Соня потупила взгляд.

– С Павликом я эту тему еще не обсуждала.

– Вот и правильно сделала. Ладно, я – твоя старая подруга, слушаю этот бред. Павлик бы точно тебя к психиатрам отправил.

Соня обиженно посмотрела на Надю, «опрокинула» бокал, и вышла из кухни.

– Соня, ты что, обиделась? – кинула ей вслед Надя. – Прекрати из-за какой-то ерунды обижаться! Хорошо. Если тебе будет легче, я схожу к этим Хадам-Мадам. Или как их там? Чтобы ты успокоилась и перестала забивать голову глупостями. Я хочу, чтобы ты не сходила с ума. Я докажу тебе, что они всего лишь шарлатаны, пользующиеся человеческими слабостями ради собственной наживы. Подумаешь, к Нинке вернулся загулявший муж! Как ты можешь быть уверена, что он сделал это исключительно благодаря каким-то колдунам? Если бы эти колдуны действительно существовали на белом свете, не было бы несчастной любви, трагедий, семейных драм и т. п.

Соня вернулась на кухню, и села рядом с Надей.

– Ты правда к ним сходишь? – мягким голосом спросила она. – Ну, ради меня, пожалуйста. Вдруг помогут. Я денег тебе дам.

– Нет, денег у тебя на эти глупости я не возьму. Но сходить к ним схожу. Но только ради тебя. – Она обняла Соню и слегка улыбнулась ей.

На этом тему колдунов дамы закрыли и стали обсуждать очередные сплетни из жизни звезд, листая популярный глянцевый журнал.

– И все-таки, сколько пластических операций сделала Бабкина? Я не верю, что ТАК выглядеть в наши годы ей помогает только этот, как его там?.. – задумалась Соня.

– Гор. Женя Гор.

– Вот, он самый. Мне вообще кажется, что он не мужчина.

– ?!

– Ну, может она ему денег дает, чтобы он с ней появлялся. А на самом деле у него есть своя личная жизнь. И вообще, он слишком смазливый. На мужика совсем не похож. Сейчас что ни артист, так этот. Ну, сама знаешь кто.

– А я Кристинку люблю. Красивая она. И муж у нее симпатичный, – разглядывая ее фото, сказала Надя.

– Только когда он работает и где – непонятно. Как ее ни покажут, он всегда рядом.

– Вот любишь ты, Сонька, в чужом белье покопаться. Сплетница, честное слово. – Надя засмеялась.

– А вы, можно подумать, в школе не обсуждаете родителей учеников? – иронично заметила та.

– Ну, то родители, а это совсем чужие для нас люди.

– А что родители для тебя лично – родные люди? Ой, Надь, не оправдывайся. Если о звездах в газетах пишут, значит, они хотят, чтобы мы все о них знали. Я видела передачу, где одна артистка так и сказала, что они сами платят деньги, чтобы о них глупости какие-нибудь писали. – Соня стала листать журнал. – О, вот, гляди! Проклова еще лет на десять помолодела. Муж у нее, говорят, моложе лет на семь. Надька, и тебе надо искать мужика помоложе. Сейчас это модно.

– Опять ты за свое. У меня денег таких нет, чтобы в пятьдесят лет выглядеть на тридцать, – возмутилась она.

– Во-первых, тебе еще не пятьдесят. А во-вторых, с хорошим мужиком и без пластических операций будешь выглядеть замечательно.

– Ой, Соня, хватит.

– Не хватит. Когда ты наконец осознала свою самую большую ошибку в жизни, пора приступать к активным действиям. Надо снимать венец безбрачия и готовиться к свадьбе. – Соня хлопнула еще полстакана белого вина.

– Кажется, мы закрыли тему колдунов, – ехидно заметила Надя, и скривила лицо.

– Все, молчу, молчу. – Соня приложила палец к губам, и отвела глаза в сторону. – Может, еще одну бутылочку откроем?

– А что есть?

– Есть. У Павлика в заначке.

– А он ругаться не будет?

– Не будет. Я завтра такую же бутылочку куплю и поставлю ее на место. Он и не заметит ничего.

В эту ночь, после нескольких бокалов белого вина, Наде приснился странный сон. В чистом поле стоял невероятной высоты белый бетонный столб, и уходил прямо в небо. Вокруг него били фонтаны. А между фонтанами в белоснежном подвенечном платье скакала она, и пела детскую французскую песенку «На мосту Авиньона мы танцуем, мы танцуем. На мосту Авиньона мы танцуем, мы танцуем».

