Вы спросите, а почему же мы, сталкеры, пускаем в свои бары наемников?

Тут то же самое, что с бандосами.

Пока тебя не уличили — ты как бы чист.

А вот когда уличили…

В общем, после того, как тебя на наемничестве поймали, в Бар можешь не соваться. Могут и башку отстрелить ненароком. Или поглумиться в особо извращенной форме. Или хабар выкрасть. Вместе с бумажником, противогазом и защитным костюмом…

Итак, наемники или лица, подозреваемые в наемничестве, ушли спать. А мы, проявив примечательную прыть, быстро заняли их столик, все еще заставленный грязной посудой, пепельницами с грудами окурков, рюмками и бокалами.

Короче, за вот этот их грязный стол мы уселись и… заулыбались все четверо!

Как приятно, думали мы, будет выпить пива сидя. Сидя! А не стоя у подоконника, черт возьми!

На радостях я сразу же подозвал официанта — чтобы прибрался. Конечно, я хотел повторить заказ, раз такое дело.

— Ты с ума сошел! — прошипел Тополь, к слову, записной жмот.

— Спа-акойно! Все под контролем! — заверил друга я.

О величине счета я не думал еще более старательно, чем час назад, вдохновленный словами Ивана о том, что богатенький папа Ильзы, князь Бертран Адам Третий (я даже имя нашего потенциального благодетеля выучил!) покроет нам все путевые расходы. (О том, чтобы попросить у Неразлучника чек, я, простофиля этакий, совершенно не подумал.)

Как ни странно, официант довольно шустро все принес, разлил и даже осклабился, желая нам приятного аппетита, как приличный.

Казалось бы, нам принесли еды и питья. Мы живы, и у нас есть ночлег. Живи и радуйся!

Но тут я заметил, что личико у нашей принцессы стало каким-то кислым. И глаза опять на мокром месте.

— В чем дело, ваше высочество? — поинтересовался я.

— Хочу… мыть лицо! И шею. И живот… — с обезоруживающей прямотой заявила Ильза.

— Херцлихь вилькоммен!

Я проводил ее до сортира.

И даже вызвался галантно подождать под дверью, пока она закончит.

Увы, Ильза настаивала на том, чтобы я вернулся за столик: дескать, мытье — дело небыстрое.

В общем, я вернулся. Хотя видит Черный Сталкер, лучше бы я этого не делал!

Я как раз успел всосать четверть кружки новопринесенного «Гиннесса» (если кто не знает, по правилам «Гиннесс» следует пить, пока не осела пена), когда со стороны туалета раздался пронзительный женский визг. А затем еще один короткий взвизг.

Ильза.

Это она! Больше некому!

Весь бар в едином порыве обернулся на звуки. Даже Константин поднял голову, которую он, по своему барному обыкновению, всегда упирал в ладонь. Запахло бесплатным шоу.

Сквозь плотные клубы сигаретного дыма я метнулся к выходу.

Что же я увидел в тусклом свете коридорных ламп?

Ильза стояла, прижавшись спиной к стене. На ее лице застыло выражение крайнего недовольства.

Перед Ильзой перетаптывались трое из клана «Свобода» — плюгавые, длинноволосые, в этих своих своеобразных комбезах.

Кажется, я уже пел вам песню о том, как ненавижу этих свихнутых на всю голову кретинов из «Свободы», когда рассказывал о встрече с Барановым и Молотком. Не пел? Сейчас спою!

Собственно, это были трое из той компании, что, игнорируя тяжелые взгляды пацанов из «Долга», наливалась водярой у стены с настенными часами, невдалеке от сексуально озабоченной американки и ее кавалера-перестарка.

Краем глаза я наблюдал, как несколько минут назад эта троица, пошатываясь, отправилась не то в туалет, не то покурить, не то вообще погулять перед сном по Зоне — с больных станется.

Одного из них я немного знал. Его звали Зеленый. Когда-то он занимался скупкой хабара, был подручным у знаменитого Ашота. Потом подался в сталкеры, как видно, жадность замучила — сам артефакт добыл, сам же его толкнул по хорошей цене, ни с кем не поделился! Зеленый курил трубку и лицом походил на вмазанного колесами бобра — передние его зубы сильно выдавались вперед, а маленькие шаловливые глаза были всегда прищурены.

