– Я согласен, – кивнул головой Чиркудай.

– Я ценю вас не за умение махать шашкой, а за головы, – тихо сказал Темуджин.

Чиркудай подумал, что нужно после совещания навестить Субудея. Посмотрел на Сочигель и неожиданно вспомнил о подарках Эльдара:

– Принц Эльдар дал нам восемь сундуков: четыре с серебром и четыре с золотом.

Темуджин хитро усмехнулся:

– Сколько сундуков он дал тебе?

– Два с серебром, и один с золотом.

– Про караван я знаю, – задумчиво пробормотал Темуджин. – Эльдар прислал гонца. Он все-таки не верит, что мы друг друга не обманываем, – нойон криво усмехнулся: – Купец, он и есть купец. Но я решил: себе беру два сундука с серебром, а остальные забираешь ты, и поделишь поровну с остальными туменами. Для корпусов придется покупать оружие у уйгуров, у мусульман, у киданьцев.

– Согласен, – кивнул головой Чиркудай.

– А серебро я хочу использовать на оплату катапульт, которые для нас сделают киданьцы, – вздохнув, Темуджин горько сказал: – Не хочу я воевать! Мне достаточно Великой степи, но... Но то, что я стану ханом, не понравится чжурчженям и другим врагам. Так что придется воевать.

– Придется, Темуджин, – подтвердил Джелме.

– Ляо Шу прав, – произнес Темуджин, и, посмотрев на Чиркудая, добавил: – Я тебя больше не держу. Иди. Ведь ты собрался к Субудею?

– Да.

– Тогда поезжай, а мы еще поговорим, – и он махнул рукой, отпуская туменного.

Вскоре в курене Темуджина стали появляться нойоны почти со всех племен. Они торговались с Темуджином, обговаривая условия взаимодействия с ним. Каждый выгадывал, как мог. Но Темуджин был непоколебим – нойоны остаются нойонами лишь в своих куренях, а их мужчины, поступая к нему на службу, становятся его нукерами. Князьям такой вариант не понравился, и они уехали. Но, спустя некоторое время, возвратились, согласившись отдать лишь часть мужчин.

В Великой степи нойонам больше не с кем было договариваться. Не проводя крупных военных операций против рядовых аратов, Темуджин разогнал всех сильных князей, Ван-хана и гурхана Джамуху, словно тараканов по щелям. Пришло время, когда самым сильным человеком в Степи стал разбойник.

Отбор мужчин длился долго, почти всю зиму. Чиркудай, Газман и шесть старших командиров тумена, перебрали несколько тысяч человек. Они радовались, что было из кого набирать. Вокруг куреня Темуджина выросли десятки стойбищ всех аратских племен. Нойоны стояли в очереди на прием к Темуджину. Князьки стали допекать Чиркудая и Сочигель, встречая их на околице, и унижено прося замолвить перед Темуджином словечко. Чиркудай не давал никаких обещаний. Так же велел поступать Сочигель.

Чиркудай каждый день заезжал к раненому другу, докладывая, как идут дела в войске, и во всей Степи. Часто заставал в его юрте Тохучара, Джелме, Бельгутея, Темуджина и других командиров полков.

Но одна вещь не понравилась Чиркудаю: у них объявился чёрный колдун – Теб-Тенгри. Каждый день он встречался с Темуджином и о чем-то подолгу с ним разговаривал. Однако брат Темуджина, Хасар, не приехал, прятался от его гнева. Хотя злые языки утверждали, что Хасар пошёл в услужение к колдуну и живет в его ауле, который Теб-Тенгри поставил поближе к их стойбищам.

– Не нравится мне этот пройдоха, – хмуро говорил Субудей, сидя около своей юрты с Чиркудаем, на сложенных стопкой кошмах, подставляя правую, не покалеченную ладонь, под пушистые снежинки, редко падающие с неба в зимней Степи. Чаще дули сильные ветра, с секущей лицо снежной крупой.

– Мне тоже, – поддержал его Чиркудай. – Он охмуряет Темуджина...

– Пророчит, что летом, будет Курултай и Темуджина, выберут ханом, – усмехнулся Субудей правой стороной лица, и взглянул уцелевшим глазом на друга.

– Это всем понятно и без его вещаний, – буркнул Чиркудай и неожиданно встрепенулся: – Я совсем забыл с этими заботами – твой нож, который у меня отняли уйгуры, я его нашел.

