Как он этого добивался? О, у каждого гения свои тайны.
— Посмотри вон туда. — Лодочник протянул руку и довернул мой бинокль на три румба вправо.
Убедившись в том, что теперь я смотрю куда надо, Лодочник снова припал к окулярам своего бинокля.
— Видишь этот одинокий столб?
— Вижу.
— Под ним — старый фермерский пруд. В нем рыбу разводили.
— Пруда не вижу.
— Его ты и не можешь отсюда видеть. Столб — ориентир.
— Понял.
— Уровень воды в пруду когда-то регулировался при помощи бетонной трубы и железных задвижек. Труба длинная, проложена под дамбой. Открывается — на затопленный луг. Идеальное место для проникновений. Начинаем мы с пруда. Проходим трубу, выходим на луг…
— А в прошлый раз ты меня как-то иначе возил, — заметил я подозрительно.
— Прошлый раз когда был.
— А где тут Периметр?
— Периметр идет ближе к тому краю луга. Я думаю, что… Впрочем, промолчу, чтобы не сглазить. Поехали.
Итак, мы начали.
Катер был спущен на воду в заброшенном рыбоводческом пруду. Лодочник ориентировался по каким-то своим особым датчикам, чьи показания интегрировались на паре ПДА, закрепленных стальными скобами на приборной доске. Идя на самых малых оборотах, Лодочник ввел катер в едва намеченную протоку между частоколами сухих стеблей осоки.
Складная колонка с воздушным винтом пока что находилась в лежачем положении, катер плыл в обычном водоизмещающем режиме. Тихонечко бормотал водометный движитель.
Как и следовало ожидать, в трубе премерзко воняло.
Для прогулки на Речной Кордон я облачился во все тот же дорогой комбез СПП-100, в котором вышел из Зоны намедни. Поверх него я надел бронежилет.
На голову Лодочник заставил меня нацепить нелепую шляпу — с обвисшими полями и ремешком, который застегивался под горлом. При этом, судя по весу, шляпа была отлита из железа. А на вид — обычная материя… Еттицкая сила!
— Не снимай ее. Не надо, — велел Лодочник.
Из- за этой шляпы я был лишен удовольствия натянуть на голову противогаз — комплектный от комбеза СПП — и тем отгородиться от внешнего мира. В первую очередь — от вони, царящей в трубе.
Себе на голову Лодочник нахлобучил такую же шляпу. Что же касается защитного комбинезона, то им Лодочник пренебрег, оставшись в своем неромантичном спортивном костюме и куртке из дерьмового кожзама — ни дать ни взять ломщик валюты с провинциального вокзала.
Я все прикидывал, как Лодочник намерен себя вести, если выяснится, что в этой идиотской трубе ржавой каракатицей раскорячился каркас какой-нибудь сеялки-веялки и мы глупейшим образом застрянем. Или если на том конце трубы обнаружится задвижка. Или если…
Но катер наш без малейших преткновений выскользнул из утробной тьмы во тьму подлунную и пополз по водной глади, из которой то здесь, то там торчали враскоряку мертвые яблони. Шепотом Лодочник пояснил, что когда-то здесь был фермерский сад. А я-то думал — ракетодром…
Мы были еще не в Зоне, а лишь на краю нейтральной полосы перед Периметром, но сердце уже сжала иррациональная тоска. Пресловутый внутренний голос нашептывал: «Уходи, беги, нечего тебе там делать».
Вредно, конечно, в Зону так часто ходить. Нельзя. Жадность до добра не доводит.
Но если честно, не в деньгах было дело и даже не в Яхте Моей Мечты. А в том, что я видел в предстоящем сложном деле прекрасный повод предпринять попытку к примирению с Тополем. А вдруг получится?
— Сядь на дно. Уцепись за что-нибудь, — приказал Лодочник. — И держись за шляпу. Потеряешь шляпу — станешь овощем на всю жизнь.
— А что, если?…
Сам я ненавижу, когда мне задают подобные вопросы. В духе «А что сейчас будет?» или «А что может случиться?».
Поэтому ничего удивительного не было в том, что Лодочник бесцеремонно меня перебил, прошипев:
— Заткнись и делай как я сказал.
От кого другого он мог бы и по зубам за такие заявления получить, между прочим. И от меня получил бы! Но я направлялся к своему лучшему — пусть и бывшему — другу, а потому мое настроение можно было назвать благодушным.