Первая мысль, которая пришла ей в голову, когда она проснулась была следующей: «Пить надо меньше». Вторая мысль: «Какое белое подвенечное платье в моем возрасте?! Кремовый костюм будет смотреться намного органичней». Третья мысль: «Все-таки пить надо меньше». Однако этот странный, но веселый сон явно вернул ей прежний оптимизм и жизнерадостное отношение к жизни.

Она немного понежилась в постели, включила телевизор, посмотрела новости и, промурлыкав под нос знакомую до боли песенку на французском языке, услышанную во сне, пошла умываться и завтракать. «Sur le pont d'Avignon on y danse, on y danse. Sur le pont d'Avignon on y danse, on y danse…». (На мосту Авиньона мы танцуем. На мосту Авиньона мы танцуем.)

Эту песенку раньше учили во всех советских школах, где преподавали французский язык. А потом еще и пели ее на школьных концертах в обязательном порядке.

Как только Николай с Романом вышли из кабинета, в дверь позвонили.

– Подождите меня в гостиной. Сейчас я открою. Сегодня наша секретарь Олечка пораньше домой отпросилась, вот и приходится все делать самим. – Он улыбнулся. – И двери открывать, и кофе угощать.

– Конечно, конечно, – ответил Николай.

Рома проводил молодую женщину в гостиную, и на время оставил ее в компании с Николаем. А сам пошел «чистить» кабинет от очередного клиента.

Николай кивнул даме, как бы говоря «здравствуйте». Женщина в ответ тоже слегка опустила голову, и тут же спросила его:

– Ну, что они, вправду, помогают?

– Пока не знаю. Я тут первый раз. Мне посоветовали к ним обратиться друзья. Я не очень-то во все это верю, но идти некуда.

– Мне тоже идти некуда. Уже некуда, – уточнила она. – Все инстанции обошли, так что теперь остается надеяться на чудо.

– А у вас что? – поинтересовался Николай.

– А у нас десять лет не может разрешиться вопрос с жильем.

– Неужели и в этих вопросах они помогают? – удивился Николай.

– Говорят помогают.

Тут в дверях появился Роман.

– Николай, извините, у меня клиент. – Обратился он к нему. – Давайте решим, когда вы придете ко мне в следующий раз, и я вас провожу.

– Да, да. – Николай торопливо встал с дивана. – Вам удачи, – обратился он к женщине.

– Спасибо, – грустно ответила та.

Рома с детства знал, чем будет заниматься, когда вырастет. Будучи маленьким мальчиком он уже задавался вечными вопросами. А в восемнадцать лет начал работать. Для него, как и для отца, профессия экстрасенса была не столько средством зарабатывания денег, сколько образом жизни. В свои двадцать три года он не мыслил жизни без помощи другим людям. Рома знал, что экстрасенс, как и хирург, должен быть прагматичным и отчасти циничным человеком, но пока был не готов полностью отключаться от проблем многих своих клиентов. Пока его сердце не умело забывать чужую боль. Но он понимал, что с годами ему придется этому научиться. Иначе… Сердце разорвется от чужих страданий.

В отличие от утонченного с виду Романа, его отец казался грубоватым и безучастным человеком. Его побаивались даже очень близкие люди. Притом что за грозным и угрюмым «фасадом» скрывался добрейший и ранимый мужчина. Алексей Дмитриевич мог, конечно, вспылить, но всему знал меру. Кроме любви. Здесь природа наградила его невероятной силой. А эта сила всегда требовала выхода.

При внешнем спокойствии внутри него бурлила колоссальная энергия. Настоящая ходячая ядерная боеголовка, способная взорвать земной шар. Но в свое время Алексей решил не подвергать человечество опасности, и направил энергию в мирное русло. И хоть чувства частенько довлели над рациональностью его поступков, невероятная сила воли позволила ему взять-таки свою неуемную энергию под контроль. Хотя это и было сложно – ведь главным для него всегда оставалось действие, действие, и еще раз действие. Этим отец с сыном кардинально отличались друг от друга. Поскольку Роман, как заметили бы астрологи – типичный Козерог. Значит, в первую очередь, рефлексирующая и слегка депрессирующая натура.