— Здоров, Зеленый! Чего к девушке пристал? Жениться, что ли, хочешь? — сказал я миролюбивым тоном, приближаясь к компании с притворной неспешностью.

На самом деле внутри у меня все клокотало от лютой ярости.

Но я знал: во что бы то ни стало эту ярость надо удержать внутри. По крайней мере удержать до поры до времени. Я был уверен: если есть хотя бы минимальная возможность покончить дело миром, значит, за эту возможность надо уцепиться. Потому что плохой мир лучше доброй ссоры.

— Кто пристал? Я, что ли? — хохотнул Зеленый, оборачиваясь ко мне и с трудом наводя на резкость. — Пацаны знают, я к девушкам не пристаю. Это девушки пристают ко мне. Потому что денег хотят и замуж! Только вот проблема — жениться мне уже лет пять как надоело. Женилка устала — не железная!

Двое товарищей Зеленого заржали над его шуткой. Как видно, по статусу в группировке Зеленый был старшим самцом. Ведь в шутке ничего особенно смешного, на мой вкус, не было.

— Но если ты к ней не пристаешь, брат, то почему она визжит так, что слышно даже за моим столом? — с мягкой иронией спросил я, незаметно подмигивая обмирающей Ильзе: мол, все в порядке, не бойся.

— Это ты у нее спроси. Я что — я ничего! — Зеленый поднял руки в жесте шуточной капитуляции.

— Ильза, что он сделал, милая? — отчетливо выговаривая каждый слог, спросил я.

— Щипать… Он делал щипать! Вот здесь! — пояснила Ильза, показывая взглядом на свое крутое бедро.

— Ну ущипнул разок за тухес. Так она сама виновата! Я ее спросил, как ее зовут, а она молчит! Я ее спросил, можно ли ее ущипнуть, а она опять молчит!

— А молчание — знак согласия! — вставил безымянный товарищ Зеленого по группировке, низенький шкет, росту в котором было от силы метр шестьдесят.

Все трое снова заржали.

Еще секунду я прокручивал в уме какую-то жутко мудрую реплику, которую моя гортань почти начала произносить.

Я очень, очень хотел решить дело миром. Как давеча с Молотком и Барановым.

Я всегда за мир и дружбу — между людьми, между кланами, между странами и континентами…

Но в следующий миг меня, что называется, закоротило.

Моя рука ужом скользнула в карман куртки. Пальцы ловко нырнули в отверстия кастета, который я всегда ношу с собой, поскольку где-то в глубине себя верю, что в нем живет душа того сломанного траншейного ножа, из которого он сделан.

А спустя еще одну секунду мой правый кулак, стремительно набрав разгон, уже вогнал кастет в несимметричную харю Зеленого.

Я метил в переносицу. Судя по хрусту, в нее-то я и попал.

Зеленый ударился спиной о стену и начал медленно оседать на пол, бормоча бессильные проклятия в мой адрес.

Из его носа хлестала кровь.

Ильза снова взвизгнула, отшатнулась и закрыла лицо руками.

Двое товарищей Зеленого — как видно, Неразлучник не ошибался, и они действительно были убраны какой-то стремной химией, — смотрели на то, что я проделал с их вожаком, как-то очень отстраненно. Будто то, что они видели, происходило не в их единственной жизни, а на экране дуроскопа, в передаче «Стильная клубешня».

Наконец обмякшая задница Зеленого доползла до грязного кафеля пола. Он закрыл глаза, прошептал одними губами «с-сука» и… отключился.

Я удовлетворенно хмыкнул. Вырубить противника с одного удара — такого мне давно не удавалось. Вот оно, мастерство безупречного воина!

Однако вместо того, чтобы предаваться самоупоению, мне следовало нейтрализовать оставшихся двух.

Я привлек к себе того, что стоял справа от меня. Шкета.

Схватив его за шиворот и уперев ему в живот носок армейского ботинка, благо его грудь находилась на уровне моего живота, я что было дури отпихнул мерзавца от себя по коридору назад, в сторону ярко освещенного общего зала.

Ярость моя была столь неукротима, что с силой толчка я слегка переборщил. Вместо того чтобы рухнуть кулем в коридоре, малорослик, комично размахивая руками, кометой выкатился в общий зал, перецепился ботинком о ножку стола, потерял равновесие и стукнулся затылком о сердцеобразный круп вечно молодой Снежаны, которая сидела за барной стойкой.