В последующие минуты события развивались стремительно. И кое-какие детали этих событий оказались даже для меня, бывалого скитальца, неясны.
Лодочник поднял колонку с маршевым воздушным винтом и сразу же дал на винт максимум оборотов. Второй двигатель, работавший до этого на турбинку водометной установки, был переключен им на винты-нагнетатели воздушной подушки.
Катер оторвался от поверхности воды и, пьяновато качнувшись, рванул вдруг вперед со скоростью хорошего мотоцикла.
Я не знал толком, как именно устроена система его акустического глушения, но одно мне было ясно: Лодочник ее не включил. Ревели мы что твой самолет.
Отчего так? — недоумевал я. Но все-таки к чести своей сообразил, что все дело в артефактах.
Лодочник использует в своих стелс-системах артефакты Зоны, причем не абы какие, но лишь редкие и опасные «цветы зла», которые нуждаются в подпитке темными энергиями. Пока не попадем в Зону — эти стелс-артефакты бессильны.
Разумеется, на Периметре сразу же зажглись прожекторы: два где-то слева, один — справа. Световые дубины рухнули на гладь заливного луга и понеслись по ней, нащупывая наглого нарушителя.
Залаял громкоговоритель, но рев наших двигателей перекрывал его, мы слышали только что-то вроде «…бую!.. иться… нно!.. яю!..».
Периметр быстро приближался.
Впереди стал различим трехметровый проволочный забор. По верху забора шла колючка «концертино». Вбок на штырях с изоляторами были вынесены оголенные провода под напряжением.
Даже сам по себе такой забор преодолеть было нелегко. Но на самом деле он был скорее формальным указанием на наличие Периметра, а вовсе не самим Периметром.
Самые важные компоненты Периметра так вызывающе в глаза не лезли. Малозаметные противопехотные препятствия — в основном спираль Бруно, но и не только, — образовывали две сплошные полосы по обе стороны забора. Здесь, на заливном лугу, их дополнительно скрывала вода, в других местах они прятались в траве.
Минные поля из гуманных соображений были выставлены только за забором, внутри Зоны. Я с опаской думал, достаточно ли надежно Лодочник подавляет физические поля своего катера. Потому как мины — они сейчас умные, даже когда дешевые. Даже располагая катером, который умеет летать, надо крепко потрудиться, чтобы сбить с толку их неконтактные взрыватели.
Наконец, пулеметы и автоматические пушки. Они расставлены на вышках, упрятаны в ДОТы, ими же обязательно вооружены патрульные джипы и бронеавтомобили.
Южнее, ближе к Чернобылю-4, Периметр сейчас вообще сделался абсолютно непроходимым. Там через каждые двадцать пять метров (двадцать пять — это, считай, вплотную!) стоит по ажурной железной башне, обвешанной четырьмя (четырьмя!) пулеметами с компьютерной автонаводкой.
Контрольная полоса вокруг главной линии обороны с железными башнями — двести метров с каждой стороны. Все живое, зачем-то пролезшее через предупредительный заборчик из концертино на кольях, расстреливается без предупреждения.
В это завалили столько бюджетных денег, что, кажется, дешевле было всю Зону закатать бетоном.
Может, и дешевле, кстати — другое дело, что бетон пролежал бы в лучшем случае до ближайшего Выброса.
А Периметр все же какое-то время постоит… Может, даже года три.
Периметр перед нами, к счастью, и близко не имел такой плотности огневых точек, как на юге. В противном случае нас бы уже раскрошили в мелкий мякиш вместе с чудо-катером.
Но мы все равно, конечно, находились сейчас в зоне досягаемости двух пулеметов. И оба ствола заговорили одновременно.
Две длинные очереди, скрестившись почти строго по нашему курсу, выбили высокие фонтанчики, напоминая о бренности бытия.
Лодочник, однако, сохранял ледяное спокойствие.
Спокойствие спокойствием, но лично я отказывался понимать, как он намерен преодолеть проволочный забор.
Что — где-то впереди по курсу есть дыра? Дыра достаточно маленькая, чтобы не быть заметной с пятидесяти метров, но достаточно большая, чтобы в нее прошел катер вместе с маршевым воздушным винтом? (А это больше человеческого роста, друзья.)
