Господин Чоу возобновил свою речь.

Собравшиеся с любопытством наблюдали за происходящим.

Дикий Имбирь закрыла глаза и уткнулась лицом в ладони.

День становился жарче, и мне начало припекать голову.

– Пойдем отсюда, – сказала я.

– Лучше бы ей умереть. Лучше бы мне умереть, – чуть слышно проговорила Дикий Имбирь.

В качестве наказания мадам Пей было предписано подметать улицы в округе. Первую пару недель она еще могла кое-как передвигаться и выполнять возложенную на нее повинность. Измученная женщина вставала в четыре часа утра и подметала до восхода солнца. Когда она вконец обессилела и не могла уже подняться с постели, на смену матери пришла Дикий Имбирь.

Я ничего не знала об этом, пока однажды на рассвете меня не разбудили орущие на улице коты. Открыв окно, я услышала тихие мерные звуки: ша, ша, ша… Было еще темно, падающий от фонарей свет окрашивал деревья в оранжевый цвет. Издалека доносился шум парового двигателя. Ветер срывал со стен старые плакаты, и они шуршали по бетонному покрытию дороги. Но те звуки были другие, словно шаги какого-то невидимого существа. Вдруг я заметила знакомую фигуру, которая медленно передвигалась с метлой в руках.

Не помню, сколько я так простояла, перегнувшись через подоконник и свесившись из окна. Рассвет уже начал заниматься. Послышался топот совершавших пробежку солдат Шанхайского гарнизона. Их бараки располагались где-то в миле от моего дома.

Я и не предполагала, что все это время мама стояла у меня за спиной, пока она не спросила, почему я не сплю в такую рань.

– Дикий Имбирь подметает улицы вместо своей матери.

Мама подошла ближе и выглянула в окно. Она глубоко вздохнула.

Я закрыла окно и пошла одеваться.

– Ты куда? – поинтересовалась мама.

– Мам, можно мне взять метлу?

– Но это же работа для… врагов народа, – предупредила мама, – ты можешь навлечь на себя неприятности.

Дикий Имбирь была одета в сильно поношенную синюю холщовую куртку своей матери, на лице – марлевая хирургическая маска, а на ногах – армейские ботинки. Я тихо подошла. Она подобрала мусор, сложила его в коробку, оттащила ее к мусорному контейнеру и, открыв крышку, вытряхнула туда все. Потом положила свою метлу, пошла к старому колодцу и заглянула в него.

– Дикий Имбирь, – окликнула я подругу.

Она обернулась, в глазах был вопрос: «Что ты здесь делаешь?», но, когда она заметила у меня в руках метлу, ей все стало ясно.

– Клен, послушай, тебе здесь не место, – сказала она, сняв маску.

– Одна ты не успеешь подмести всю улицу до начала занятий.

– Прошу тебя, иди домой.

– Что ты там нашла в колодце?

– Мертвую кошку, надо ее вытащить.

– Кого-кого?

– Кошку, мертвую кошку.

– Она утонула?

– Проделка какого-нибудь активиста, который хотел прибавить хлопот моей матери. Чтобы была возможность заявить, что она халтурит, плохо убирает. Тогда они смогут и дальше над ней издеваться.

– Что будет, если ты просто оставишь кошку в колодце?

– Она протухнет и начнет вонять.

– Но ты здесь ни при чем.

– Да я же говорю, мама не может защитить себя.

Работая метлами, как двумя палочками для риса, мы сумели вытащить кошку из колодца. После того как мы бросили ее в мусорный бак, Дикий Имбирь снова стала подметать улицу. Я начала мести с другого конца. Я работала быстро, всеми силами стараясь успеть до рассвета. Вскоре я почувствовала боль в мышцах рук, на ладонях появились мозоли, а ботинки промокли от росы. Наконец, мы сошлись на середине улицы. Было уже полседьмого, и солнце давно взошло.

– Увидимся в школе, – сказала я.

Дикий Имбирь кивнула и отвернулась.

С тех пор я приходила каждое утро, в самое темное время суток. Дикий Имбирь больше не противилась моей помощи.

