Об Измайлове можно рассказывать еще долго, но ведь мы начали разговор о «факции», о загадочном участии в ней царевны Прасковьи. Через нее, ее судьбу, вошла в рассказ и малоизвестная широкому читателю судьба Измайлова.
Детство «в сельскохозяйственной Академии Древней Руси», как назвал Измайлово И.Е. Забелин, юность в толчее царского представительства. У Петра еще не было своей семьи. Первая жена уже в ссылке, будущая, Екатерина I, еще не появилась. Обязанности царицы исполняет Прасковья Федоровна, вдова брата, приветливая, ровная в обращении, «угодная» Петру. К ней он обязывает приезжать представляться иностранцев, придворных, чтобы поздравлять с победами русского оружия. Она присутствует на всех ассамблеях и держит открытый дом в Измайлове. Корнелис де Брюин один из многих, кому довелось там побывать. Тесен и неудобен дворец — одноэтажный, сводчатый, с толстыми решетками на окнах. Единственное его украшение — две остроконечные башенки при въезде во двор да голландские куранты на одной из них. Петра подобные обстоятельства не смущали. А царевны — царевны ждали. Впереди было замужество с кем-то из иноземных правителей, наверное, так решит Петр. Но для Прасковьи все обернулось иначе.
…Дипломат спешил с донесениями. Так спешил, что не жалел каждый день посылать из Петербурга курьеров. Скандал во дворце. Пытки в спальне самого Петра. Опала любимого денщика. Гнев на Меншикова.
Французский полномочный министр Кампредон графу де Морвилю: «14 октября 1724 года. При царском дворе случилась какая-то неприятность, угрожающая, кажется, немилостью некоторым министрам и любимцам царя. Мне не удалось еще узнать, в чем дело. Достоверно только, что некто, по имени Василий, был три раза пытаем в собственной комнате царя, тотчас же после разговора государя с Ягу-жинским. Называют Мамонова, майора гвардии, пользовавшегося до сих пор большою милостию князя Меншикова, Макарова, секретаря Кабинета и даже Остермана». 21 октября Кампредон пишет: «Оказывается, царевна Прасковья родила мальчика в Москве. Она не показывается теперь. Василий, любимый паж царя, отделался довольно тяжким наказанием, но снова попал в милость на другой же день; слуга его приговорен к каторге, а что постигнет Мамонова — пока еще неизвестно». Итак, Мамонов — отец ребенка.
Незаконнорожденный ребенок у царевны, да еще мальчик, — значит, лишний претендент на престол! И все это при тогдашних взглядах, при неукротимом нраве Петра! Конечно же монастырь, ссылка, батоги…
Но не случилось ничего. Мертвое молчание в придворных кругах, никаких наказаний виновным. Больше того! Прасковья венчается с Дмитриевым-Мамоновым, так звучала полная фамилия избранника, только брак остается до конца ее дней «необъявленным». Никаких упоминаний о нем не найти в генеалогических сборниках и царственных родословных книгах. Нет никаких упоминаний и о ее сыне. Остался только начатый и недописанный Андреем Матвеевым портрет — детская головка с сумрачным взглядом широко открытых темных глаз. Как об этом позаботился? И Петр, и все последующие монархи.
Как теперь, спустя столько лет, разгадать, что же произошло с Прасковьей? Откуда взялась в ней эта смелость, эта решимость отстоять свои права? Хотя какие права. Никаких прав не было и не могло быть. Если разобраться в дворцовых архивах, нетрудно увидеть, что готовилась она к этому шагу долго и обстоятельно. Она даже решает вопрос о разделе имущества с сестрами и для этого дает хорошую взятку любимой горничной Екатерины I — «чтоб похлопотала».
К моменту начала скандала положение Прасковьи Иоанновны более чем сложно. Ее мать, Прасковья Федоровна, к тому времени уже потеряла свое влияние: у Екатерины I свои дочери. Это их судьбой предстоит в первую очередь заниматься Петру.