Субудей сморщил нос и чихнул. Китаянка, стоявшая рядом с ним, обеспокоено наклонилась к нему.

– Ничего, – махнул здоровой рукой Субудей, успокаивая сиделку, – это не от простуды, – он задумчиво посмотрел на Чиркудая, вздохнул и произнёс: – Нож твой. Хотя, он для меня память, но я его тебе подарил. Оставь себе.

Чиркудай кивнул головой. Они помолчали.

– Наверное, вы не хотите мне говорить, что я никуда не годный, – медленно начал Субудей, – и Чиркудай почувствовал, что его друг весь напрягся внутри. – Мне нужно будет заниматься, как в детстве, заточкой наконечников стрел или другой работой, чтобы быть с вами. Я уже не воин...

Чиркудай мельком посмотрел на друга и увидел слезу на щеке, выбежавшую из уцелевшего глаза. Он не стал словами переубеждать Субудея, решил действовать.

– Что молчишь? – тихо спросил Субудей.

– Я думаю.

– Пошли в юрту, – мягко сказала китаянка, потянув Субудея за рукав шубы.

– Да. Уже пора, – согласился Субудей и, кивнув головой Чиркудаю, медленно поднялся. Он не любил, когда ему помогали. Чиркудай знал характер друга.

Прихрамывая на левую ногу, он взялся за дверной полог и, оглянувшись, с наигранным спокойствием пригласил:

– Как освободишься, заходи. Сразимся в шахматы.

– Хорошо, – пообещал Чиркудай.

На следующее утро Чиркудай бегом влетел в юрту Субудея и увидел, что его друг надел шубу и собирается с китаянкой идти на прогулку.

– Что-то случилось? – насторожился Субудей, заметив, что Чиркудай ведёт себя как-то необычно.

– Пойдём, – коротко бросил Чиркудай.

Прихрамывая, Субудей выбрался на улицу и остановился от удивления: по белой пороше, между рядами юрт к ним приближался Тохучар, ведя за повод Серко Субудея и серую кобылицу.

Субудей удивленно посмотрел на друзей, оглянулся на китаянку, но ничего не спросил.

– Садись, – хитро усмехнувшись, сказал Тохучар, подводя серого жеребца к Субудею, – барс с поломанной лапой, – начал бурчать он. Но, перебив себя, неожиданно приказал: – Согни ногу! И без всяких возражений, что ты сам! Я подсажу тебя, – не переставая ворчать, Тохучар, легко поднял сильно похудевшего друга в седло.

Чиркудай тем временем помог китаянке забраться на кобылицу. Он так и не спросил, как её зовут. Забывал в спешке.

Молча, Чиркудай с Тохучаром повели коней к окраине куреня. Субудей мрачно нахохлился в седле, спрятав голову в большой воротник.

У околицы их ждала сотня нукеров с конями Чиркудая и Тохучара. Гикнув, Тохучар поехал первым во главе охраны. Китаянка плотно прижималась своей лошадью к коню Субудея. Чиркудай оценил её мастерство верховой езды. Ему это понравилось.

В версте от околицы стояло войско. На белоснежной целине, словно каменные идолы, застыли без движения тысячи всадников. Возглавлял бесконечно длинные ряды нукеров богатырского сложения джигит, на крупном сером жеребце, с красным девятихвостым бунчуком в руках.

Остановившись в тридцати шагах от тумена, Тохучар покосился на Субудея, выхватил клинок, и со свистом рассек им воздух, над своей головой. Нукеры шевельнулись и раскатисто, словно гром, рявкнули:

– Кху!!! – и вновь застыли, как изваяния.

Их кони не шевельнулись. Очевидно, привыкли к грозному выкрику. Но Серко и кобылица под китаянкой, прянули в сторону. Взвилась чёрная туча ворон, сидевшая на снегу, в ожидании битвы. Птицы знали, что если много вооруженных людей собираются в одном месте, то скоро будет еда. Но ошиблись. Покружив немного, и недовольно покаркав, улетели по своим делам.

Тохучар вогнал клинок в ножны, наклонил голову к плечу, и по-птичьи взглянув на Субудея, сказал с ехидной ухмылкой:

– Принимай свой тумен, Субудей-богатур. И сам им командуй. А-то мы с Чиркудаем мотаемся, как собачий хвост: то к твоим, то к своим.

Субудей молчал, закрыв единственный глаз, из которого на щеку выбежала слеза. Китаянка, свесившись со своей лошади, обхватила его за плечи и отвернулась.