снаряды насвистывают модные арии,
слышны стоны бичуемых и резкие команды,
песни несутся в воздухе, их стальные ноты
тащат юрты, палатки, натягивают канаты,
трепещут над головами льняные полотнища флагов.
Бегут бездыханные, неживые курьеры,
мчатся депеши, темно-лиловым светом оплывают свечи,
пьяные командиры спят в незримых каретах,
шепчут молитвы верноподданные попы,
и плывет луна в едином железном потоке,
идут, идут танки, кортики и мечи,
свищут “катюши”, быстрые, как кометы,
играют дудки, гудят бока барабанов,
держат речь кнуты, тяжко вздыхают борта
паромов, вторжений, идут сыновья степей,
мусульмане, каторжники, почитатели Байрона,
игроки, потомки Азии, хромает Суворов,
следом пританцовывают услужливые царедворцы,
течет желтая Волга, поют реки Сибири,
задумчиво и неспешно ступают верблюды,
несут песок пустыни и размокшие миражи,
маршируют киргизы раскосые, движутся
черные зрачки уральских богов,
за ними школы, учителя, языки, поэты,
деревянные усадьбы сползают, как ледник,
бредут немецкие лекари, пластыри, припарки,
раненые, чьи лица белее алебастра;
шагают полки, дивизии, армии конные, пешие,
Россия входит в Польшу, срывая
паутину и листья, переговоры
и веревки с бельем,
разрывая узы и нити
дружбы, союзы, бинты и артерии,
взрывая мосты и ворота, будущее и надежду;
Россия входит в деревню на Пилице
и в глухие леса Мазовии,
срывает афиши и сеймы, разбивает дороги,
топчет мостки, договоры, ручейки и тропинки.
Россия входит в восемнадцатый век,
в октябрь и сентябрь, в смех,
в плач, в совесть, в напряженное внимание студента
и в блаженную истому прогретых каменных стен,
в разнотравье лугов и в лесные заросшие просеки,
топчет анютины глазки и резеду, оттискивает на влажном
мху следы копыт, гусениц и покрышек,
корчует печные трубы, деревья и дворцы,
гасит свет, жжет большие костры
в английских садах, мутит родники,
рушит библиотеки, ратуши и костелы,
развешивает на небе пурпурные знамена,
Россия входит в мою жизнь,
Россия входит в мои мысли,
Россия входит в мои стихи.
Перевел Андрей Базилевский
ЕСЛИ Б РОССИЯ
Если б Россия была основана
Анной Ахматовой, если бы
Мандельштам был законодателем,
а Сталин — третьестепенным
персонажем забытою грузинского
эпоса, если б Россия сбросила свою
ощетинившуюся медвежью шкуру,
если б она могла жить словом, а не
кулаком, если б Россия, если б Россия...
Перевел Андрей Базилевский
Ярослав Ивашкевич
Из цикла «Азиаты»
* * *
Травы Толстого
Хлеб Достоевского
Плакучие ивы Чайковского
Меня оплели по шею
Не вырубит их сабля Володыевского
Не истребит смешок Даниэля
Кони стучат копытами день и ночь
Скачут несут маленьких наполеонов