Да и Петр недоволен племянницами. Анна овдовела сразу после свадьбы, и только непреклонное решение Петра заставляло ее жить в Курляндии, без власти и средств, которые ей скупо и редко давал русский двор. Екатерина и вовсе, прожив несколько лет с мужем, самовольно вернулась со своей единственной дочерью в Россию. Ее не остановил даже гнев Петра: не ужилась, и все тут. Две неудавшиеся герцогини — это уже было слишком. А тут еще Прасковья.
Правда, с возвращением Екатерины Иоанновны, кажется, чуть-чуть оживает Измайлово. Екатерина старается заманить в него побольше гостей, но едут они, особенно иностранцы, неохотно: хозяйки скудно кормят, а то ненароком и вовсе забывают поставить столы. Немного помогают театральные представления. Екатерина и Прасковья сами занимаются ими, набирая исполнителей и из числа знатных, и из прислуги, сами возятся с текстами и гримом. Но и здесь сказываются всегдашние измайловские нехватки — нет специальных костюмов (у гостей приходится срочно отбирать парики!), свет горит только на сцене, и при закрытии занавеса зрители погружаются в полную темноту. А танцы? Танцевать-то негде. Приходится использовать спальни всех обитательниц.
«Капитан Бергер, провожая меня с графом Бонде, — записывает приехавший со свитой герцога Голштинского камер-юнкер Берхгольц, — провел нас через спальню принцессы, потому что за теснотою помещения другого выхода у них и не было. В этой комнате мы нашли принцессу Прасковью в кофте и с распущенными волосами; однако же она, несмотря на то, встала, встретила нас, как была, и протянула нам руки для целования».
Один из иностранцев приезжает в Измайлово с радостным сообщением о возвращении Петра из поездки в Астрахань. И Екатерина Иоанновна, рассказывает он, «повела меня так же к своей матери и сестре, которые со своими фрейлинами лежали уже в постелях. После того я должен был подходить еще с герцогинею к постелям фрейлин и отдавать им визиты. Они лежали, как бедные люди, одна подле другой и почти полунагие…».
Но вот умирает царица Прасковья. Почти сразу вслед за ее смертью разражается скандал с Дмитриевым-Мамоновым.
С Мамоновым тоже все непросто. Он не царедворец, но фигура, несомненно, незаурядная. Мамонов — человек редкой храбрости. Во время войны со шведами он один из руководителей Военной коллегии. Он составитель «Воинского артикула». Испанский посол отмечал в своих донесениях его недюжинный ум, характер и суровость. Появление Мамонова в какой-то степени укрепило позиции Прасковьи. Царевне увеличивают содержание, а Мамонову оклад. И снова черта характера — Прасковья не торопится подновить Измайлово, по-новому обставить комнаты. Зато в измайловской летописи все чаще начинают мелькать имена недовольных. Их, по-видимому, приводит сюда неудовлетворенность политикой наследников Петра.
Екатерине I (а ведь современники убеждены, что не ее — свою старшую дочь хотел видеть на престоле Петр) наследовал, согласно ее завещанию, продиктованному Меншиковым, сын царевича Алексея, Петр II. Но после смерти Петра II, в 1730 году, дорога к власти оказывается открытой для многих. Судьбу следующего монарха решает Верховный тайный совет. Прасковья рядом, в Измайлове, но дело решается не в ее пользу, хоть ее кандидатура и обсуждалась.
«Причина исключения Екатерины Иоанновны, — замечает о следующей сестре современник, — заключалась в опасении, которое возбуждалось твердостью ее характера и решительным ее умом». Вот тебе и любительница театральных представлений и танцев! Прозябавшая в курляндской нищете покорная Анна представлялась самой подходящей фигурой.
Итак, Анна Иоанновна. И в напряженные дни февраля 1730 года, когда в Курляндию уже выехал посол с сообщением об избрании, а Феофан Прокопович торопится восславить новую правительницу с церковных амвонов, прусский королевский посланник сообщает, что «герцогиня Мекленбургская Екатерина Ивановна и сестра ее княжна Прасковья Ивановна тайно стараются образовать себе партию, противную сестре их императрице». Правда, внешне все вполне благополучно. Спустя две недели после донесения прусского посланника Анна Иоанновна торжественно вступает в Москву, и в церемонии принимает участие предшествуемый трубами и литаврами отряд кавалергардов под командованием Мамонова. Чем не семейная идиллия для непосвященных!