В школе мы все время держались рядом, словно тени друг друга. В глазах Острого Перца мы превратились в маленькую банду. Она больше не нападала ни на меня, ни на Дикий Имбирь. Мне с трудом верилось, что предводительница красных охранников так и не позвала своих знаменитых братьев. Наверно, они просто не могли каждый день приходить в школу и устраивать драки. А Острый Перец поняла, как отчаянна Дикий Имбирь, что она не пожалеет жизни ради одного момента.

Известие о вторжении американских войск во Вьетнам было у всех на устах. Восприняв это как прямую угрозу Китаю, Мао Цзэдун призвал к всеобщей мобилизации нации. За считанные дни наша школа превратилась в настоящий военный лагерь. Все учащиеся проходили военную подготовку под руководством солдат Национально-освободительной армии, которые обучали нас правилам рукопашного боя и штыковой атаки. Чтобы закалить нашу выносливость, школьное руководство организовало для нас месячный пеший поход, получивший название Нового Великого похода[5]. Ежедневно мы совершали восьмичасовые переходы в пригородах Шанхая с тяжелыми рюкзаками за плечами – через Цзиньшань, Пингшань, Лиху и Миньхан, нам также предстояла переправа через реку Хуанпу и поход в сельскохозяйственный район Феньцзян.

В наших тринадцатикилограммовых рюкзаках были одеяла и месячные запасы всего необходимого в походе. Когда мы добрались до Цзиньшаня, у многих появились мозоли на плечах и ногах, невыносимо болели шея и спина. Сопровождающие армейцы научили нас, как избавляться от мозолей. На каждом привале я доставала иголки и, задрав ногу, прокалывала образовавшиеся волдыри. Потом я вырывала у себя волос, продевала его сквозь волдырь и завязывала узелок, чтобы жидкость полностью вытекла и мозоль засохла. Вскоре у меня все ноги были покрыты такими узелками.

Город исчез за горизонтом, перед нами открылась живописная сельская панорама, но мы, к тому времени слишком измученные дорогой, не могли оценить ее красоту. Мы шли мимо рисовых полей, деревенских домов и хлевов, с нетерпением ожидая следующего привала.

Мешки у нас за плечами становились все тяжелее. Острый Перец попыталась укрепить наш дух, запев песню, но никто, кроме моей подруги, ей не вторил.

Дикий Имбирь шла следом за мной. Нам с ней тогда впервые позволили принять участие в общем мероприятии. Новое учение Мао, гласившее, что «для укрепления своих сил мы должны объединиться с людьми низшего происхождения, к которым относятся и дети врагов народа», пошло нам на пользу и ободрило подругу. Она громко подпевала Острому Перцу: «Небо необъятно, но не так, как необъятна сила Коммунистической партии…»

Ближе к вечеру был объявлен привал. Все школьники разместились в деревне Ицун, жителям которой глава местного комитета партии велел предоставить нам ночлег. Наш класс разместили в комнате, где стоял гроб, предназначенный для еще живого старика приютившей нас семьи. Увидеть при жизни свой гроб считалось благословением свыше. У Острого Перца гроб вызывал страх, поэтому она заняла место в дальнем конце комнаты, подальше от этого напоминания о смерти. Дикий Имбирь, напротив, расположилась прямо рядом с гробом, а я устроилась возле нее. Только мы распаковали свои вещи, как услышали свист: таким образом нам приказывали идти собирать на ужин листья травы екай, которую употребляли в пищу солдаты Красной армии во время Великого похода 1934 года. Считалось, что надо вкусить ее горечь, чтобы почувствовать еще большее восхищение Председателем Мао.

Дикий Имбирь и я были отправлены искать екай на западный край кукурузного поля. Мы прошли полпути и уже почувствовали характерный запах, который привел нас к зарослям этой травы с мясистыми листьями и мелкими желтыми цветочками. Солнце уже начало садиться. Вокруг не было ни души. Мы рвали траву, набивая свои сумки.

Лучи заходящего солнца сделали оранжевыми деревенские дома с соломенными крышами. Огромные масличные растения клонились к земле под собственной тяжестью. Запах екай все усиливался. Мы решили немного передохнуть и, отложив в сторону сумки, уселись на землю, полной грудью вдыхая свежий воздух. Через несколько минут небо стало совсем темным, на нем засияли звезды.